Неизбежна ли была кровь? Разве нельзя было прийти к какому-то компромиссу? Наверное, можно. Если бы парламент у нас действительно был парламентом, то есть действовал парламентскими методами. Но большевики — а тогдашняя так называемая непримиримая оппозиция, без сомнения, была правопреемницей большевиков — к таковым не привыкли. Компромисс ей был не нужен, поскольку она была совершенно уверена, что сумеет «свалить» Ельцина — ведь на ее стороне была Конституция, Советы разных уровней, а в перспективе, как она надеялась, и силовые структуры.
Правда, в неспособности к компромиссу, в постоянном стремлении обострить обстановку Хасбулатов постоянно обвинял как раз Ельцина. Но Ельцин как никто другой был заинтересован в спокойствии и стабильности. Ради этого он постоянно шел на уступки своим противникам. Тот, кто прочел эту книгу, мог в этом убедиться. Нередко уступки были чрезмерны — во всяком случае, соратники постоянно упрекали Ельцина в этом. Яркий пример — «сдача» Гайдара на VII съезде. Никакой особой необходимости в этом не было: даже после того, как Съезд не утвердил Гайдара премьером, президент имел право своим указом назначить его и.о. премьера еще на три месяца. В ту пору — пору стремительных перемен — это был огромный срок. За три месяца много чего можно было сделать. Но Ельцин решил «раскурить трубку мира» с депутатами. В результате премьером стал Черномырдин. И хотя Виктор Степанович не оправдал надежд Хасбулатова, не сделался его другом и соратником, ущерб от «рокировочки» Гайдар — Черномырдин для только еще набиравших силу реформ был очевиден.
Постоянно обострял ситуацию не президент, а именно спикер ВС. Как только появлялись малейшие признаки замирения Ельцина с депутатами, Хасбулатов тут же осуществлял какой-нибудь ловкий маневр, чтобы его не допустить. Этот заурядный профессор, которого в большую политику (как и Руцкого!) за ручку ввел сам Ельцин, явно превзошел своего бывшего опекуна по части искусства политической интриги.
Предпосылки для серьезнейшего конфликта возникли уже вскоре после начала политического противостояния. Как известно, оно обозначилось уже в декабре 1991-го — январе 1992-го — в результате неожиданных резких выступлений Руцкого и Хасбулатова с критикой команды Гайдара (Помните? «Ученые мальчики в розовых штанишках»…). Через некоторое время стало ясно: мало-помалу сложившаяся непримиримая оппозиция взяла курс на предельно острые формы борьбы, вплоть до вооруженных. Начала открыто вербовать сторонников в силовых структурах. Департамент охраны ВС был фактически выведен из подчинения Министерства внутренних дел и превратился в «хасбулатовскую гвардию». Все попытки Ельцина вернуть ее в лоно МВД оказались безуспешны. Да и сам фитиль к пороховой бочке был поднесен не президентской стороной, а сторонниками ВС, — когда между двумя и тремя часами дня 3 октября они после митинга на Октябрьской площади, ведомые небезызвестным «пламенным революционером» — депутатом Ильей Константиновым, двинулись к Крымскому мосту, опрокинули стоявший там милицейский кордон и начали свой «победный» рейд по Садовому кольцу к Белому дому, сметая по пути заслоны из милиции, ОМОНа, солдат внутренних войск.
Сторонники ВС утверждали, что 3 октября произошло народное восстание против ельцинского режима. Дескать, тот же митинг на Октябрьской площади, то же шествие по Садовому кольцу — это все традиционные формы народного протеста… Однако многочисленные соцопросы тех дней показывают, что подавляющее большинство населения поддерживало Ельцина, а не Верховный Совет. Так, по опросу Фонда «Общественное мнение», проведенному в Москве в самый пик вооруженного конфликта — утром 4 октября, президента поддерживали 72 процента респондентов, ВС — лишь 9. Примерно такие же цифры были на протяжении всего сентябрьско-октябрьского кризиса.
Что касается того рейда по Садовому кольцу в середине дня 3 октября с конечной точкой возле Белого дома, очевидцы хором свидетельствуют: то было не простое шествие случайно собравшихся людей — обращала на себя внимание хорошая организованность в действиях тех, кто двигался во главе колонны. Эти люди использовали железную арматуру, дубинки, булыжники. Пресса тогда единодушно отмечала, что на стороне ВС действуют боевики из различных экстремистских организаций, — РНЕ, ФНС и т. д., — прошедшие подготовку в специальных лагерях, отставные кадровые военные, казаки, бойцы тираспольского батальона «Днестр», бывшие сотрудники рижского ОМОНа… Такое вот «народное восстание». Кстати, и белодомовские летописцы (тот же Иван Иванов в его «Анафеме») не отрицают довольно специфического состава «восставших». Хотя были, разумеется, там и простые демонстранты, сочувствовавшие коммунистам и национал-патриотам (таких ведь и сегодня немало).
