К сожалению, античная история в ее традиционном истолковании буквально переполнена подобными нелепостями. Например, живший в IV–III вв. до н. э. Аристарх Самосский уже прекрасно знал, что наша планета имеет форму шара. Более того, ему было известно, что Земля вращается вокруг Солнца, а Луна – вокруг Земли. Тем самым он предвосхитил гелиоцентрическую астрономию Коперника. А вот Эратосфен Киренский (276–194 гг. до н. э.) не только знал о шарообразности Земли, но и сумел вычислить ее окружность, причем с такой невероятной точностью, что его результат сумели слегка подправить только в Новое время, в конце XVIII в. Расстояние до Луны ему удалось определить тоже весьма точно. У Архимеда все вышло далеко не так гладко, но и задачу перед собой он поставил значительно более сложную – рассчитать расстояние от Земли до Солнца. Величина, полученная Архимедом, меньше действительной на 2/5, но упрекать его за это как-то неловко, поскольку даже Иоганн Кеплер в XVII столетии с этой задачей не справился – вычисленное им расстояние оказалось еще меньше. Между прочим, не лишним будет заметить, что для точных астрономических наблюдений совершенно необходимы часы с секундной стрелкой, тогда как изобретенные в Европе на излете Средних веков механические часы долгое время не имели даже минутной. Хроники сообщают, что расстояния между географическими пунктами Эратосфен измерял по скорости верблюжьих караванов, а углы подъема Солнца определял с помощью врытой в землю палки. Каким образом с помощью столь примитивных приспособлений ему удалось вычислить окружность земного шара и расстояние до Луны с такой большой точностью, история умалчивает.
Но самое интересное заключается даже не в этом. Блестящие открытия античных астрономов оказались странным образом невостребованными и легко легли под сукно. Просвещенный византиец Косьма Индикоплевт (Козьма Индикополов), признанный специалист по средневековой космографии, полагал, что Вселенная представляет собой прямоугольный ящик, омываемый водами великой реки Океан. Небесный свод поддерживается четырьмя отвесными стенами. Звезды, по мнению Косьмы, есть не что иное, как маленькие гвоздики, которыми нашпигована крышка этого ящика, а по углам сей невразумительной конструкции помещаются четыре ангела, производящие ветер. Между прочим, упомянутый Кось-ма жил в VI в. уже новой эры, т. е. через девятьсот лет после Аристарха и через семьсот – после Эратосфена. Обогатив свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество (в полном соответствии с известной формулой классического марксизма), он без особого труда вернулся к доисторическим представлениям, согласно которым плоский земной диск покоится на спинах трех исполинских слонов. Откуда взялся этот пещерный уровень космологических представлений? Складывается впечатление, что труды Аристарха и Эратосфена (а также Гиппарха, Птолемея и иже с ними) благополучно почили в бозе, чтобы явиться на свет полторы тысячи лет спустя. Впрочем, об истории накопления научных знаний мы еще поговорим отдельно.
Мы полагаем, вдумчивый читатель уже давным-давно догадался, что экскурс в военную историю древности был предпринят не из любви к искусству. В меру своих скромных сил мы стремились показать, что не все спокойно в датском королевстве, вопреки благостным реляциям убежденных сторонников официальной исторической парадигмы. В самом деле: за сотни лет до рождества Христова отмобилизованные и вымуштрованные армии, насчитывающие десятки, а то и сотни тысяч солдат, ведомые опытными полководцами, искушенными в вопросах стратегии и тактики, проводят сложнейшие маневры, практикуют фланговые охваты и умеют добиться подавляющего преимущества на направлении главного удара. Античные армии со времен седой старины – это ни в коем случае не аморфные вооруженные ополчения: они структурированы по последнему слову военной науки и имеют в своем составе легкую и тяжелую пехоту, легкую и тяжелую кавалерию, парк осадной техники, а также специально подготовленные инженерные части. Младшие командиры гоняют солдат как сидоровых коз – античные хроники сообщают, что тренировочное вооружение римских легионеров было вдвое тяжелее боевого. Овладевшие суворовской «наукой побеждать», несокрушимые римские легионы проходят огнем и мечом по землям варварской Европы.
И вдруг в одночасье небывалая мощь римлян истаивает, как дым. Некогда безотказная военная машина не в состоянии защитить население Италии от неорганизованных варварских толп.
Вождь готов Аларих, подступив к стенам Рима в 410 г., требует безоговорочной капитуляции и выплаты огромной дани. Ему отвечают, что население Рима пока еще очень многочисленно и готово сражаться до последнего человека. Чем гуще трава, тем легче косить, усмехается Аларих и решительно идет на приступ. И Вечный город безропотно сдается на милость победителя.
