Как и Александра I, декабристов глубоко занимало преобразование имперской государственности, что было назревшим и объективно неизбежным. Потенциал традиционного общества в России был исчерпан, крепостное хозяйство не обеспечивало потребностей страны, в которой начался промышленный переворот, отношения между сословиями и политический статус отдельных исторических областей империи нуждались в современном правовом регулировании.
Пути обновления Российской империи вполне очевидно выявились ко второй половине александровского правления. Один из них, привлекательный как для императора и его сотрудников, так и для Никиты Муравьева, предусматривал преобразование государства на федеративных началах. Другой – путь унификации и централизации, предложенный П. И. Пестелем, путь создания унитарного государства.
Важно отметить, что серьезная критика робких попыток насаждения федерализма на русской почве принадлежала именно Пестелю, наиболее последовательному политическому противнику Александра I. В федеративном устройстве Пестель усматривал «пагубнейший вред и величайшее зло» для России.
«Русская правда» П. И. Пестеля. Первым из русских политических писателей Пестель дал определение федеративного государства и указал «общие невыгоды федеративного образования: 1. Верховная власть по существу дела в федеративном государстве не законы дает, но только советы… Ежели же область не захочет повиноваться, то дабы к повиновению ее принудить, надобно междоусобную войну завести. – 2. На верховную же власть будут области смотреть как на вещь нудную и неприятную, и каждое областное правительство будет рассуждать, что оно бы гораздо лучше устроило государственные дела в отношении к своей области без участия верховной власти. Вот новое семя к разрушению. – 3. Каждая область, составляя в федеративном государстве, так сказать, маленькое отдельное государство, слабо к целому привязано будет и даже во время войны может действовать без усердия к общему составу государства. – 4. Слово государство при таком образовании будет слово пустое, ибо никто нигде не будет видеть государство, но всякий везде только свою частную область; и потому любовь к отечеству будет ограничиваться любовью к одной своей области».
Именно Пестелю, политическому революционеру и принципиальному противнику федеративного устройства, принадлежит знаменитая формула: «Россия есть государство единое и неразделимое». Эти слова он поставил в заглавие специального параграфа первой главы «Русской правды». Здесь он объявлял Российское государство «единым и неразделимым, отвергающим при том совершенно всякое федеративное образование, устройство и существование государства». Отвергал он и право народов, населяющих Россию, пользоваться «самостоятельною политическою независимостью», считая его мнимым и несуществующим и полагая, что для них будет полезнее, когда они «соединятся духом и обществом с большим государством». Он предусматривал одно исключение – политическое самоопределение Польши.
В своем проекте Пестель высказывался за республиканское правление, считая, что всякая монархия кончается деспотизмом. Его российская республика состояла из десяти больших областей, которые делились на округа. Была продумана централизованная система законодательной и исполнительной власти, которая включала однопалатное Народное Вече и избираемую им Державную Думу из пяти человек, которые должны были осуществлять верховное правление. Православие должно было стать «господствующей верою великого государства Российского», что не отменяло свободу совести.
Предполагалось, что по достижении совершеннолетия российские граждане будут приносить присягу на верность отечеству. Деление на сословия упразднялось, все сливались в единое сословие – гражданское. Все граждане России наделялись политическими правами «без всякого изъятия». Гарантировались свобода слова, печати, собраний, занятий и передвижений, неприкосновенность личности и жилища. Запрещались любые общества, «хоть открытые, хоть тайные, потому что первые бесполезны, а вторые вредны». Предусматривалась цензура нравов.
Государственный проект Пестеля – это жесткое, почти тираническое правление, исполненное благих намерений и не имеющее иной санкции, кроме успешного революционного переворота. Осуждая переустройство Российской империи на федеративных началах, Пестель проявлял недюжинную проницательность, но предложенный им вариант – православная русская республика – был разновидностью политической утопии. Для осуществления государственных идей «Русской правды» Пестель полагал возможным создание Временного правительства, которое он наделял диктаторскими полномочиями. В российской политической мысли именно Пестель первым выдвинул идею революционной диктатуры.
