Несмотря на вес усилия японских властей, значительная часть русской эмиграции не оказала какого-либо сопротивления вторгшимся советским войскам в августе 1945 г.{178} Более того, многие пошли по пути сотрудничества с советской властью. Это объясняется плохой работой ГБРЭМ и лидеров эмиграции в отношении пропаганды и разъяснения целей войны, в результате в конце войны и в первые дни после окончания боевых действий был большой всплеск советского патриотизма.
Очень примечательный документ (отрывок из статьи просоветских эмигрантов. — Прим. автора) приводит в своих воспоминаниях советский генерал Л.П. Белобородов: «У меня сохранился номер харбинской газеты “Время” за 22 августа 1945 года. Позволю себе процитировать статью, в которой автор рассказывал о судьбе детей русских эмигрантов в годы японской оккупации.
“Печальна их судьба, — писал он. — Они были русскими, но не видели России, не соприкасались с русским народом. В школах они изучали географию России, разделенной еще на губернии, тогда как в течение уже более 20 лет Родина наша представляет собой Союз Советских Социалистических Республик.
В тех же школах им преподавали государственную мораль, которая по существу своему была не чем иным, как японской аморальностыо. Им прививали взгляд, что здесь они имеют свою вторую родину, и потому заставляли ежедневно кланяться флагам Маньчжоу-Го и Японии и совершать поклоны в сторону резиденции правителей обоих государств.
В слякоть и непогоду, в трескучий мороз их строем гоняли из неотапливаемых школ, в изношенных пальтишках и рваных башмаках, к японскому храму и заставляли кланяться и там. Их обучали — не только юношей наших, но и девушек — военному строю.
Спрашивается: с кем готовили сражаться? Их стремились разложить духовно и физически. Но не таковы сыновья народа русского, чтобы можно было их пригнуть к земле: чем тяжелее был гнет, тем неумолчнее звучали в сердце зовы Родины. Чем больше прилагалось сил к тому, чтобы сделать из наших детей духовных уродов, тем дружнее они сплачивались и тайком около радиоприемников разучивали советские песни и приобщались к своему народу. Все это в прошлом. Стена разрушена. Будущее ясно: наши дети не видели Родины — они ее увидят; наши дети не знали родного им народа — они его узнают”»{179}.
Скоро после написания этой статьи многие русские эмигранты в Маньчжурии «узнали» Советскую Родину в виде СМЕРШ и повальных арестов. Об этом смотрите в третьей главе.
2. ОТРЯД «АСАНО» В 1938-1943 гг.
2.1. РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ И ЯПОНСКАЯ ИМПЕРИЯ В 1922-1945 гг.
Прежде чем перейти к истории бригады «Асано», стоит рассмотреть и другие аспекты сотрудничества русских эмигрантов с Японией в период до и после создания Маньчжоу-Го, за исключением уже ранее рассмотренных. Когда еще на территории России, а именно на Дальнем Востоке, оставались русские белые части, уже начались переговоры с теми, кто уже находился в эмиграции.
Речь, конечно, идет о Русской армии генерала П.Н. Врангеля, которая в ноябре 1920 г. эвакуировалась с острова Крым на полуостров Галлиполи и остров Лемнос. Так, в 1921 г. между командованием Русской армии и представителем Японии майором Такахаси велись переговоры об отправке уроженцев Сибири на Дальний Восток. Планировалось отправить 4000 человек. Переговоры окончились тем, что 17 июня 1921 г. Верховный комиссар (представитель. — Прим. автора) Японии при странах Антанты Ушида в дипломатической форме ответил отказом. Это было обусловлено тем, что данный план переброски русских военных возможен был только морским путем и только при поддержке других стран, которые не поддержали Японию в этой идее{180}. Впоследствии отдельные чины Русской армии прибывали на Дальний Восток, но уже своим путем.
Обратимся к русской эмиграции в Северо-Восточном Китае — Маньчжурии, как обстояли дела сотрудничества с Японией там, что нас больше всего и интересует. В первоначальный период русской эмиграцией в Маньчжурии интересовались японские спецслужбы. Именно они еще в 1924 г. пытались с помощью русских белоэмигрантов захватить власть в Маньчжурии. Японские и китайские представители при штабе Чжан Цзолина предлагали русскому генерал-лейтенанту А.В. Бордзиловскому, начальнику Русского офицерского союза в Китае, начать борьбу на КВЖД «против большевиков».
Как пишет исследователь Сергей Балмасов, люди Бордзиловского должны были захватить здесь власть и продержаться своими силами недели полторы — две до прихода японских войск. С приходом японских войск, которые должны были оккупировать Маньчжурию, они обещали помочь русским в борьбе против коммунистов. Бордзиловский от этого плана отказался.
