На заседании 17 октября Совет принял название «Совет рабочих депутатов» и расширил состав Исполкома до 50 человек, из которых социалистическим партиям предоставлялось по семь мест каждой, т. е. всего 21 место (что составляло уже 42 %). Было принято решение выпускать официальный печатный орган Совета — «Известия».
Подобные Советы возникли приблизительно в пятидесяти городах России, а также в некоторых сельских регионах и военных частях, но неоспоримое первенство с самого начала принадлежало Петербургскому Совету.
* * *
Вечером 14 октября Витте получил телеграмму с приглашением прибыть на следующее утро в Петергоф с проектом манифеста. Витте утверждает, что был не в состоянии работать над проектом, так как неважно себя чувствовал и поручил это члену Государственного совета А.Д.Оболенскому, который как раз был у него в этот вечер117. Поскольку невозможно предположить, что Витте не понимал важности искомого документа, и поскольку и до и после этого события он выглядел вполне здоровым, единственным правдоподобным объяснением того факта, что он не воспользовался уникальной возможностью своими руками «творить историю», может служить лишь боязнь нести ответственность за те меры, которые, как ему было хорошо известно, царь предпринял, подавляя в себе крайнее к ним отвращение. Если верить Витте, он впервые ознакомился с манифестом на следующее утро на борту парохода, который вез их с Оболенским в Петергоф (железные дороги бастовали)118. [В своих «Воспоминаниях» (Т. 3 С. 26–27, 33) Витте утверждает, что был против опубликования программы реформ в виде манифеста, поскольку такой документ, написанный в соответствующей сжатой форме, не мог донести до населения сути, но мог из-за этого вызвать волнения. Высочайший манифест оглашался в церквах во время службы.].
В основу своего проекта Оболенский положил резолюции Земского съезда, проходившего в Москве 12–15 сентября. Земцы отвергли Булыгинскую думу, как совершенно не отвечающую требованиям времени, и предложили свою программу:
«1) Обеспечение прав личности, свобода слова и печати, свобода сходов, собраний, союзов.
2) Установление выборов на основе всеобщего избирательного права.
3) Решающий голос Думы в законодательстве и право действительного контроля над бюджетом и администрацией»119.
В своем проекте Оболенский воспользовался не только содержанием, но и формой резолюций Земского сентябрьского съезда. В результате существеннейшая часть Октябрьского манифеста оказалась не более чем парафразом земских требований.
День 15 октября царь провел с Витте и другими сановниками в обсуждении и подготовке текста манифеста. Среди тех, с кем он советовался, был и Трепов, на чей суд и неколебимую преданность он по-прежнему безоговорочно полагался. Царь передал ему записку Витте и проект манифеста, прося откровенно высказать свое мнение. Даже уже решившись подписать манифест, царь все еще не оставлял мысли о репрессивных мерах, ибо спрашивал Трепова, сколько дней, по его мнению, потребуется, чтобы восстановить порядок в Петербурге без кровопролития, и возможно ли вообще восстановить авторитет власти без многочисленных жертв120.
В своем ответе на следующий день (16 октября) Трепов согласился в общем с предложениями Витте, хотя и призывал к сдержанности, идя на уступки либералам. Что же касается вопроса о возможности водворения порядка в столице без кровопролития, он отвечал, что не может «ни теперь, ни в будущем дать в том гарантию; крамола так разрослась, что вряд ли без этого суждено обойтись. Одно упование на милость Божию»121.
Все еще не до конца убежденный, царь просил вел. кн. Николая Николаевича принять диктаторские права. Великий князь, по словам барона Фредерикса, ответил, что сил для установления военного диктата недостаточно и что, если царь не подпишет манифест, он застрелится122.
17 октября Витте представил царю доклад, в котором давалось обоснование объявленных манифестом мер и который был опубликован вместе с манифестом. Витте вновь выражал убеждение, что беспорядки, терзающие Россию, происходят не из-за каких-либо несовершенств в политической системе и не из-за эксцессов революционеров. Причину надо искать глубже, «в нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни». Восстановление порядка, таким образом, требует коренных перемен. Царь начертал на полях: «Принять к руководству».
В тот же вечер государь император, перекрестясь, подписал манифест. Рабочая часть этого документа состояла из трех статей, параллельных трехчастной резолюции сентябрьского Земского съезда:
«На обязанность Правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:
1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и
3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей». [Новый государственный строй России//Под ред. Г.Г.Савич. СПб., 1907. С. 24–25. Единственным требованием сентябрьского съезда земства, которое не вошло в Октябрьский манифест, было участие Думы в обсуждении государственного бюджета, но это право было даровано впоследствии Основными законами.].
В тот вечер, отходя ко сну, царь записал в дневнике: «После такого дня голова стала тяжелой и мысли стали путаться. Господи, помоги мне, умири Россию».
Объявление высочайшего манифеста вместе с докладом Витте от 17 октября вызвало шумные демонстрации по всей стране: никто не ожидал таких уступок со стороны режима. В Москве толпа в 50 тыс. человек собралась перед Большим театром. Многотысячные толпы с пением и криками «ура» собирались стихийно и во многих других городах. 19 октября Петербургский Совет принял решение прекратить всеобщую забастовку124. Закончилась забастовка и в Москве и в других городах.
Два аспекта Октябрьского манифеста требуют разъяснений, без которых трудно понять политические события последнего десятилетия царского режима.
Во-первых, манифест был вырван у царя под давлением, чуть ли не под дулом пистолета. И поэтому Николай никогда не считал себя морально обязанным соблюдать его.
Во-вторых, в нем нет слова «конституция». Это было вовсе не случайное упущение. И хотя иногда утверждают, будто царь не понимал, что речь идет о конституции125, современные источники не оставляют сомнения, что царь прекрасно разбирался в существе сделанных им уступок. Так, в письме матери 19 октября он писал, что дарование Думе законодательных прав «это, в сущности, и есть конституция»126. Однако при всем том он хотел избежать ненавистного слова, чтобы сохранить хотя бы иллюзию самодержавия. Проводники либеральных реформ убеждали его, что при конституционном строе он будет оставаться единственным источником законов и всегда сможет упразднить то, что соблаговолил даровать. [Это говорил царю Витте на аудиенции 9 октября. См.: Verner. Nicholas II. P. 373–374]. И он поддался этим уговорам, потому что они помогли ему примириться с совестью, терзаемой сомнениями, не нарушает ли он своей коронационной клятвы. Этот самообман — абсурдная концепция конституционного самодержавия — явился причиной бесконечных трений между двором и Думой в последующие годы.
Но в момент, когда провозглашался Октябрьский манифест, эти проблемы ускользнули от внимания либералов и либерал-консерваторов, уверовавших, что встает заря новой эры. Ведь даже офицеры полиции говорили друг другу — и вовсе не ради красного словца, — что скоро им нечего будет делать127.
* * *
Витте согласился принять пост Председателя Совета министров только при условии предоставления ему права действовать как истинный премьер-министр и подобрать свой кабинет. Как и Ермолов, Крыжановский, другие опытные сановники, он понимал, что спаянное, дисциплинированное министерство совершенно необходимо в условиях неизбежной конфронтации правительства с выборным законодательным органом128. Витте полагал, что такое министерство будет служить указанной цели вернее, если в его состав войдут некоторые всеми уважаемые общественные деятели.
