Нам пришлось установить более тесные отношения с Европой. Это было необходимо для того, чтобы материальные интересы Европы совпадали с нашими собственными интересами. Только тогда целостность империи могла стать реальностью, а не дипломатической фикцией. Чтобы европейские государства испытывали прямую материальную заинтересованность в сохранении нашей страны и в ее обороне, мы использовали многие формы сотрудничества, необходимые для обновления империи и умножения ее богатств.
Реализация предопределенных еще Указом Гюльхане 1839 года мер по реформированию системы управления провинциями шла медленно. Личностью, с которой более всего отождествляли реформы в провинциях, был государственный деятель Мидхат-паша, который впоследствии занял особое место в истории Османской империи, став «отцом» провозглашенной в 1876 году конституции. В первые годы осуществления программы реорганизации танзимат его назначали в различные комитеты и советы, но в 1855 году он изложил тогдашнему великому визирю Решид-паше свои мысли в отношении проведения реформ в провинциях, что и определило его будущую карьеру. В период между 1855 и 1864 годами, когда были введены новые предписания о провинциях, он служил (с 1861 по 1864 годы) губернатором провинции Ниш на границе с Сербией. На этом посту он раскрыл свои лучшие качества, такие как творческий подход и работоспособность. Собственный опыт решения проблем, затруднявших жизнь на окраине империи, натолкнул его на мысль о необходимость принятия закона, проект которого он составил вместе с великим визирем Фуад-пашой.
Полигоном для испытаний принятого в 1864 году закона стала недавно созданная провинция Дунай (точнее говоря, «сверхпровинция», в которую вошли три небольшие провинции: Ниш, Видин и Силистрия), а ее губернатором был назначен Мидхат-паша. Он приступил к выполнению амбициозной программы общественных работ, стал укреплять безопасность, открывать фабрики и создавать кооперативы, которые предоставляли крестьянам сельскохозяйственные кредиты по низким процентным ставкам, что было радикальной мерой в период, когда такие учреждения с трудом существовали в Европе, а учетные документы этих кооперативов показывают, что они обслуживали и мусульман, и немусульман. Помимо этого, Мидхат-паша создавал местные административные советы, члены которых избирались и в которых были представлены все религиозные группы, хотя мусульмане обычно были в большинстве. Первая официально зарегистрированная провинциальная газета империи Туна («Дунай»), названная так в честь провинции, стала издаваться в 1865 году. Она выходила на двух языках, турецком и болгарском, и в ней публиковались официальные постановления, обращения Мидхата к провинциальному собранию, и давались подробные отчеты о реформах — как уже проводимых, так и планируемых. Но когда Мидхат-паша попытался открыть школы совместного обучения мусульман и немусульман, он столкнулся с противодействием, которое шло со всех сторон. Выходившая в Стамбуле пресса на болгарском языке в целом высоко оценивала деятельность его администрации. Так продолжалось до тех пор, пока осторожность в отношении поднимавшейся волны болгарского национализма не заставила его прибегнуть к репрессивным мерам, за которые он подвергся острой критике местного населения. В 1867 году его отозвали в Стамбул для консультаций по целому ряду предложенных к принятию новых законов, но он поссорился с Али-пашой (великим визирем) и был отправлен губернатором в провинцию Багдад, где служил пять лет, пытаясь провести там реформы, которые он начинал осуществлять в провинции Дунай. В 1870 году султан Абдул-Азиз, который в 1861 году стал преемником своего брата Абдул-Меджида, назначил Мидхат-пашу великим визирем. Но он недолго оставался на этом посту, потому что не скрывал своего критического отношения к деятельности существующего правительства и к его кадровому составу и простодушно стремился осуществить реформы в том виде, в котором он их себе представлял, поэтому вскоре у него появились могущественные недруги.
Уступки немусульманам и подтасовка в их пользу различий между ними и мусульманами явно не принесли столь ожидаемого усиления их преданности османскому государству, хотя власти стремились к тому, чтобы они рассматривали себя прежде всего как подданные Османской империи, а уже потом как христиане или иудеи. Не удовлетворили их и новые правила по контролю за деятельностью администрации провинций. Так, для того чтобы с достаточной ясностью заявить о своем желании объединиться с Грецией, жители Крита постоянно поднимали восстания, наиболее заметным из которых было восстание 1866–1868 годов, а имевшие место в 1862 году столкновения между турецким гарнизоном пограничной крепости Белград и местными горожанами в конечном счете привели к тому, что в 1867 году османские войска были оттуда выведены. Столетиями владение такой стратегически важной крепостью оказывало большое психологическое воздействие на турок, но Али-паша, который всегда оставался прагматиком, рассматривал уход из нее как отказ от анклава, который постоянно вызывал затруднения и требовал расходов.
