«Спустя несколько дней, султан, обходя город, нашел его неприступным и подвергся большому обстрелу со стен. Но как с южной стороны города не было готового пути для нападающих, чтобы приблизиться и начать бой на самом главном театре, то он распорядился сделать наступление с другой стороны. Как бы варварские силы ни сосредоточивались со стороны св. Евстратия и пролегающей выше большой дороги, в той же мере пополнялись против них защитники, выступавшие из ворот кремля, и отражали натиск. Нападавшие должны были всегда отступать и терпеть урон. Между тем стоявшие вдалеке на площади, называемой ныне Эмфания, а равно части, расположенные в средине между монастырем св. Лонгина и св. Евгения, не будучи в состоянии из-за недоступной местности приблизиться и принять участие в сражении, без пользы оставались на месте».
«Но как город казался легче доступным со стороны морских ворот, где была равнина, то неприятели расположились с этой стороны с целью осады, обложив город, начиная от старого арсенала с древней верфи и св. Константина и всей приморской полосы до западной реки (Пиксит) и св. Варвары и ближайших мест. Трубачи дали знак наступлению, раздался единодушный крик в рядах варваров. Начальники поставили ближе к стенам тяжеловооруженных, позади коих расположили пращников, камнеметателей, копейщиков и щитоносцев, а среди тех и других частей стенобитчиков. Когда началось сражение, царь и военачальники и отборные кавалеристы, заметив отряд людей возле храма, в нерешительном и робком настроении, открыли ворота святых сил и, надеясь на помощь свыше, выступили и стремительно на них бросились. Варвары же, не выдержав нападения, обратились вспять и побежали. Тогда наши напали на лагерь в местности Катуны и многих перебили, разграбили самые палатки и пожитки. Султан и его полководцы испугались, но потом оправились и сделали натиск. Тогда царь, заметив стремительное и совокупное нападение варваров, сделал поощрительное обращение к своему войску и приказал двинуться заранее приготовленной здесь коннице к храму св. Прокопия и, найдя там некоторую часть конных варваров, вступил с ними в бой. И хотя с той и другой стороны пали немногие, но из злейших варваров погибли наиболее знатные и особенно храбрые. Таковы Гийяс-эд-дин, двоюродный брат султана, Рейс Хетум, губернатор Синопа, виновник нарушения мирного договора между султаном и царем Гидом, и другие чины из Кельцины и Сиваса. На стороне греков пали также мужи именитые и отважные. Это были Георгий Торник, наш военачальник, Феодор Акривициот, Николай Калофет, Никита Фалавит и Иоанн Цанкси; супруга этого последнего, мужественная и благонравная женщина, пожертвовала в монастырь стась Путцея на поминовение.
Когда же варварское войско постепенно пришло в движение, царь спокойно перешел поток св. Георгия, где растут три ореховые дерева, и в безопасности возвратился в город. А султан, под влиянием неудачного исхода предприятия, в печали и раздражении, накинулся на божественный храм великого Евгения, приказал разрушить постройки и поспешил, несчастный и грубый человек, самую почву перевернуть и смести. Что же касается его войска, то оно, наподобие зверей, набросилось на город в надежде легко завладеть им. При звуках кимвалов, арабских свирелей и ливийских инструментов устремились варвары со стороны нагорной части к городу, к самым его воротам. Единодушный крик и варварский шум доходили до такой силы, что, казалось, началось земное колебание и небо валилось, и всех охватил ужас. В город летело столько стрел, что он покрылся как бы туманом; вместе с тем пускали копья и камни и другие снаряды, употребительные в военном деле. Защитники города метанием стрел с жаром отвечали на посылаемые против них орудия и несколько образумили неприятелей и ослабили силу стрел. Но затем храбрые лазы неожиданно появились за стенами города, сначала пехотинцы, пускавшие тучи стрел, за ними вся конница. Из неприятелей многие убиты, многие взяты в плен».
«Царь, принимая во внимание дикие, неукротимые и зверские нравы султана, не желал никоим образом прекращать сражение или дать некоторый отдых войску; но он был обеспокоен судьбой городского населения, которое очень страдало от войска, от скопления народа и от тесноты в городе, ибо еще не была построена внешняя укрепленная стена от старой цитадели города, так что до самого моря место было открыто для неприятеля и самый морской берег был ему доступен; это опечаливало царя и внушало ему страх. Будучи, однако, праведным мужем и боясь Бога, на него он возлагает надежду, молится и просит всемогущей божественной помощи, обходит стены кремля и взывает к Богу. Архиепископ с непорочной иконой Богоматери Одигитрии на плечах, настоятель монастыря с всечестной главой св. Евгения и избранная часть священного клира участвовали в процесии и восклицали: «Восстани, Господи, на помощь нам».
