более не Россия, говорит он, является главным, решающим противником Китая, а… евреи. Читатель может и удивиться такой парадоксальной мысли, но для А. Н. здесь нет и вопроса. «Нет никаких сомнений, — горячо убеждает он скептиков, — что в XXI столетии мы станем свидетелями грандиозной схватки за мировое господство между двумя древнейшими и самобытнейшими народами, где за китайцев будут играть в основном сами китайцы, а за евреев все народы Запада».
И не до освоения Сибири будет Китаю, когда грянет «битва гигантов XXI века — еврейства и, если так можно выразиться, китайства». Она потребует тотальной мобилизации всех ресурсов (человеческих, экономических, политических) обеих сторон. И что в такой ситуации будет для Китая такая мелочь, как русская Сибирь?
Откуда взял это А. Н.? Почему не подумал, что, если Китаю и впрямь понадобится тотальная мобилизация всех ресурсов, то ресурсы Сибири как раз и придут ему в голову в первую очередь? И вообще с какой стати станет он воевать с евреями? Где Израиль и где Китай, что им делить? Не спрашивайте: это — профессиональная тайна А. Н., пусть даже таким прожженным конспирологам, как Дугин или Проханов, ничего подобного не приходит в голову. Но такова уж она, «роль дешифровщика, занятого поиском секретных кодов и нашедшего многое, скрытое от других». И нашел он, между прочим, что евреи тоже лихорадочно мобилизуют все свои ресурсы для грядущей великой схватки, которая «в беспощадной борьбе еврейского Запада и китайского Востока» (выделено А. Н.) решит судьбу мира.
Еще бы! В конце концов «победитель здесь будет только один. А побежденных может и вовсе не остаться». Представляете себе масштабы и ужас схватки, в которой при определенном ее исходе полтора миллиарда китайцев могут исчезнуть с лица земли (про какие-нибудь 15 миллионов евреев, которые должны исчезнуть при другом ее исходе, я и не говорю — число, приближающееся к нулю по сравнению с китайцами).
И тем не менее приближение именно такой схватки «дешифровал» наш герой. И в первую очередь среди «будоражащих людское море России… верных слуг Дома Иакова, которые частенько рядятся в личину русских патриотов-государственников, а то и националистов — и говорят очень «правильные» слова».
На почти петушачий фальцет сбивается вдруг уверенный до сих пор голос А. Н. едва касается он своих националистических единомышленников-оппонентов, на такой же фальцет, что слышали мы в «Критических заметках русского человека», когда тот поучал «Вече». Слова другие, но смысл совпадает один к одному. Словно оглохли, мол, национал-патриоты, кричит он, не чувствуют, что «еврейский вопрос стал в России политическим квалификационным тестом», что «столкновение национальных интересов евреев и русских на территории нашей страны есть один из определяющих факторов русской жизни» (выделено А. Н.). Что «именно поэтому любой русский человек вынужден отныне оценивать общественных лидеров и общественные движения по неосязаемому, но чрезвычайно весомому критерию: сожгли ли они за собой все мосты, которые еврейство усердно наводит со всеми сколько-нибудь значительными силами России». Короче, как требовал в свое время от Владимира Осипова «русский человек» в совсем другой, советской реальности, — «все на борьбу с сионизмом!»
И чего это он вдруг так разволновался? Добились ведь своего, казалось бы, национал-патриоты: уезжают из России евреи, невиданно массовой стала в постсоветские времена еврейская эмиграция. И русская заодно тоже. Еще при Брежневе брак с евреем стал «не роскошью, а средством передвижения». Откуда же этот «огонь по своим!» в устах А. Н.? И огонь нешуточный. Вот лишь один пример — «красно-черная» газета «Дуэль», главный редактор которой Юрий Мухин, известный своей приверженностью к почившему СССР и бешеным антисемитизмом, позволил себе однажды коварный выпад в адрес «белых» националистов. Состоял выпад а том, что, говоря о 1917, Мухин заявил: «В тот момент с большевиками оказалась еврейская интеллигенция, позорный факт для русской. Евреи по крови оказались более русскими, чем те, кто числит свой род от Рюрика или Нестора-летописца».
Кому не ясно, что элементарный эпатаж перед нами, стебается человек? А. Н. не ясно. Послушали бы вы, с какой яростью набрасывается он на «национал-мазохизм» единомышленника! Так в чем все-таки дело? Мне кажется, вот в чем. Да, А. Н. близок в своем описании китайской угрозы к большинству редакции «Вече». Но Осипов, как и Мухин, не понимал, он уверен, «чего евреи хотят от России». Более того, не понимал их замысла и автор «Заметок русского человека». Замысел этот, полагает А. Н., между тем элементарен. «Мосты, которые усердно наводит еврейство со всеми сколько-нибудь значительными силами России», нужны ему для того, чтоб отвести китайский удар от себя и — стравить с Китаем Россию! Сплотиться бы «Вече» перед лицом этой двойной китайско-еврейской угрозы, сделать достойный настоящего русского патриота выбор. А оно вместо этого раскололось…
А. Н. в отчаянии от этой неизреченной глупости национал-патриотов, ибо кто, если не они, уверен он, может еще спасти Россию в этот грозный час, когда решается судьба мира? Но это его подробности. Для нас во всей этой истории интересны две вещи, первостепенно важные для будущего русского национализма. Во-первых, она продемонстрировала не только невозможность сохранить «Вече» (для этого Осипов должен был бы превратиться в Севастьянова, т. е. согласиться с капитуляцией России перед Китаем, что противоречило самой сути его убеждений), но и тщету какого бы то ни было примирения между державниками и этниками.
Во-вторых, проливает эта история новый свет на загадочный, почти мистический ужас перед сверхъестественной силой еврейства, объясняющий мирочувствование того самого третьего предреволюционного поколения славянофилов, толкнувшего Россию в роковую для нее войну и оставившего в результате нам в наследство не одну лишь риторику сталинизма, но и «Протоколы сионских мудрецов». И дает она нам, эта история, некоторое (и довольно, согласитесь, наглядное) представление о том, что не умерло оно, это мирочувствование, и в наши дни.
Глава 10
РУССКИЙ НАЦИОНАЛИЗМ НА ЗАПАДЕ
О «Вече», о его судьбе и драме читатель знает теперь, кажется, все. Даже с проекцией загадки его раскола на будущее познакомил я читателя, рискуя рассердить редактора хронологическим скачком. Но покуда я все это писал, как громом поразило меня: ведь дошли мы до черты, за которой, буквально по Пастернаку, кончается для меня искусство и начинается судьба. Отныне я уже не только историк и даже не только свидетель событий, я их участник. Со многими действующими лицами этой истории я был знаком, с иными — близко. Вот хоть два примера.
А. Иванов (Скуратов), один из основателей того же