Сторонники ВС затеяли вооруженный конфликт в тот момент, когда между Кремлем и Белым домом шли переговоры при посредничестве Русской православной церкви. Незадолго перед тем было даже достигнуто мирное соглашение — подписан так называемый Протокол № 1. Президентская сторона — по крайней мере частично — выполнила эту договоренность, другая сторона — нет. Съезд дезавуировал этот протокол. Таким образом переговоры были умышленно сорваны депутатами. Именно в этот момент, выбирая между войной и миром, Съезд окончательно выбрал войну. Гражданскую войну. Да-да, надо прямо сказать: двенадцать лет назад в России в очередной раз произошла гражданская война. Слава Богу, она длилась недолго, чуть больше суток, — ее приблизительные временные границы: с 14–20 3 октября до 18–00 4-го, — но она, тем не менее, была.
Все висело на волоске
В упрек Кремлю нередко ставят то, что силы, брошенные тогда против Белого дома, были неоправданно, — непропорционально! — велики, чрезмерны: в распоряжении его защитников, согласно их утверждениям, имелось сравнительно небольшое количество оружия — 74 автомата, пять ручных пулеметов и какое-то число пистолетов. В СМИ же — а они в большинстве своем сочувствовали Ельцину, — утверждалось, что автоматов там — сотни; кроме того, есть снайперские винтовки, гранатометы и даже ПЗРК «Стингер»… Что на это сказать? Война — это хаос. Одному Богу точно известно, сколько сил требуется сосредоточить на том или ином участке. А в те сентябрьско-октябрьские дни в Москве хаос был «возведен в квадрат». Обе стороны усиленно прибегали к дезинформации. Сегодня хасбулатовские мемуаристы стараются приуменьшить количество стволов, которыми располагали сторонники Белого дома, тогда же тамошние «контрпропагандисты», напротив, преувеличивали его. Слухи о том, что в Доме Советов не менее двух тысяч автоматов, о находящемся там другом разнообразном и мощном оружии, включая те самые «Стингеры», исходили из самого этого здания. Целью было — запугать милицию и внутренние войска, стоящие в оцеплении. И, надо сказать, это приносило определенный эффект — разлагало подразделения, державшие осаду Белого дома, так что их постоянно приходилось заменять свежими. Но главное было даже не в этом. Данные «источников», радиоперехвата свидетельствовали, что в распоряжении правительства практически нет полностью надежных частей: почти повсюду были перебежчики (в том числе и вооруженные), а некоторые части готовы были в полном составе перейти на сторону ВС. Достаточно сказать, что 119-й Нарофоминский парашютно-десантный полк, штурмовавший Белый дом, по слухам, первоначально вышел на помощь Хасбулатову и Руцкому, и лишь в последний момент его командование каким-то образом удалось «переориентировать» на 180 градусов. До самого конца Руцкой ожидал прибытия мощной подмоги на вертолетах. Ему ее реально обещали… Ненадежными считались даже Минобороны и Генштаб — у них отключили спецсвязь и даже городские телефоны. Приставили к ним ОМОН. Как в таких условиях определить, чрезмерны ли привлеченные силы или не чрезмерны? Где те аптечные весы?
Еще одно обвинение в адрес исполнительной власти — зверства, учиненные «победителями» — спецназом, ОМОНом — над побежденными. Пленных, мол, избивали, пытали, расстреливали без суда… «Это и есть ваша демократия?» — патетически восклицают обвинители. Не все такого рода сведения достоверны: как правило, их распространяют «свидетели» из лагеря противников Ельцина. По-видимому, можно считать достоверно установленным лишь то, что число погибших во время октябрьских событий в самом деле было существенно больше, чем официально объявили. Много тел было сожжено тайно, что само по себе позор для власти и наводит на мысль об имевших место бессудных расправах. Избивали? Пытали? Так ведь это и сейчас делают едва ли не в любом отделении милиции. Все это, разумеется, не имеет к демократии ни малейшего отношения, и, полагаю, вы не ожидаете от меня, что я буду хоть в малой степени это оправдывать. Что делать, мы живем в России, чья «особенная стать» в наше время сделалась еще «особенней» по сравнению со временами Тютчева. Охотно соглашусь: тогдашняя победа демократии (точнее — предпосылок к ней) была обеспечена вооруженными людьми, многие из которых не только о ней, о демократии, но и просто о совести, о чести, о других подобных категориях понятия не имели. Но жестокость спецназовцев и омоновцев — сплошь и рядом бессмысленная — вовсе не есть свидетельство, что правота была на стороне сидельцев Белого дома. Она, повторяю, говорит лишь о том, что Россия никак не освободится от дикости и варварства.