«На заре наступающего дня снова злейшие варвары напали с горной части города на кремль и пытались приблизиться к стенам. Султан же говорил горожанам такие слова: «Не обольщайтесь надеждами на вашего Бога и на своего великого Евгения; завтра и храм его предам пламени, и город возьму, ибо знаю, что у вас недостает съестных припасов и воды и что вы страдаете и в других отношениях». Услышав эти богохульные слова, царь сильно опечалился и горько заплакал. Но пришедши в себя, придумал следующее. Предложил прийти к нему в город некоторым из неприятелей с тем, чтобы заключить мирный договор в согласии с волей повелителя их. Они пришли и выразили такие предложения, которые были полны напыщенности и высокомерия. Царь же, затаив в сердцесказанное, ласково обошелся с ними и устроил им обильное угощение. Затем они сели на коней и проехались по городу Трапезунду, осмотрели войска, вьючных животных, видели быков, овец, запасы мяса, кухни, склады, наполненные сладостями, магазины с хлебом, погреба с вином, лавки с мясом, целые источники с водой и ключи, бьющие от ворот, ведущих к морю. Когда варвары прошлись по городу и осмотрели все, он послал их назад. Они по возвращении доложили о всем виденном султану, который был этим очень опечален».
«Жители Халдии и обитатели области Мацука, получив сведения об успешном сопротивлении трапезундцев, воспрянули духом и, прибыв ночным временем, угнали военных коней из неприятельского стана, произвели расхищение, полон, а стражу разогнали, что страшно раздосадовало султана. Свой гнев он излил на храм св. Евгения: вошел в него надменно и с полным презрением и приказал поставить свою палатку возле раки святого; с ним расположились избранные воины. Коням было приказано стоять вне священной ограды, а внутрь были допущены распутные женщины».
«Когда царь во храме Богородицы Златоглавой молился Богу и изливал потоки слез, услышал слова: «Андроник, твоя молитва принята». В то же время святой явился к султану и сказал: «Я начальник этого города, в моих руках ключи от ворот его. Я димарх города, мое имя Евгений. Меня послали граждане, и воины, и весь дим… Поспеши в город, где ожидают тебя».
«Была светлая ночь, неожиданно засверкала молния. Казалось, что пламя льется со всех четырех сторон вселенной; оно ослепляло зрение противников и поражало дух безбожных; вода поднималась, и гром был оглушительный, выпал сильный град, и сильный дождь падал в эту ночь на безумных… Варвары, пораженные происшедшим, рассеялись в разные стороны. Утратив сознание, одни по ошибке попадались в ущелье горы, другие же скакали на конях с горных утесов, считая, несчастные, утес за ровное место; одни, находясь у подошвы гор, снимали с себя доспехи и бросали их, другие умирали от холода. Такова-то была участь напавших на нас безбожных врагов. Вождь их султан Мелик, спасаясь бегством с отборной фалангой своей свиты, когда началось утро, прибыл в кураторий у капалия[59]. Осведомленные об этом некоторые мужи из жителей Мацуки прибыли сюда и взяли его в плен, в ознаменование чего построен на этом месте храм великому Евгению, сохранившийся и поныне».
«Царь, принеся молитвы и благодарение, вышел из города, обошел кругом палатки неприятеля, нашел их полными всякого имущества и совсем безлюдными. Греки овладели конями, оружием, оставленным в поспешном бегстве. Мацукаиты и жители Халдии скольких перебили беглецов в ущельях Тавра — разве может кто перечислить? Тогда же привели и пленного султана».
«Спустя несколько дней из Сурмена и других мест пришли варвары, бежавшие после сражения и попавшие в плен; все они обращены в рабство».
«Царь же собрал сенат и предложил на его решение вопрос о том, как поступить с султаном. Когда высказаны были мнения, последовало такое решение: «Отпустить его домой по доброй царской воле ввиду его высокого звания и расположения к нему турецкого народа». На пути же его устроить для него торжественную свиту для сопровождения в Иконию, Эрзерум, в страну Кармианскую и даже до Синопа, чтобы в мире возвратился в отечество. Когда было принято это решение, заключен мирный договор на том условии, чтобы на будущее время не посылать из Трапезунда военного вспомогательного отряда в знак признания зависимости от султана, не платить податей и не посылать даров. По заключении договора султан возвратился к себе с честью и с подобающей почетной охраной».
