В целом же по итогам кампании 1915 г. западные лидеры очень повесили носы. Надежды на русский "паровой каток" испарились, в Дарданеллах и Ираке — поражения, во Франции и Италии — бесплодные потери, Сербия и Черногория вышли из игры, а противник усилился болгарской армией. Сохранилось много высказываний британских и французских политиков и военачальников, свидетельствующих о весьма мрачных настроениях этого периода. Хотя на самом деле, как это ни парадоксально, но несмотря на столь «очевидные» победы Центральных Держав, кампания завершилась… в пользу Антанты. В ее пользу работало время — при неравенстве ресурсов обеих сторон. И то, что значительную долю этих ресурсов противники израсходовали, так и не добившись ни одной из стратегических целей. Не сокрушили Россию. Вместо Сербского фронта получили Салоникский — где и увязла свежая болгарская армия. И даже пробитый коридор к Турции принес пользу лишь туркам, но не Германии и Австро-Венгрии. Сырья, пополнений и продовольствия они с Востока получить не смогли. Вообще. Поскольку кампанией геноцида христиан, которую столь неосмотрительно поощрял Берлин, Турция сама вогнала себя в глубочайший кризис.
С уничтожением армян была подорвана торговля, остановились фабрики они были, в основном, армянскими. Остановилась добыча полезных ископаемых их некому стало добывать. Армянами была значительная часть технического персонала, квалифицированных рабочих, ремесленников. Было разрушено высокопродуктивное хозяйство армянских сел — за счет которых в прошлом как раз и шел экспорт продовольствия. А турецкие, курдские и арабские деревеньки жили натуральным хозяйством и не могли обеспечить даже потребности самой Турции — к тому же одни крестьяне были в армии, других косили болезни, третьи, забросив летом поля, предпочли грабить и резать христиан. По идее иттихадистов, предполагалось, что в экономике армян заменят турки — избавятся от конкурентов и получат возможность богатеть и развиваться. Но получилось другое — начали "новую чингизиаду" с собственной страны, и она действительно выглядела как после нашествия кочевников. Многие села и города лежали в руинах, поля в запустении. Инфляция взвинчивалась чудовищными темпами. На базарах уже отказывались брать бумажные деньги, требовали золото и серебро. К расползающимся от концлагерей и трупных рек эпидемиям добавилось нашествие саранчи. В еще недавно изобильной Османской империи, богатые ресурсы которой немцы считали панацеей от всех бед, началась разруха. И голод.
Конституция! Как же мало весит это слово по сравнению с безопасностью и спокойствием, восстановленными в интересах народа!
Король Альфонс XIII Испанский, 1924 г.
Нет, Россию губили не самодержавный «деспотизм» и военное перенапряжение, а наоборот, слабость и беззубость власти, благодушие и беспечность. Ну посудите сами — во всех прочих воюющих государствах тыл был фактически мобилизован. Россия же оставалась единственной страной, которая позволяла себе роскошь воевать с «мирным» тылом. Учащимся, как в мирное время, предоставлялись отсрочки по призыву в армию — чем и пользовались все кому не лень. Во всех тыловых учреждениях, не только гражданских, но и военных, работали "от и до", сохранялись все выходные, отпуска, многочисленные праздники, "льготные дни". И оформление каких-то важных дел могло задержаться только из-за этого. Во Франции все увеселительные заведения были закрыты с начала войны — в России рестораны и кафешантаны сверкали огнями и гремели музыкой. И когда по случаю фронтовых неудач Священный Синод призвал народ к трехдневному посту и молитве, вопрос о том, чтобы закрыть такие места на время покаяния, пришлось решать Совету министров!