«Конституция» Н. М. Муравьева. Конституционный проект Никиты Муравьева был свободен от пестелевского радикализма и утопизма. «Конституция» учитывала европейский и американский правовой опыт и сложным образом пыталась соединить его с традицией российской государственности. В противовес Пестелю, руководитель Северного общества был последовательным сторонником федерализма. Под впечатлением успешного функционирования федеративных принципов в малых странах Европы и на Американском континенте он считал возможным примирить эти принципы с екатерининским постулатом, согласно которому пространство России и ее величие диктуют необходимость сильной монархической власти.
Муравьев размышлял о том, какой образ правления приличен русскому народу: «Народы малочисленные бывают обыкновенно добычею соседей – и не пользуются независимостию. Народы многочисленные пользуются внешнею независимостию, но обыкновенно страждут от внутреннего утеснения и бывают в руках деспота орудием притеснения и гибели соседних народов. Обширность земель, многочисленное войско препятствуют одним быть свободными; те, которые не имеют сих неудобств, страждут от своего бессилия. Федеральное или Союзное Правление одно разрешило сию задачу, удовлетворило всем условиям и согласило величие народа и свободу граждан».
На протяжении XIX в. Н. М. Муравьев оставался единственным выразителем радикального федерализма, который надеялся соединить федеративные принципы с «величием народа». Он не придавал значения национальному вопросу и желал не «свободы народов», а «свободы граждан». В дальнейшем радикальная политическая мысль, став перед подобной дилеммой, безусловно отдавала приоритет правам народов.
Муравьев знал государственно-правовые принципы Уставной грамоты 1820 г. и использовал их в своих планах. «Конституция» (в самом тексте она названа «Конституционным Уставом России») предусматривала деление страны в законодательном и исполнительном отношении на тринадцать держав и две области. В высшей степени характерны названия держав, отражающие историко-географический принцип: Ботническая, Волховская, Балтийская, Западная, Днепровская, Черноморская, Кавказская, Украинская, Заволжская, Камская, Низовская, Обийская, Ленская. Две особые области – Московская и Донская. Каждая из держав должна была иметь свою столицу и «собрание» с широкими полномочиями, среди которых было право «учреждать налоги для собственного управления державы и потребностей оной, как то: дорог, каналов, строений, издержек на правительственное собрание, плату чиновников исполнительной власти, на судебную часть и прочее».
Не менее четко были прописаны права союзного Народного веча, которое должно было состоять из Верховной думы и палаты народных представителей, избираемых достаточно сложным образом. Народное Вече облекалось «всею законодательною властию». Оно имело право издавать законы, определять правила судоустройства и судопроизводства, «распускать правительственные собрания держав в случае, если б оные преступали пределы своей власти», избирать правителей держав, объявлять войну. В его компетенцию входили «налоги, займы, поверка расходов, пенсии, жалованья, все сборы и издержки, одним словом, все финансовые меры», а также «все меры правительства о промышленности и о богатстве народном».
В сфере федеративных отношений Муравьев предусмотрел необходимые разграничения полномочий между державами и органами центральной власти, в частности, используя для этого механизм разделения властей. Менее ясны муравьевские представления о взаимоотношениях союзного Народного веча и императора. Муравьев считал монархическое правление полезным для России. Вслед за составителями Уставной грамоты всю полноту верховной исполнительной власти он предоставлял императору, власть которого передавалась по наследству. Видя в императоре «верховного чиновника российского правительства», Муравьев наделял его полномочиями верховного надзора над всеми союзными и местными органами законодательной и судебной власти. Император имел право «останавливать действия законодательной власти», назначать и смещать судебных чиновников, он «верховный начальник сухопутной и морской силы», он ведал вопросами внешней политики, император был неподсуден и фактически неподотчетен.
