Вопрос о воинской повинности стал неотложным делом, когда потери в Крымской войне привели к острой нехватке личного состава. В период кризиса лидеры общины османских христиан забыли о своих возражениях и оказали твердую поддержку военным усилиям страны. В октябре 1853 года, то есть еще до официального объявления войны, армянская община заявила о том, что ее члены готовы служить «даже в армии». Являясь союзниками Османской империи, Британия и Франция были осведомлены о потребности в живой силе, необходимой для того, чтобы сражаться с русскими. Поэтому они были рады вполне закономерному отказу от подушного налога, развеявшему имевшиеся у них сомнения и приветствовали призыв на военную службу османских христиан. Однако в 1855 году во время войны тысячи потенциальных новобранцев-христиан сбежали из области Ниш в соседнюю Сербию, и чтобы укрепить границы Османской империи, пришлось усилить полицию. Как только война закончилась власти, понимавшие, насколько нежелательной и для мусульман, и для немусульман является обязательная для всех воинская повинность, приняли компромиссное решение. Уже была сделана оговорка в отношении конкретных случаев, и отдельным немусульманам разрешалось направлять вместо себя замену. Указ 1856 года четко признавал замену как общий принцип и предусматривал покупку освобождения от призыва. Таким образом, отмененный Указом Гюльхане подушный налог фактически продолжали взимать, хотя и под новым названием. Теперь это был налог на освобождение от призыва, который помогал немусульманам, имевшим соответствующее финансовое положение, избежать воинской повинности. Таким образом, была спасена честь мусульман, поскольку сохранялась дистанция между ними и теми, чей статус был ниже, а немусульман никто больше не принуждал нести бремя, которое они считали неприятным. Однако логически рассуждая, такое решение стало частью цены за равенство. Разумеется, это была явная казуистика, хотя и вполне приемлемая для тех, кто был непосредственно заинтересован в том, чтобы она позволила османскому государству получать доходы, которые в виде подушного налога вызывали возражения западных стран (поскольку взимание этого налога производилось на основе неравенства между налогоплательщиками), но от которых государство не могло позволить себе отказаться.
Решид-паша оказался прав в том, что выражал обеспокоенность в отношении Указа о реформе. При всем желании многоконфессиональная, рыхлая в географическом отношении и отсталая в экономическом Османская империя, институты и правовая система которой развивались в соответствии с требованиями своей собственной, особой культуры и ради удовлетворения своих собственных интересов, никак не могла надеяться на то, что она за короткий период времени сможет выполнить обещания, навязанные иностранными державами в условиях, когда империя находилась в крайне тяжелом положении.
Титулы Решид-паши перешли к Мехмеду Эмин Али-паше, которого называли просто Али-пашой, а также к Кечекизаде («Сын валяльщика шерсти») Фуад-паше. С середины столетия эти двое по очереди занимали должности великого визиря и министра иностранных дел. Если не считать перерыва длительностью 46 месяцев, то в период с мая 1855 года по сентябрь 1871 года на посту великого визиря постоянно находился то один из них, то другой. Вместе со своими единомышленниками они монополизировали исполнительную власть. В 1856 году Али-паша был великим визирем, а Фуад-паша министром иностранных дел.
В свое время оба они служили в бюро переводов — государственном учреждении, созданном после того, как Греция получила независимость. До этого функции переводчиков выполняли жившие в Османской империи греки, которым поручали важные государственные заказы, но греческие восстания 1821 года положили конец их доминированию в этой сфере деятельности: многие из них отправились сражаться за независимость, других преследовали как изменников, поэтому в Стамбуле осталось совсем немного переводчиков. К 30-м годам XIX столетия (когда начиналась эпоха прямого участия иностранных держав во внутренних делах империи) новое бюро переводов уже функционировало, и почти все его сотрудники были мусульманами. В разраставшемся учреждении раскрылись таланты многих молодых чиноеников, которые позднее оказались среди тех, кто самым энергичным образом продвигал реформы. Работа переводчиков, главным образом дипломатическая, давала им возможность заглянуть в окружающий мир, чего были лишены их коллеги из других государственных учреждений. Характер служебной деятельности Али и Фуада не требовал от них молчаливого признания традиционных ценностей османского общества. Рациональные ценности идеального бюрократа, на которых оба они были воспитаны, склоняли их к тому мнению, что хорошее правительство разрешит проблемы, вставшие перед великими державами, которые подчинили империю. Они признавали значение религии как «культурной опоры», но считали, что выгоды, которые даст образование и торговля, снизят ее роль в обществе.
