Миллион лет, если не более (!), прошло с той поры, когда дрожащая, неуверенная рука впервые взяла камень и сознательно стала обивать его другим камнем, нужным для дела. Уже не обезьяны, но еще и не люди обживали стойбища близ речки Улалинки.
Конечно, наш предок не был человеком разумным, но явно был человеком умелым. Сомневаться здесь не приходится: орудия труда убеждают в этом. И потекла долгая, как жизнь, река Истории…
Тысячелетия сменялись, словно дни в году, пока новгородцы-ушкуйники не принесли на Русь сведения о «человецех незнаемых в Восточной стране…». Шел XIV век от Рождества Христова. Рассказам о диких людях мифической страны нет числа. Что только не говаривали очевидцы! Один хотел перещеголять другого! «А ядь их мясо оленье да рыба. Да между собой друг друга ядят. А гость к ним откуды приидет, и они закалают дети свои на гостей, да тем и кормят».
«В той же стране есть иная самоедь. По пуп люди мохнаты до долу, а от пупа вверх, яко ж и прочий человеци…»
«В той же стране иная самоедь. Верх рты на темени, а не говорят, а образ в пошлину человечь…»
«В той же стране есть иная самоедь. По обычаю человеци, но без глаз. Рты у них межи плечми. А очи в грудех…»
Росли «информационные потоки» о богатой и сказочной Сибири, о Севере. Московия тогда пристальнее стала всматриваться в земли на востоке. Первые россияне проникали в просторную Сибирь и селились там. Наконец, навстречу восходящему солнцу в 1581 году пошел Ермак с дружиной, чтобы перешагнуть Каменный Пояс.
Началось второе открытие таежной земли.
И хотя на «диком бреге Иртыша» пал в бою казачий атаман, хозяин Кышлыка Кучум («тать презренный…», как сказал о нем поэт-декабрист К. Рылеев) потерял покой: грозный дух мертвого Ермака не давал забыться ни днем ни ночью. Похоронив Ермака «под кудрявой сосной», татары насыпали над могилой высокий курган и устроили богатую тризну. А через 80 лет после той тризны первый сибирский митрополит Киприан собрал в Тобольске старых казаков – друзей Ермака и записал их рассказы о походе. С тех пор в соборной церкви города пели вечную память воинам, павшим в боях за Сибирь, а в новых сибирских городах начали писать собственные летописи.
Мужественные землепроходцы дошли до Тихого океана и с прибрежных скал увидели восход солнца. Однако морские дали не могли удержать, охладить, остановить открывателей новых земель. На карте России той поры значились многие северные острова Тихого океана. Земли «Русской Америки» занимали Аляску и подходили почти к горам Калифорнии.
Российские крестьяне, мечтавшие о свободе, передовая интеллигенция, поплатившаяся за мечту о свободе, стали первыми преобразователями таежного края. Одни принесли с собой умение обрабатывать землю, растить домашний скот, другие бросили зерна передовой культуры на нетронутую почву Сибири, царизмом превращенную в «тюрьму без решеток».
Сподвижники Степана Разина, московские стрельцы, за ними Радищев, декабристы, народовольцы передали эстафету революционерам-марксистам… А третье открытие таежной земли началось после исторического залпа «Авроры», эхо революции прокатилось по городам и станционным поселкам – от Челябинска до Владивостока.
Раскрылась новая страница истории.
Москва, издательство «Мысль», 1983 г.
Еще каких-то сорок лет назад, когда у всех на устах были новые, но уже успевшие полюбиться слова «Днепрогэс», «Магнитка», многие народнохозяйственные проблемы решались сравнительно просто. Строительство тракторного завода, к примеру, становилось событием года, пятилетки. Вся страна строила завод.
А сейчас? Сейчас мы достигли такого уровня развития производительных сил, что говорить о каком-то заводе и проводить при этом аналогии с пятилеткой не приходится. Не те масштабы. Для нашего времени определяющим становятся более высокие экономические понятия: комплекс, комплексность. Даже БАМ – эту гигантскую стройку века – неправильно рассматривать только как железную дорогу, как второй путь к Тихому океану, нет, БАМ – часть территориально-производственных комплексов, которые будут создаваться в Сибири и на Дальнем Востоке.
Однако что это за понятие такое – «комплекс», отчего, когда речь идет об экономике, да и не только экономике, его упоминают все чаще и чаще?
