ВВЕДЕНИЕ
Изучение памятников древнерусской поэзии сделало в короткое время громадные шаги вперёд. Давно ли один из даровитейших писателей наших, Белинский, говорил о русских сказках, что «розыски об их происхождении невозможны, а если бы и были возможны, то бесплодны. Если в этих сказках есть что-нибудь интересное, так это именно их выражение, в котором проявляется русский ум, а не содержание, которое уже по тому самому нелепо, что оно, как иностранное (с Востока или Запада), находится в явном противоречии с русским складом выражения». Немного лет прошло с тех пор, как у нас так говорили и думали, а уже теперь не только странен, но просто невозможен подобный детский взгляд на такие произведения народного творчества, народной фантазии, которыми питались, которые пересказывали или распевали друг другу в продолжение нескольких сотен, даже тысяч лет бесчисленные поколения. Нынче никому уже не придёт в голову говорить об одной только форме, об одном только внешнем выражении там, где речь идёт о таких важных проявлениях народного ума, фантазии и творчества, как сказки и песни. За ними признано значение историческое, в них видят уже теперь памятники верований, понятий, обычаев и всей жизненной обстановки древних сынов рода человеческого. Мудрено было бы иметь в настоящее время иной взгляд ввиду всего, что сделано на Западе для изучения народных сказок и песен. Для того, чтоб наконец оставить навсегда прежние слишком наивные понятия, нам достаточно было хотя узнавать те результаты, к которым пришли путём долгого изучения западные исследователи. И это скоро принесло свои плоды. Наши учёные не только взглянули серьёзными глазами на создания древнего нашего поэтического творчества, но стали изучать их до самого основания, сравнивали их одни с другими, сравнивали с подобными же произведениями у других славянских и европейских народов. Жатва вышла обильная и плодотворная. Число исследователей растёт у нас с каждым днём, и древнерусская поэзия, всё более узнаваемая, начинает давать новые могучие опоры для верного народного самосознания.
Но мне казалось, что при этом изучении не всегда исследование стояло на своей настоящей почве и что это особенно выразилось при изучении наших былин или богатырских песен. Мне казалось, что нельзя признавать чисто русским, совершенно самостоятельным многое из того, что у нас признаётся за таковое: у меня были под руками памятники иных народов, забытые или ещё не узнанные, с которыми необходимо сравнить эти произведения древней русской поэзии. Поэтому я и решился представить на общее обсуждение свои основания и соображения в надежде, что они могут послужить указанием или исходной точкой для дальнейших разысканий.
Настоящее исследование моё состоит из двух главных частей: 1) разбора нескольких главнейших былин наших, и 2) представляемых ими, на мой взгляд, выводов. Но я счёл необходимым предпослать им как введение ещё третью часть: разбор двух сказок: одну — о Еруслане Лазаревиче, другую — о Жар-Птице. Первую — как такую сказку, в которой у нас признают восточное происхождение, а вторую — как сказку, у которой нельзя оспаривать ближайшего родства и тожества с западноевропейской сказкой того же имени. Рассмотрение обеих этих сказок было мне необходимо для выводов, предлагаемых в конце исследования.
Приступая к делу, мне остаётся только просить читателя, чтоб он не сетовал на многочисленные и пространные мои выписки из поэм, песен, легенд и сказок разных иноземных народов: мне необходимо было приводить их целиком, иногда во