В то же время уже в 1926 г. японцы использовали в качестве своего советника генерал-лейтенанта Георгия Иосифовича Клерже. Заметим, что Г.К. Клерже был в то время военным советником у Чжан Цзолина (до 1927 г.){181}.
Еще об одном интересном аспекте сотрудничества пишут исследователи В.Э. Молодяков и В.А. Россов, которые приводят данные о том, что «сибирские областники» пытались установить связи с нижней палатой парламента Японии. Естественно, с теми, кто выступал с антикоммунистических позиций и был против мирного соглашения между Японией и СССР 1925 г. — так называемой Пекинской конвенции.
Сибирские областники (жившие к тому времени в Японии и в Китае) были представлены Советом Уполномоченных организаций Автономной Сибири (СУОЛС). Возглавлял СУОАС бывший министр иностранных дел Временного Сибирского правительства М.П. Головачев. Входящий в состав СУОЛС подполковник Георгий Иванович Чертков даже составил документ для антикоммунистического соглашения с японскими парламентариями, но по каким-то причинам им не удалось осуществить свои планы{182}.
В основном сотрудничество русских антикоммунистов и японцев имело большое развитие в военной сфере, и здесь, конечно, нельзя обойти такую колоритную фигуру, как атаман Г.М. Семенов.
Так, в октябре 1925 г. Г.М. Семенов встретился с бывшим императором Китая Пу И в Тяньцзине в его резиденции. Пу И впоследствии писал в своих воспоминаниях об этой встрече: «Я тогда был очень рад состоявшемуся разговору и, поверив в возможность осуществления его планов “совершить великие подвиги, несмотря на трудности, свергнуть коммунизм и восстановить династию” (Цин. — Прим, автора), немедленно ему выдал 50 тысяч юаней, [.,,] Помню, как Семенов и Чжан Сяосай говорили мне, что Англия, Америка и Япония решили использовать людей Семенова в качестве ударных антисоветских отрядов, обещая им как военную, так и финансовую помощь.
Царская родня возлагала на Семенова большие надежды. Ее представитель даже встречался с Чжан Сяосюем, однако подробности этой встречи уже не помню. Хорошо лишь помню план Семенова и Добудуаня, ибо он имел непосредственное отношение ко мне.
Семенов и Добудуань предполагали использовать своих сторонников и военные отряды на Северо-Востоке и во Внутренней Монголии для того, чтобы создать там антикоммунистическую базу и сделать меня ее правителем».
Пу И для этого дела открыл специальный счет в банке на имя Семенова и периодически перечислял деньги{183}. Атаман Семенов вел переговоры с генералом Чжан Цзолинем и с японским Генеральным штабом о создании белых отрядов на территории Маньчжурии{184}. Естественно, под своим контролем, так как в это время уже существовали белые отряды (65-я дивизия генерал-майора К.П. Нечаева. — Прим. автора) в армии маршала Чжан Цзучана.
В 1927 г. Семенов обратился к Цжап Цзолиию с предложением о формировании антисоветских формирований. Но переговоры окончились ничем{185}. Тогда японцы при поддержке русских офицеров создали самостоятельно на территории Маньчжурии русские диверсионные отряды. Всего было сформировано 10 отрядов. В каждом отряде было по 20 человек. Предполагалось, что отряды будут забрасываться на территорию СССР для последующей повстанческой деятельности.
В ходе одной из спецопераций но заброске одного из отрядов произошел провал. Выяснилось, что советская разведка заслала в их ряды своих агентов, бывших чинов белых армий — полковника А.А. Клюканова и В.Е. Сотникова. После этого японскими военными было принято решение о расформировании этих диверсионных отрядов{186}.
Японцы были активны и в Трехречье, где жили казаки. Так, в 1925 г. в Хайларе при непосредственном участии японских военных был создан комитет народного ополчения для борьбы с большевиками методами партизанской борьбы в районах СССР, которые примыкали к границам Китая и Монголии. По общим подсчетам, в партизанских вылазках можно было задействовать до 1 тыс. казаков, также до 500 бурят. Этот комитет в Хайларе поддерживал связи с казаками забайкальских станиц (Дуроевской, Калгинской, Донинской, Олчинской, Аргунской, Сретенской, Знаменской, Торинской), что позволяло проводить разведывательно-диверсионные действия. Но комитет так и не развил своих действий в дальнейшем{187}. Но вскоре к белым русским в Маньчжурии проявило интерес японское правительство.
