Испанское правительство обратилось к Совету Лиги наций с просьбой обсудить вопрос об иностранной интервенции, направленной против республиканского правительства Испании.
Оно настаивало на отказе держав от политики невмешательства. Лондонский Комитет по невмешательству фактически предоставил интервентам полную свободу действий. Войскам мятежников удалось, выйдя к Средиземному морю, разрезать территорию республики надвое. Глава испанского правительства Хуан Негрин вылетел в Париж, где обратился к правительству Франции с призывом о помощи. Но второе правительство Блюма, как и первое, боялось ссоры с фашистскими державами и ещё более опасалось расхождения с Англией. Продержавшись всего три недели, оно бесславно пало. 10 апреля 1938 г. к власти пришёл новый кабинет во главе с Эдуардом Даладье. Министром иностранных дел назначен был Жорж Боннэ, тесно связанный с финансовыми кругами Франции и в особенности с банком «Братья Лазар». Правительство Даладье — Боннэ шло на поводу у французской финансовой олигархии и реакционных кругов, стремившихся к соглашению с фашистами. В конце апреля Даладье и Боннэ прибыли в Лондон. Результатом их переговоров с Чемберленом и Галифаксом явилось решение принести Испанию в жертву фашистам. Заключительный акт этого предательства произошёл на майской сессии Совета Лиги наций в 1938 г.
От имени Испанской республики на заседании Совета выступил министр иностранных дел Испании Альварес дель Вайо. Он требовал применения статьи 16 устава Лиги наций, где предусматривались коллективные действия членов Лиги против агрессора.
Свидетель этого драматического заседания описывает борьбу, которую в течение трёх дней испанская делегация вела с соглашателями. «Это было зрелище, — пишет он, — исполненное пафоса и трагизма. Наконец резолюция, предложенная Совету сеньором дель Вайо, была поставлена на голосование. «Нет», произнесённое среди мёртвой тишины лордом Галифаксом и Жоржем Боннэ, прозвучало, как пощёчина. Напряжение в зале становилось невыносимым. Один только советский представитель поддержал республиканскую Испанию. Рядом со мной послышались рыдания корреспондентки одной швейцарской газеты. Сеньор дель Вайо и его спутник вышли с заседания смертельно бледные, но с высоко поднятой головой. У входа в отель явно смущённый Боннэ пытался объяснить обступившим его журналистам, что не мог поступить иначе: «Но Франция не допустит, чтобы Испания сделалась добычей захватчиков!» Кто-то воскликнул: «Вы умертвили Испанию!» Побледневший Боннэ поспешно ретировался».
За Абиссинией, Австрией и Испанией наступила очередь Чехословакии.
Угроза независимости Чехословакии. Вскоре после угрожающей речи Гитлера в Рейхстаге 20 февраля 1938 г., в которой фюрер заявлял о своём намерении объединить «10 миллионов немцев, живущих по ту сторону границы», начальник штаба чехословацкой армии генерал Крейчи опубликовал сообщение о принимаемых чехословацким правительством мерах обороны. «Мы знаем о возможности нападения на нашу республику без формального объявления войны, и наша армия вполне подготовлена к тому, чтобы такая война не захватила нас врасплох», — заявлял генерал. Чехословацкое правительство намеревалось перенести военные заводы Шкода в глубь страны, ввести круглосуточную работу на своих восьми авиационных заводах, завершить планы мобилизации промышленности и продовольственных ресурсов. Чехословакия была полна решимости сопротивляться до конца в борьбе за свою независимость.
Но судьба Чехословакии зависела от Франции, с которой эта республика была связана договором о взаимной помощи. Чехословакия имела для своего союзника огромное военное и политическое значение. Её армия, оснащённая передовой военной техникой, обладающая отличными кадрами, была одной из лучших в Европе. Чехословакия имела мощную военную промышленность, технический уровень которой был поднят на весьма значительную высоту. Само географическое положение республики в непосредственном соседстве с Германией давало французскому союзнику возможность использовать её как мощный кулак для удара в тыл германскому агрессору в случае вооружённого столкновения Франции с немцами.
Однако после лондонских переговоров 28–30 апреля 1938 г. между Даладье — Боннэ и Чемберленом — Галифаксом французское правительство и не помышляло о самостоятельной внешней политике. Оно присоединилось к требованию английской дипломатии во что бы то ни стало избегнуть столкновения с правительством Гитлера и приложить все усилия для мирного урегулирования взаимоотношений Чехословакии с гитлеровской Германией.
Немецко-фашистская печать давно настаивала на удовлетворении требований немцев в Судетской области Чехословакии. Среди этих немцев активную пропаганду в пользу присоединения к Германии вела «судетонемецкая партия», руководимая Генлейном. После захвата Австрии Германией генлейновцы заявили в Парламенте, что и для Чехословакии наступает решительный час. Партия Генлейна требовала «территориальной автономии» для Судетской области. Такой же автономии домогалась для Словакии реакционная словацкая партия Глинки.
