устроило. Заработная плата взрослым не была повышена. Конфликт продолжался и даже перешел на новый уровень. Рабочие подали жалобу в Сенат. Трудившиеся на фабрике настаивали: они не крепостные, были присланы на фабрику «как солдаты», то есть как казенные люди. Сиверс при покупке фабрики за них не платил. Сенат отправил запрос в Мануфактур-коллегию и получил ответ, что мастеровые Красносельской фабрики «вечно и потомственно пожалованы с фабрикой и из казенного ведомства вышли». В 1785 г. постановлением Сената рабочие фабрики были объявлены крепостными. Но… на особых условиях. Постоянная борьба за свои права привела к заключению 1802 г. договора между владельцами фабрики и рабочими. Это был первый в истории России подобный документ. Да, рабочие оставались «в крепости», но в документе обговаривались условия их работы и обязанности владельца. Именно этот небывалый для крепостнической России документ и получил в народе название «Красносельская вольница». После смерти Хлебникова фабрика перешла во владение его дочери А. П. Полторацкой. Та стала вновь нарушать многие положения договора, и на фабрике начались волнения. В 1813 г. Сенат вновь утвердил положение о Красносельской фабрике, в которое был включен с изменениями и договор 1802 г. Необходимо отметить, что ниже по течению реки Дудергофки А. П. Полторацкая открыла еще одну бумажную фабрику – на месте существовавшей ранее полотняной мануфактуры. Ее плотина образовала Безымянное озеро. Так вот положение рабочих на «нижней», новой частной фабрике было несоизмеримо хуже, чем трудившихся на «старой», «верхней», чьи права были защищены особым договором. Несколько слов о второй фабрике. В годовой ведомости «Красносельской нижней фабрики содержательницы статской советницы А. П. Полторацкой», составленной фабричной конторой в 1830 г., говорится: «Фабрика состоит в С.-Петербургской губернии, в Царскосельском уезде, близ Села Красного на земле, купленной на дворянском праве, под коею земли по 250 сажен во все стороны. Она устроена на речке Лиговке, имеющей течение из озера Дудергофского. При означенной фабрике строения и машины». На фабрике работало также более ста человек – все это были крепостные из имений Полторацкой. Если «верхняя» фабрика выпускала исключительно высокие сорта бумаги, то «нижняя» – в основном оберточную. Фабрика вырабатывала в год 15–16 тысяч стоп бумаги. Около трети рабочих составляли женщины и дети, рабочий день длился по 14–15 часов. В 1838 г. фабрика перешла во владение П. А. Печаткина, известного бумажного фабриканта. О ее развитии во второй половине XIX в. мы расскажем в другой главе.
Небольшая предыстория «нижней» фабрики: в 1753 г. купцы Ричард Канзас, сын известного корабельного мастера, и Вильям Чемберлен на месте «воскового беления фабрики» между фабрикой Сиверса и медным заводом Зандена организовали предприятие «для печатания на бумажных и шелковых тканях». Это было достаточно крупное производство, где работало около 300 человек. В 1764 г. фабрика была переоборудована в писчебумажную, в 1782 г. она перешла во владение семьи Хлебниковых.
Вернемся к первой бумажной фабрике, основанной по указу Петра I и давшей дату основания города. В бумагу на Красносельской фабрике добавляли значительную часть посеченной ржаной соломы, что давало прирост продукта на выходе и делало бумагу более качественной. Первая бумага была изготовлена в 1716 г., через два года после начала строительства. Для строительства и работы на заводе сюда были переведены «работные» люди – отставные солдаты и матросы, беглые крестьяне. Мобилизовывали вместе с подводами и жителей окрестных деревень. За строительством и работой бумажной фабрики внимательно следил сам Петр I. Сохранилось упоминание в документах, что 15 февраля 1715 г. царь с целью проверки хода строительства посетил строящуюся бумажную и соломосечную мельницу. В музее бумажной фабрики хранился отлитый в 1724 г. лист бумаги с водяными знаками в виде четырех скрещенных якорей и собственноручной подписью Петра I: «Сия бумага делана здесь на мельнице и мочно ее сделать, сколько надобно в государстве, и тако не токмо во Франции подряжать…».
Первыми жителями дворцового села Красное стали работники фабрики. В большинстве своем это были переселенцы. Сейчас мы знаем, что Приневская низменность была достаточно плотно заселена еще до основания Петербурга. Но прошедшие войны фактически сделали шведскую Ингерманландию безлюдной, как после событий начала XVII в. Рабочих рук и особенно мастеровых здесь всегда не хватало. Поэтому жители центральной России в массовом порядке и подневольно, зачастую под конвоем, переселялись в Петербург и его окрестности. Указ о переселении гласил: «…чтоб из дворцовых волостей выбрать крестьян для переведения в Санкт-Петербургскую мызу. Брать из пашенных крестьян, а из непашенных, бобылей, вдов и которые по миру бродят не брать, в тот вывод взять с волостей пашенных крестьян указанное число добрых, нескудных и семьянистых». Как мы уже отмечали, сюда, в окрестности Дудергофа, переселяли жителей подмосковного села Красного. По основной версии, именно переселенцы и принесли сюда имя, ставшее названием места. Такая практика существовала и раньше. Мы знаем, например, что переселенцы из Ингерманландии, уходившие на территорию России в XVII в., часто основывали новые деревни с теми же названиями, что были у их родных деревень, попавших под власть шведов. В пользу этой версии также говорят и названия слобод Красного Села – Павловской, Коломенской и Братошинской, повторявшие названия слобод в подмосковном Красном. Эти названия сохранились в «нашем» Красном Селе до середины XX в. как именования его частей или близких к поселению деревень.
Как же происходило переселение? Прежде всего нужно уяснить, что мы имеем дело не с добровольным, а насильственным мероприятием. Управитель собирал дворцовых крестьян и оглашал список тех, кто должен был переселиться. Исследователи указывают, что существовала практика подписи документов о «добровольном» переезде – «заручного реестра», но данная процедура была пустой формальностью. Затем по два человека от каждой переезжавшей семьи отправлялись вперед, чтобы начать постройку домов и распашку полей на новом месте. Переселенцы доставлялись на новое место жительства под конвоем. Иногда из-за невыносимых условий жизни бежали. Согласно исследованиям О. Л. Божковой, переселенцы в село Красное имели «хлебные долги» в 1724–1726 гг., более чем через десять лет после переселения, т. е. в хозяйственном плане еще до конца не справились с последствиями переезда.
Как же выглядело «Дворцовое село Красное» в первой четверти – середине XVIII в.? Еще при жизни Петра I здесь были заведены «царские хоромы» – небольшой деревянный дворец, построена деревянная же церковь Св. Екатерины. Известно несколько документов, раскрывающих градостроительную ситуацию в Красном Селе в XVIII в. Это и планы, и упоминания о необходимых работах, которые планировалось провести Дворцовой конторой. Так, например, 22 октября 1743 г. архитектор Джузеппе Трезини получил указание «осмотреть старый дворец, в каком состоянии оной находитца, и осмотреть места, можно ли где кирпичный завод строить и известь обжигать, по осмотру показанной старой деревянной дворец снизу в фундаменте, нижние бревна погнили, и для того оной надлежит
