То, что было справедливо в отношении императорского имущества (сложно сказать, какой термин здесь наиболее уместен), относилось также к армии и бюрократии. И та, и другая состояли из людей императора и служили ему, а не государству; одни служили ему как частному лицу, другие — в его публичном качестве. На практике различие между первыми и вторыми, как правило, стиралось. С целью добавить блеска двору некоторые из высших императорских сановников занимались удовлетворением личных нужд императора: подносили императорскую чашу, следили за императорским гардеробом, надзирали за конюшней и т. п. Напротив, дворцовые слуги, не важно, свободные или рабы, которых можно было купить и продать, часто использовались для решения «общественных» задач, включая командование императорскими телохранителями и занятие таких жизненно важных административных должностей, как секретарь императора. Иногда соответствующий персонал состоял из евнухов, взятых из императорского гарема (который был не только местом, где содержались женщины императора, но вдобавок включал такие институты, как монетный двор и арсенал). Так было, помимо прочих, в Персидской, Византийской, Арабской, Османской и Китайской империях.
Как показывают военные кампании византийского генерала Нарсеса и китайского адмирала Чжен Хэ (оба были евнухами), правление домочадцев не обязательно было менее компетентным или более коррумпированным, чем осуществляемое постоянной администрацией. Однако оно осуществлялось в обход элиты высокородных и образованных literati, которые считали, что их посты узурпированы и доступ к императору контролируется людьми, к которым они относились со смесью страха и презрения. Будучи низведенными до полного политического бессилия, они находили выход своему раздражению в писательстве. Этим, вероятно, объясняется дурная слава, которую часто приобретало правление домочадцев императора в глазах как современников, так и многих последующих историков[101].
Независимо от того, были служащие свободными людьми или нет, члены как администрации, так и армии, разумеется, были преданны императору. Их присяга была адресована императору лично и должна была приноситься повторно каждый раз при восхождении преемника на трон. В ответ они, вполне естественно, могли ожидать тех или иных императорских щедрот. Многие императоры, чтобы обеспечить неизменную лояльность высшей администрации и служащих, периодически дарили им подарки, и ценность каждого подарка тщательно отмеривалась в соответствии с рангом получателя, так чтобы не обидеть остальных. Смешение частного и общественного усугублялось тем, что многие члены класса собственников, особенно купцы, также отвечали за сбор налогов (особенно дани, выплачиваемой товаром) и лично несли ответственность за доставку дохода в императорскую казну. Если казна истощалась, купцов и чиновников силой принуждали предоставить ссуду. Так смешивались императорская служба и частное предпринимательство. В отсутствие абстрактного института государства вся структура представляла собой фактически гигантскую систему вымогательства, в рамках которой император вместе со своими слугами, каким бы ни был их точный статус, «стригли» все остальное население.
Абсолютная власть императора, с одной стороны, и отсутствие четкого различия между частным и публичным, с другой, означало, что единственным институтом, более или менее свободным от деспотического вмешательства, была официальная религия или церковь. Часто она имела свою систему налогообложения, параллельную императорской, как, например, у инков. В других местах церковь владела обширными имениями, которые уступали только императорским, как в раннесредневековой Европе. Даже там, где император по совместительству являлся главой официальной религии, как в большинстве империй, эти факторы давали ей определенную автономию. Конечно, ресурсы, которые оказывались ей доступны благодаря этой автономии, часто пробуждали алчность императоров, всячески стремившихся завладеть этими богатствами. С другой стороны, тот факт, что императоры были обязаны своим положением религии, обычно требовал вести себя по отношению к ней осмотрительно. Открытое столкновение с церковью могло навлечь большие неприятности. Многие императоры, которые так поступали, заканчивали плохо, как, например, египетский император Аменхотеп IV (Эхнатон), попытавшийся поставить новых богов на место старых. Селевкид Антиох III был убит в 187 г. до н. э. после ограбления им храма Ваала. По-видимому, одной из причин легкого успеха испанцев в Перу был тот факт, что как раз перед прибытием Писарро и его людей император Инка Атахуальпа поссорился с жрецами при попытке уменьшить расходы на поклонение императорским мумиям, от которого жрецы выигрывали больше всего[102]. Напротив, относительная безопасность, предоставляемая храмом, часто превращала его в то место, куда во множестве спешили обычные люди, чтобы отдать на хранение свое имущество. Это позволяло храму осуществлять банковские операции и постепенно превращаться в коммерческий центр; менялы, которых Иисус изгнал из иерусалимского храма, по-видимому, были обычным зрелищем[103].