Дипломатия гитлеровской Германии неоднократно заверяла, что не имеет никаких притязаний на территорию Чехословакии. Ещё вечером 11 марта 1938 г., накануне захвата Австрии, Геринг мирно беседовал с чехословацким посланником Мастны, пригласив его в свой дворец. Геринг убеждал Мастны, что «Германия не имеет дурных намерений в отношении Чехословакии» и что поэтому Чехословакии нечего опасаться за свою судьбу. Геринг говорил, что ручается «честным словом» за искренность своих заверений. И всё это завершалось выражением надежды, что сама Чехословакия в случае осложнений между Германией и Австрией сохранит полное спокойствие и воздержится от мобилизации своей армии. В тот же вечер Мастны из своей миссии соединился по телефону с Прагой и сообщил своему правительству о заверениях Геринга. Посланнику было поручено немедленно вернуться к Герингу и передать ему, что Чехословакия отнюдь не собирается производить мобилизацию. На другой день утром Геринг позвонил Мастны по телефону и сообщил ему, что германским войскам приказано остановиться в 15 километрах от чехословацкой границы. Днём уже не Геринг, а Нейрат от имени Гитлера подтвердил Мастны успокоительные заверения национал-социалистского правительства.
Министр иностранных дел Чехословакии Крофта немедленно поставил в известность французского посланника Делакруа о заявлениях германского правительства. Крофта признал, что захват Австрии представляет «крайне серьёзную угрозу для Чехословакии», однако непосредственной опасности для республики будто бы пока нет. К тому же само германское правительство опасается нападением на Чехословакию вызвать общую войну. 12 марта 1938 г. чехословацкий посланник в Лондоне Массарик обратился к лорду Галифаксу с просьбой получить от германского правительства подтверждение всех заверений Геринга. По этому поводу английский посол в Берлине Гендерсон обратился к Герингу с запросом. Тот с величайшей готовностью подтвердил, что германское правительство «проникнуто серьёзнейшим желанием улучшить германо-чешские отношения». Казалось бы, дипломатия демократических стран имела уже достаточно случаев убедиться в том, что гитлеровское правительство обычно маскирует свои агрессивные планы самыми миролюбивыми заверениями. Но она заранее готова была принести в жертву Гитлеру слабейшие страны, чтобы попытаться его задобрить и направить на Восток его дальнейшее наступление.
Попытки изоляции СССР. 23 марта 1938 г. Дэвис отметил в своём дневнике, что положение Чехословакии правильно оценивает только советская дипломатия. Действительно, дипломатия СССР отдавала себе вполне ясный отчёт в смертельной опасности, угрожавшей малым государствам Европы со стороны фашистской Германии. Оставаясь почти в полном одиночестве, Советский Союз отстаивал международные интересы демократии. В частности его дипломатия приняла на себя защиту устава Лиги наций, который ещё мог быть использован для коллективной борьбы против агрессоров. Между тем Лига наций была фактически покинута её прежними руководителями. Они отступились от неё и составили, как иронически отмечала советская дипломатия, «лигу доброжелателей агрессоров» или «общество поощрения агрессии».
Совет Лиги наций являл печальную картину разброда. Правительство Чили заявило о своём выходе из Лиги наций. Швейцария открыто отказывалась от выполнения обязательств члена Лиги. Испания и Абиссиния были фактически поставлены вне Лиги наций. Пособники фашистских агрессоров настойчиво требовали реформы Лиги, чтобы устранить последние помехи своему сотрудничеству с Гитлером.
В сборнике документов германской внешней политики за 1933–1939 гг. «Deutschland — England» впервые опубликована запись беседы Нейрата с британским послом в Берлине Гендерсоном. Из неё видно, как далеко по линии уступок шла британская дипломатия и насколько непримирима была позиция германской дипломатии. «Английский посол посетил меня сегодня, — записал Нейрат 26 января 1938 г., — и сообщил мне, что правительство вызывает его в Лондон для беседы о тех шагах, которые он должен предпринять на основании разговора с Галифаксом… Гендерсон опять заговорил о возвращении Германии в Лигу наций и хотел получить заверение, что мы, возможно, поставим на обсуждение вопрос о новом вступлении в реформированную Лигу наций. Однако я заявил ему, что вообще не хочу говорить по данному вопросу. Я с достаточной ясностью выразился о нашей позиции в отношении Лиги наций. Впрочем, из нынешних переговоров в Женеве я вижу, что Англия уже не проявляет больше достаточного мужества, чтобы продолжать дискуссию о реформе Лиги наций».