Введение в действие нового законодательства шло лихорадочными темпами. Большой раздел Указа 1856 года был посвящен внутренним реформам в греческой, армянской и еврейской общинах. Многие представители каждой из этих общин уже давно хотели ослабить контроль со стороны духовенства и уменьшить возможность коррупции среди священнослужителей. И хотя изменения были предприняты не без подсказки османских властей, конечным результатом стало более значительное участие представителей светского общества во внутренних делах этих общин. Другие инспирированные указом реформы были направлены на улучшение инфраструктуры: результатом начатой в 1843 году описи сельскохозяйственных ресурсов империи стал опубликованный в 1858 году аграрный кодекс, который затрагивал вопросы частной собственности в сельской местности, налоговые скидки на доходы с таких сельскохозяйственных продуктов, как табак и хлопок, выращивание которых надлежало поощрять, и улучшение коммуникаций в сельской местности. Морской кодекс 1863 года был типичным примером свода законов, направленных на усовершенствование уже существующего законодательства, как это делал, например, торговый кодекс, создавший правовую базу для целого ряда новых видов деятельности, прежде не известных османскому обществу. В 1868 году государственный совет (взявший на себя исполнение законодательных функций основанного Мехмедом II высшего совета юстиции) учредил пять комитетов: по внутренним и военным делам, финансам, юстиции, общественным работам, торговле и сельскому хозяйству, а также по образованию. Помимо прочих, в них входили представители немусульманских общин, делегаты из провинций, а также доверенные лица деловых кругов. В период, когда империя под давлением великих держав была вынуждена реформировать свою экономику и коммерческую инфраструктуру, ее ведущие политики были готовы вполне искренне признать этот процесс средством сохранения империи и ее модернизации. Вот что отметил Али-паша в своем политическом завещании, составленном им в 1871 году для Абдул-Азиза, который стал преемником султана Абдул-Меджида:
Нам пришлось установить более тесные отношения с Европой. Это было необходимо для того, чтобы материальные интересы Европы совпадали с нашими собственными интересами. Только тогда целостность империи могла стать реальностью, а не дипломатической фикцией. Чтобы европейские государства испытывали прямую материальную заинтересованность в сохранении нашей страны и в ее обороне, мы использовали многие формы сотрудничества, необходимые для обновления империи и умножения ее богатств.
Реализация предопределенных еще Указом Гюльхане 1839 года мер по реформированию системы управления провинциями шла медленно. Личностью, с которой более всего отождествляли реформы в провинциях, был государственный деятель Мидхат-паша, который впоследствии занял особое место в истории Османской империи, став «отцом» провозглашенной в 1876 году конституции. В первые годы осуществления программы реорганизации танзимат его назначали в различные комитеты и советы, но в 1855 году он изложил тогдашнему великому визирю Решид-паше свои мысли в отношении проведения реформ в провинциях, что и определило его будущую карьеру. В период между 1855 и 1864 годами, когда были введены новые предписания о провинциях, он служил (с 1861 по 1864 годы) губернатором провинции Ниш на границе с Сербией. На этом посту он раскрыл свои лучшие качества, такие как творческий подход и работоспособность. Собственный опыт решения проблем, затруднявших жизнь на окраине империи, натолкнул его на мысль о необходимость принятия закона, проект которого он составил вместе с великим визирем Фуад-пашой.
Полигоном для испытаний принятого в 1864 году закона стала недавно созданная провинция Дунай (точнее говоря, «сверхпровинция», в которую вошли три небольшие провинции: Ниш, Видин и Силистрия), а ее губернатором был назначен Мидхат-паша. Он приступил к выполнению амбициозной программы общественных работ, стал укреплять безопасность, открывать фабрики и создавать кооперативы, которые предоставляли крестьянам сельскохозяйственные кредиты по низким процентным ставкам, что было радикальной мерой в период, когда такие учреждения с трудом существовали в Европе, а учетные документы этих кооперативов показывают, что они обслуживали и мусульман, и немусульман. Помимо этого, Мидхат-паша создавал местные административные советы, члены которых избирались и в которых были представлены все религиозные группы, хотя мусульмане обычно были в большинстве. Первая официально зарегистрированная провинциальная газета империи Туна («Дунай»), названная так в честь провинции, стала издаваться в 1865 году. Она выходила на двух языках, турецком и болгарском, и в ней публиковались официальные постановления, обращения Мидхата к провинциальному собранию, и давались подробные отчеты о реформах — как уже проводимых, так и планируемых. Но когда Мидхат-паша попытался открыть школы совместного обучения мусульман и немусульман, он столкнулся с противодействием, которое шло со всех сторон. Выходившая в Стамбуле пресса на болгарском языке в целом высоко оценивала деятельность его администрации. Так продолжалось до тех пор, пока осторожность в отношении поднимавшейся волны болгарского национализма не заставила его прибегнуть к репрессивным мерам, за которые он подвергся острой критике местного населения. В 1867 году его отозвали в Стамбул для консультаций по целому ряду предложенных к принятию новых законов, но он поссорился с Али-пашой (великим визирем) и был отправлен губернатором в провинцию Багдад, где служил пять лет, пытаясь провести там реформы, которые он начинал осуществлять в провинции Дунай. В 1870 году султан Абдул-Азиз, который в 1861 году стал преемником своего брата Абдул-Меджида, назначил Мидхат-пашу великим визирем. Но он недолго оставался на этом посту, потому что не скрывал своего критического отношения к деятельности существующего правительства и к его кадровому составу и простодушно стремился осуществить реформы в том виде, в котором он их себе представлял, поэтому вскоре у него появились могущественные недруги.