Другими факторами, способными наложить ограничения на власть императора, были время и расстояние. Ввиду крайней степени централизации политической системы, когда вооруженные силы империи проигрывали в сражении, завоевание ее огромных территорий порой было относительно нетрудным делом и могло быть произведено за весьма короткое время. Однако, как показывают завоевания Александра и монголов, управлять завоеванными империями было гораздо сложнее, при этом чем менее этнически однородной была империя, тем больше было трудностей. Пытаясь справиться с этими затруднениями, империи-долгожители оставили после себя материальные следы в ландшафте в виде массивных «общественных» (читай: построенных по инициативе империи, а иногда и оплаченных ею) сооружений. Китайцы и римляне славятся своими укреплениями, которые они возводили вдоль границ. Персы, римляне и инки преуспели в качестве строителей дорог, акведуков и мостов. Ни доколумбовскую Мексику, ни Египетскую, ни различные месопотамские империи невозможно себе представить без систем каналов, которые были построены и использовались для ирригации и транспортировки грузов. Как хвастал Тиглатпаласар: «Я прорыл Канал Патти… и заставил журчать его обильные воды»[104]. Менее прочными и долговечными, но не менее важными для поддержания целостности империи были системы гонцов, которые соединяли провинции со столицей, и, как в случае с Римом, могли доставлять императорские указы до самых отдаленных провинций в течение 1–4 месяцев[105], а также проводить время от времени переписи населения.
В эллинистическом Египте, судя по одному дошедшему до нас документу, система императорского контроля, ставшая возможной благодаря этим средствам, была такой жесткой, что даже проститутка, желающая работать по своей специальности в своем городе хотя бы один день, должна была подать прошение на лицензию и, предположительно, заплатить за нее[106]. Византийские императоры неоднократно пытались регулировать экономику, предписывая все — от времени открытия магазинов до цен на различные товары[107]. Инки даже разработали специальную систему записей, состоящую из разноцветных узелков quippи, предназначенную для налогообложения. По свидетельству Гарсиласо де ла Вега, бывшего сыном испанского конкистадора и инкской принцессы и, следовательно, знакомого с местной культурой, императорская информационная система была столь всепроникающей, что давала возможность фиксировать каждый фунт маиса и каждую пару сандалий, произведенных на территории империи[108].
Вместе с тем, есть указания на то, что императорские записи часто были полны пробелов, и что результаты попыток сбора информации были в лучшем случае посредственными. Например, когда Ксеркс отправился покорять Грецию в 490 г. до н. э., он ничего не знал о существовании второго по богатству человека в своем царстве — такого богатого, что он мог содержать императорскую армию (по одному из источников, насчитывавшую полтора миллиона человек) на свои частные средства, когда армия проходила через его имения[109]. Хотя эллинистический Египет как наследник тысячелетнего имперского правления представлял собой, вероятно, одну из самых жестко управляемых империй, Птолемей IV Филопатер однажды обнаружил, что не может определить, действительно ли он предоставил городу Соли определенные привилегии (освобождение от размещения в нем войск), как утверждали горожане[110]. Относительно Рима и династии Минь в Китае даже утверждалось, что отсутствие хороших карт, хороших «баз данных» и хороших средств связи делало их императоров пассивными, и они могли иметь дело только с тем, что происходило непосредственно рядом с ними, или же ограничивались в основном выполнением ритуальных функций[111]. Конечно, трудно себе представить, как человек столь предприимчивый, как Септимий Север, начавший свою карьеру младшим офицером, мог оставить активный образ жизни, взойдя на императорский трон в 193 г. н. э. С другой стороны, ясно, что ни один император не мог знать всего, и что эти ограничения зачастую представляли собой серьезное ограничение их возможности управлять.
