сторону, от которой он старался ее удержать. От обсуждения государственных интересов и судьбы нации — в сторону этноистерии и черносотенства. В сторону «русского человека». Чертовщина какая-то.
Встреться я в ту пору с Осиповым, я бы, возможно, мог ему объяснить, что никакой тут чертовщины нет. И даже предсказать дальнейшую судьбу «Вече». Опираясь на тот теоретический анализ, с которого начинался разговор о «Вече», сделать это было, согласитесь, не очень сложно. В известном смысле Осипов оказался в ситуации такого же, как он, национал-ли-берала Алексея Навального сегодня, хотя, возможно, и стоял интеллектуально на голову выше (и с той, конечно, разницей, что Навальный Данилевского не читал и от внешнеполитических рекомендаций режиму воздерживается).
Я имею в виду ситуацию, когда власть в стране безраздельно принадлежит имперским националистам и на долю оппозиционного диссидентского национализма ничего, кроме этноистерии, просто не остается. Поясню на пальцах. Правящим имперским государственникам диссидентские внешнеполитические альтернативы до лампочки, а «патриотические» массы относятся к внешней политике власти с полнейшей, как сказал бы Данилевский, доверенностью. Не нужны им никакие альтернативы этой политике. В связи с чем оппозиционность их проявляться может только в одном — в ненависти к инородцам (в этом смысле, скажем в скобках, Навальный практичнее Осипова: он нашел уникальную нишу, в ненависти к которой едины и «патриотические» массы, и либералы — коррупцию. Но долго ли удастся ему усидеть на двух стульях — либеральном и «патриотическом»?).
Так или иначе, в этих обстоятельствах устоять «Вече» мог бы лишь сделав невозможный для него выбор. Он мог отказаться от своего национал-либерального кредо, став обыкновенным без затей органом либеральной оппозиции режиму (как, скажем, «Хроника текущих событий»), либо… либо превратиться в «русского человека». Первому препятствовали православно-монархические убеждения Осипова и большинства редакции. Ко второму склонялось меньшинство. Выход был один — раскол.
Тем более, что при дистанционной, если можно так выразиться, редактуре (главный редактор — в Александрове, а журнал делался в Москве) контролировать ситуацию в редакции мог он скорее номинально. Ни электронной почты, ни факсов, ни принтеров тогда еще не было. А поскольку почтовые голуби тоже вышли к тому времени из моды, осуществлялся контроль исключительно через связных. В таких условиях не нужно было, согласитесь, быть Нострадамусом, чтобы предсказать раскол «Вече».
Странная история с союзом «и»
И предотвратить этот раскол Осипов не мог. Прежде всего, конечно, потому, что — совершенно независимо от вмешательства КГБ — долго усидеть на двух стульях было невозможно и в советские времена. А во-вторых, потому, что раскол уже произошел. Я говорю об этом так уверенно, поскольку тому есть документальное свидетельство, рассказать о котором я и намерен в заключение этой драматической истории. Начать, однако, придется издалека.
«Критические заметки русского человека» были опубликованы в 1975 году в нью-йоркском «Новом журнале». Опубликовал их покойный М. Агурский, советолог, известный уже в силу своей уникальности: он был русским националистом — в Израиле. Как и большинство тогдашних советологов, Агурский был большим поклонником национал-либерализма (они именовали его также христианским национализмом). Публикацию предварил он собственными критическими заметками под названием «Неонацистская опасность в СССР». Заключение его было такое: «Представляется весьма очевидным, что единственной реальной альтернативой неонацизму было бы принятие той гуманистической программы, которая предложена Солженицыным… и иеродиаконом Варсонофием».
Почему Агурский не упомянул о программе Сахарова, понятно: человек из другой команды, космополит. Но почему не упомянул он «Вече», сославшись вместо этого на никому неизвестного Варсонофия, странно. Тем более, что именно «Вече» отказался печатать «русского человека» и именно его автором был упомянутый иеродиакон. В частности, опубликовал «Вече» документ, названный «Прошение Поместному Собору 1971 года» (больше известный, как «Письмо трех», одним из трех был Варсонофий). С этой публикацией и связана история, о которой речь.
Американский советолог Д. Поспеловский в рецензии на первые выпуски «Вече» назвал «Письмо трех» «зловещим документом» и дружелюбно (он, конечно, тоже был поклонником национал-либерализма) предостерег журнал от уклона в «религиозный расизм». И «Вече» ему ответил. Но как! Рецензент был издевательски высмеян: «грамматическая ошибка вызвала весь его гнев — в «гуманистической программе Письма трех слово сионизм, видите ли, соединено союзом “и” со словом сатанизм». Птичий грех! Скандал из-за описки! Пусть, однако, судит читатель, кто был прав в этом споре.
«Нельзя молчать, — говорилось в «Письме трех» — когда общеизвестно, что агенты сионизма и сатанизма создают трения между Церковью и Государством, стремясь отравить общество идеями либерализма и разрушить самые основы нравственности, семьи и страны». Дальше возникала под пером авторов жуткая картина дикого разгула «агентов» как внутри СССР, так и в «сионистских центрах Запада, прежде всего в США, где фунционирует церковь Сатаны». Это, впрочем, мы уже слышали от «русского человека». Но то, что вовлечены агенты также «в распостранение пьянства и умножение абортов», успевая при этом еще и способствовать «небрежности в исполнении семейного и родительского долга», — уже оригинальный вклад иеродиакона и его товарищей. Хорошенькая «гуманистическая программа»! Многим ли отличается эта «описка» от «Заметок русского человека»?
Но опубликовано-то было «Письмо трех», когда на обложке «Вече» еще стояла фамилия Осипова. И при нем же ЗАЩИЩАЛА это письмо редакция так недобросовестно, чтоб не сказать хамски. Можно ли после этого сомневаться, что раскол в редакции «Вече» произошел задолго до вмешательства КГБ, что не смог Осипов удержать от деградации даже собственную редакцию, не говоря уже о «патриотической» интеллигенции, и председательствовал он в последний год издания журнала лишь над развалинами дела, которому посвятил жизнь? Печальный финал.
Глава 9
МОГЛИ НЕ РАСКОЛОТЬСЯ «ВЕЧЕ»?
Дела давно минувших дней, говорите? Преданья, так сказать, старины глубокой? Ну, не такой уж, во-первых, и глубокой, в 2014 году, исполняется всего лишь 40 лет со времени распада крупнейшего из предприятий националистического самиздата. А во вторых, так ведь и повисла у нас в воздухе загадка этого распада, когда большинство редакции во главе с Владимиром Осиповым осталось верным своей антикитайской ориентации, а меньшинство клюнуло на антисемитскую — в духе «Критических заметок русского человека», (помните: «Все на борьбу с сионизмом!»?). Примирить две эти ориентации — имперскую и этническую — редакция «Вече» не сумела. И раскололась. Сколько я знаю, все, кто писал о «Вече», полагают, что иначе и быть не могло.
И вот, представьте себе, нашелся сегодня в довольно, признаться, замшелой среде русских националистов мыслитель, если можно так выразиться, претендующий на то. что знает, при каких условиях можно было избежать раскола. Да, он разделяет как