Из-за чего мы ломаем копья? Нам представляется крайне маловероятным, чтобы навыки, вошедшие в плоть и кровь военного сословия античных держав, провалились в небытие. Если даже на секунду предположить, что системный внутриполитический кризис Западной римской империи, осложнившийся непрерывной чередой варварских нашествий, действительно имел место, то все равно остается совершенно непонятным, почему многочисленные научно-технические достижения античности пропали втуне. Понятно, что гелиоцентрическая астрономия Аристарха Самосского вряд ли могла заинтересовать франков, захвативших в пятом веке провинцию Галлию. Но вот к организации римского войска они неизбежно должны были присмотреться весьма внимательно. Короче говоря, приходится выбирать из двух вариантов. Вариант первый: большая часть открытий, якобы совершенных в античности, не могла быть сделана столь давно. Вариант номер два: если они все-таки были сделаны, то ни в коем случае не могли оказаться забытыми впоследствии. Подобного рода перерывы постепенности самым решительным образом расходятся с событиями относительно недавней истории.
Глава 6
Плодовитые греки, или Пергамент и папирус
Итак, мы вынуждены констатировать, что древняя история войн и вооружений содержит несметное количество парадоксов и несообразностей. К сожалению, этим дело не ограничивается. Беда в том, что вся вообще античная история насквозь противоречива и предельно мифологизирована. Давайте начнем с самого начала и повнимательнее присмотримся к старинным письменным памятникам – основе основ наших знаний о далеком прошлом. Археологические находки, безусловно, способны многое рассказать о делах давно минувших дней и являются важным подспорьем в работе историка, но сами по себе они немы, и только вдумчивое сопоставление древних хроник помогает исследователю выстроить сколько-нибудь связную историческую картину.
Мы убеждены, что далеко не каждому читателю известен тот фундаментальный и крайне любопытный факт, что современная историческая наука не имеет в своем распоряжении буквально ни одной подлинной античной рукописи. Все без исключения труды древнегреческих и древнеримских философов, историков, ученых всплыли на поверхность в позднем Средневековье или в эпоху Возрождения. Большая часть античных трактатов дошла до нас в отрывках и фрагментах, но все равно объем письменной продукции древности поражает воображение. Скажем, знаменитый римский историк Тит Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) написал грандиозную «Римскую историю от основания города» в 142 книгах. К нашему времени сохранилось всего 35 томов, что, согласитесь, совсем не так уж мало. Древнегреческий историк Полибий (ок. 200 – ок. 120 гг. до н. э.) был менее плодовит – накропал каких-то жалких 40 томов, из которых полностью сохранились первые пять, а остальные известны нам во фрагментах. Другой древний грек – Геродот (между 490 и 480 – ок. 425 гг. до н. э.), прозванный «отцом истории» и оставивший нам подробное описание греко-персидских войн, обстоятельно изложил, кроме того, историю державы Ахеменидов и Древнего Египта, а также особенности жизни и быта скифов. Современное издание его трудов, напечатанное убористым шрифтом на бумаге, занимает ни много ни мало свыше 700 страниц. История Пелопонесской войны Фукидида, считающаяся вершиной античной историографии, насчитывает восемь томов. Римский историк Тацит (ок. 58 – ок. 117 гг. н. э.) написал объемистое сочинение в 14 книгах, из которых уцелели первые четыре и начало пятой. Философские труды Платона (428 или 427–348 или 347 гг. до н. э.) по форме представляют собой высокохудожественные диалоги, вот важнейшие из них: «Апология Сократа», «Федон», «Пир», «Федр» (учение об идеях), «Государство», «Теэтет» (теория познания), «Парменид» и «Софист» (диалектика категорий), «Тимей» (натурфилософия).
Этот далеко не полный список без особого труда может быть продолжен, но мы полагаем, что и приведенных имен вполне достаточно. Скажите на милость, как могло получиться, чтобы из такого Монблана книг не уцелела до наших дней ни одна? Куда подевались все до единого первоисточники? Ведь все без исключения труды вышеперечисленных историков и философов мы имеем только в позднейших копиях (в основном эпохи Возрождения). Кто спорит, от Геродота или Платона нас отделяет, что называется, дистанция огромного размера. За две с половиной тысячи лет много воды утекло, поэтому совсем неудивительно, что десятки и сотни рукописей могли быть безвозвратно утрачены. Но ведь не осталось буквально ни строчки! А если верить гуманистам Ренессанса, то еще в XV–XVI вв. сенсационные находки старинных пергаментов были делом довольно обычным. Скажем, в 1420 г. миланский профессор Гаспарино Барцицца обнаруживает в крохотном итальянском городке Лоди старинную рукопись с полным текстом всех риторических сочинений Цицерона. Вместе с учениками Барцицца трудолюбиво расшифровывает бесценную находку и снимает с нее копию, после чего подлинник – Лодийская рукопись – странным образом бесследно пропадает. К сожалению, история, приключившаяся с трудами Цицерона, не является чем-то из ряда вон выходящим. Все случаи обнаружения древних рукописей в Средние века и эпоху Возрождения развиваются по одному и тому же сценарию: чудесная находка аутентичного старинного текста, его копирование и распространение, загадочное исчезновение подлинника. Уже начиная с 1428 г. о судьбе Лодийской рукописи ничего не известно. Но не мог же древний документ за восемь лет рассыпаться в пыль, если до этого он благополучно прожил полтора тысячелетия!