Но не только на Балканах мелкие раздоры заканчивались кровавыми последствиями. В 1860 году вновь разгорелась и привела к тысячам жертв вражда между маронитами и друзами Ливана, которая со всей очевидностью проявилась еще в 1840 году, когда Ибрагим-паша ушел из Сирии. Хотя режим, установленный впоследствии центральной властью, способствовал началу длительного периода мирного сосуществования и в этом отношении был успешным, методы подавления волнений были слишком жестокими.
Во время правления Махмуда II правительство оказалось не в состоянии поддерживать свое влияние даже в расположенной на юго-востоке Малой Азии провинции Киликия, где самые могущественные из местных династий, кланы Кучукалиогуллары и Козаногуллары продолжали игнорировать центральную власть вплоть до середины столетия, ревностно пытаясь сохранить определенную степень независимости. Сторонники Кучукалиогуллары оказали сопротивление войскам роялистов Чандарогуллары, которые в начале столетия были направлены на их подавление. Но в 1817 году они были разбиты войсками губернатора провинции Адана. Обитавшие там, где пересекались сферы влияния турок и египтян, местные племена, как и прежде, были в состоянии игнорировать и тех, и других. Воспользовавшись неразберихой, доставшейся в наследство от противоборства Мехмеда Али-паши и Ибрагим-паши с султаном, они расширили свое влияние на соседние территории и стали безнаказанно заниматься бандитизмом, который был их главным источником финансирования. В первую очередь их жертвами становились богатые краваны с паломниками, которые следовали из Стамбула в Мекку. Признание Мехмеда Али наследственным губернатором Египта в 1840 году султаном Абдул-Меджидом привело к прекращению военных действий в регионе, а когда Ибрагим-паша покинул Сирию, Киликия вступила в период благоприятного для нее пренебрежения со стороны правительства Османской империи. Однако к 1865 году превалирующий повсюду дух реформ и убежденность в том, что хорошее управление решит вставшие перед империей проблемы, сделали необходимым установление государственного контроля над этим неподчинявшимся законам регионом. Стратегия правительства заключалась в консолидации, но угроза насилия, которую таило в себе присутствие крупного воинского контингента, получившего особые указания, означала, что цели, поставленные правительством, будут достигнуты при минимальном противодействии. Была объявлена амнистия тем, кто принимал участие в антиправительственной деятельности и уклонялся от налогов, а племенных вождей, которых перед военной кампанией предавали проклятиям как бандитов и закоренелых преступников, теперь возвращали в лоно Османской империи. Некоторых из них отправили в Стамбул, другие были назначены на административные посты в отдаленных уголках империи. Свое согласие с этим сторонники племенных вождей считали выгодным, причем даже тогда, когда это означало переход к оседлому образу жизни. На протяжении столетий турки проводили последовательную политику, предпочитая либо включать, либо возвращать провинциальных смутьянов в государственный «истэблишмент», применяя железный кулак только в тех случаях, когда сбившаяся с пути сторона не проявляла никакого желания пойти на компромисс.
Столь же явный прагматизм правящие круги Османской империи проявляли и в отношении другой проблемы, которая наносила удар по самым основам исламского права. Если подушный налог был преобразован в плату за освобождение от военной службы, а проблема равноправия полов не беспокоила ни реформаторов, проводивших реорганизацию танзимат, ни их европейских менторов, третий вид канонического неравенства — между хозяином и рабом, стал крайне актуальной темой в тот период, когда перед британцами остро стоял вопрос об освобождении рабов. В 1807 году, следуя примеру Дании и Соединенных Штатов, Великобритания запретила работорговлю, а в 1833 году и рабовладение. В 1840 году недавно учрежденное «Британское и зарубежное общество противников рабства» заявило, что одной из его главных задач является повсеместная отмена работорговли и рабовладения. Но в Османской империи рабство нельзя было взять и просто отменить по той причине, что там оно имело канонический статус. Рабство оставалось законным до самого конца империи, а применительно к проведению реформ, вопрос о рабстве наглядно показывал, что с точки зрения культурных традиций осуществимо, а что нет.