Комплекс – совокупность вещей, явлений, составляющих единое целое. Сейчас, особенно в научной литературе, можно встретить фразы, претендующие на открытие века: «комплексный подход… комплексное мышление… промышленные комплексы…» Пусть не покажется экстравагантным мое сравнение, но ведь и средневековый за́мок, и пещера неандертальца – тоже были комплексами. И в пещере, и в за́мке люди делали орудия труда и войны, удовлетворяли свои бытовые нужды, словом, работали и жили. От пещер до современных городов-гигантов – вот путь развития такого рода комплексов.
А когда мышление было не комплексным? Даже первобытный человек, собираясь на охоту, учитывал и свое снаряжение, и состояние погоды, и повадки зверя.
Получается вроде бы как в пьесе Мольера, когда персонаж, всю жизнь говоривший прозой, с изумлением узнает об этом. В чем же тогда дело?
Не будет открытием мысль, что любой феодальный производственный комплекс отличается от любого современного прежде всего масштабом и сложностью. Что пещера от города также отличается масштабом и сложностью. И степени сложности того и другого просто несопоставимы… Из этого проистекают важнейшие следствия. Всякий грамотный человек легко и небрежно перемножит в уме простые числа. Для двузначных нам скорей всего потребуются карандаш, бумага и время. Ну, а если надо произвести миллион операций с крупными числами? Даже такая, в общем простая задача вряд ли решается домашними средствами.
Но нарастание взаимосвязей и приводит к неимоверному усложнению решаемых задач, ибо слишком много разных и подвижных элементов действительности надо охватить, увязать, согласовать. Тут есть свои пределы, за которыми ранее успешные методы уже не действуют.
К этому, однако, мы еще вернемся, а пока посмотрим, какие бывают комплексы и что может дать их сравнение друг с другом.
Условимся все многообразие комплексов, сложившихся в этом мире, подразделить на естественные (природные), искусственные (созданные человеческим разумом с помощью орудий труда) и синтетические (включающие как естественные, так и искусственные: сельскохозяйственные угодья, например). Это деление, конечно, условно. Справедливей было бы сказать, что в состав природного комплекса входят и искусственные вместе с синтетическими. Но такое допущение необходимо принять, чтобы оттенить суть различий.
Нами же созданными искусственными да и синтетическими комплексами мы справедливо гордимся, но ими же мы сплошь и рядом… недовольны.
Когда я смотрю на всевозможные, безусловно благоустроенные Черемушки, мне почему-то вспоминаются укромные дворики старой Москвы, где прошло мое детство. Неповторимое своеобразие, какая-то запоминающаяся особенность каждого из таких тихих двориков навсегда запала в память. Проходит время, мы вырастаем, а эти островки детства, некогда большие и просторные, становятся маленькими, хрупкими и, наверное, легко ранимыми.
Что это, обычная ностальгия? Нет, мы единодушны в своей критике «типовой застройки»: экономичной, быстрой, дающей нам жилье, налаженную службу быта… Черная неблагодарность? Все гораздо глубже.
От одного – сравнительно простого – городского комплекса мы стремительно перешли к новому, более сложному. Предусмотрели, казалось бы, все… кроме разнообразия, красоты и чего-то еще, что и словами выразить трудно.
Да, разнообразие, как и красота, категории внеэкономические, их легко проглядеть в расчетах (хотя можно было и не проглядеть). Но и разнообразие, и красота природы были спутниками человека на протяжении его долгой истории, были элементом того комплекса, в котором он жил. Современный город резко отделил его от природы и не дал замены утерянным элементам комплекса.
По-моему, подумать тут есть над чем. Сложные комплексы, сложные системы – стремительно вошедшая в нашу жизнь новинка. И как всякая новинка, она подчас преподносит неожиданности.
Но если это так, то, может быть, что-нибудь даст и чему-нибудь научит сравнение сложных искусственных комплексов с уже существующими – природными?
Вот объект, проверенный временем! Не перестаешь удивляться сложности в предельной четкости природного комплекса, на его формирование ушли сотни миллионов лет. Беда только в том, что четко отлаженный механизм внутренних связей этого комплекса сейчас реально поставлен под угрозу нашим же хозяйствованием.
Сложность природных комплексов такова, что как только дело доходит до серьезного вмешательства в них, мы оказываемся в положении человека, приступившего к ремонту телевизора с топором и молотком. Даже ГЭС на крупной равнинной реке ведет к таким комплексным диспропорциям, что наш ум и с помощью компьютера не в состоянии точно определить все важные последствия ожидаемых изменений.