В отличие от «реакционной» России, западные демократии для защиты своей государственности не деликатничали… Так, во Франции в 1914 г. при наступлении немцев на Париж полиция расстреляла в Венсенском лесу несколько сот рецидивистов, бандитов, воров и воровок — вообще без суда, в порядке "военного положения". Просто вывозили пачками и уничтожали, чтобы «очистить» столицу перед возможной осадой. Все так же существовал план превентивного ареста, при необходимости, всех радикальных оппозиционеров. Вся печать была взята под жесткий контроль. А значительная часть рабочих сперва попала под призыв в армию — когда же выявилась необходимость перевооружения, их стали возвращать на заводы, но они продолжали считаться военнослужащими и обязаны были подчиняться военной дисциплине. В Англии ее пресловутые свободы были на время войны практически упразднены "Законом о защите королевства", вводился государственный контроль за транспортом, заводами, допускалась конфискация любых вещей, строго запрещались стачки, вводился принудительный арбитраж по трудовым конфликтам. В 1915 г. был принят "Закон об обороне Индии", вводивший строжайшую цензуру и учреждавший специальные трибуналы, приговоры которых не подлежали обжалованию. В России же рабочие могли бастовать и митинговать сколько угодно. Во время войны! Вопрос об их мобилизации правительством поднимался, но… только развели руками. Потому что такой закон не могли принять без Думы, а все сознавали, что в Думе у него нет никаких шансов на прохождение.
А между тем, не сумев сокрушить Россию военными средствами, немцы сделали упор именно на подрывную работу. Возглавил и централизовал ее российский революционер Израиль Лазаревич Парвус (Гельфанд), занимавший "по совместительству" должность финансового эксперта в младотурецком правительстве. Еще весной он изложил немцам свою программу: "Русская демократия может реализовать свои цели только посредством полного сокрушения царизма и расчленения России на малые государства. Германия, со своей стороны, не добьется успеха, если не сумеет возбудить крупномасштабную революцию в России. Русская опасность будет, однако, существовать даже после войны, до тех пор, пока русская империя не будет расколота на свои компоненты. Интересы германского правительства совпадают с интересами русских революционеров". Его идеи понравились в Берлине. И он составил подробный план подрывной деятельности, сторонником которого стали Бетман-Гольвег, Ягов, Циммерман, Фалькенгайн, Гинденбург, Людендорф, одобрил и сам кайзер. МИД сразу же выделило Парвусу 2 млн марок на работу по разрушению России, потом еще 20 млн, а осенью 15-го еще 40 млн.
Для достижения поставленных целей предусматривалась консолидация всех антироссийских сил. Были проведены переговоры с Лениным, и в сентябре в Циммервальде прошла конференция, способствовавшая объединению под пораженческими лозунгами большевиков, троцкистов и части меньшевиков. В Копенгагене возник штаб, направлявший и координировавший социалистическую пропаганду. (Да, эта "маленькая демократическая страна" уже и в те времена готова была предоставить приют любой сволочи, действующей против России и полагала, что таким способом приобретает собственных друзей). Посол в Дании Брокдорф-Ранцау писал: "Если мы вовремя сумеем революционизировать Россию и тем самым сокрушить коалицию, то призом победы будет главенство в мире". Парвус установил рабочие контакты с националистами: с еврейским «Бундом», с "Союзом вызволения Украины", с грузинскими сепаратистами. С армянскими, правда, эффективной связи не получилось — по причине геноцида. Важной базой для проникновения в Россию стала Финляндия. Она в эти годы вообще вела себя двусмысленно. Расходов на войну не несла, призыву ее граждане не подлежали. Прежде нищая российская окраина сказочно богатела за счет спекуляций, транзитной торговли. И обнаглела, чуть ли не в открытую "перекидывала мосты" к немцам, играла на понижение рубля по отношению к шведской марке. А призвать ее к порядку нерешительное царское правительство не могло — за соблюдением финской конституции ревниво следили шведы. Нейтральные, но настроенные прогермански. И Швеция с Финляндией стали открытыми воротами в российские тылы.
Результаты сказывались в полной мере. В августе министр внутренних дел Щербатов докладывал правительству: "Агитация идет вовсю, располагая огромными средствами из каких-то источников… Не могу не указать перед лицом Совета Министров, что агитация принимает все более антимилитаристский или, проще говоря, пораженческий характер". А в сентябре: "Показания агентуры однозначно сводятся к тому, что рабочее движение должно развиваться в угрожающих размеров для государственной безопасности". А насчет экономических требований уточнял: "Все это, конечно, только предлоги, прикрывающие истинную цель рабочих подпольных руководителей использовать неудачи на войне и внутреннее обострение для попытки совершить социальный переворот и захватить власть". Морской министр Григорович сообщал: "Настроение рабочих очень скверное. Немцы ведут усиленную пропаганду и заваливают деньгами противоправительственные организации. Сейчас особенно остро на Путиловском заводе".
