Совет Лиги наций являл печальную картину разброда. Правительство Чили заявило о своём выходе из Лиги наций. Швейцария открыто отказывалась от выполнения обязательств члена Лиги. Испания и Абиссиния были фактически поставлены вне Лиги наций. Пособники фашистских агрессоров настойчиво требовали реформы Лиги, чтобы устранить последние помехи своему сотрудничеству с Гитлером.
В сборнике документов германской внешней политики за 1933–1939 гг. «Deutschland — England» впервые опубликована запись беседы Нейрата с британским послом в Берлине Гендерсоном. Из неё видно, как далеко по линии уступок шла британская дипломатия и насколько непримирима была позиция германской дипломатии. «Английский посол посетил меня сегодня, — записал Нейрат 26 января 1938 г., — и сообщил мне, что правительство вызывает его в Лондон для беседы о тех шагах, которые он должен предпринять на основании разговора с Галифаксом… Гендерсон опять заговорил о возвращении Германии в Лигу наций и хотел получить заверение, что мы, возможно, поставим на обсуждение вопрос о новом вступлении в реформированную Лигу наций. Однако я заявил ему, что вообще не хочу говорить по данному вопросу. Я с достаточной ясностью выразился о нашей позиции в отношении Лиги наций. Впрочем, из нынешних переговоров в Женеве я вижу, что Англия уже не проявляет больше достаточного мужества, чтобы продолжать дискуссию о реформе Лиги наций».
Беседа происходила в то самое время, когда в Женеве шла дискуссия вокруг статьи 16 устава Лиги. Её отмены требовал ряд членов Лиги наций, желавших иметь развязанные руки в возможных международных конфликтах и военных осложнениях. Особенно усердствовали поляки, превратившие Польшу в «пятую колонну» внутри Лиги наций. Внесённые предложения и проекты реформы устава Лиги наций обсуждались на заседании так называемого Комитета 28-ми. 1 февраля 1938 г. в этом комитете выступил представитель СССР. Он указал, что попытки отменить или ослабить статью 16 устава Лиги наций являются результатом давления противников идеи коллективной безопасности. «Бесполезно спорить о смысле статьи 16 с теми, кто уже пришёл к заключению, что коллективная безопасность не существует, что она невозможна, что каждый за себя, а бог за всех», — говорил советский делегат.
Эта твёрдая позиция советской делегации помешала сторонникам соглашения с агрессорами провести в Лиге наций решение об отмене статьи 16.
Не менее твёрдый отпор дала советская дипломатия и попыткам Польши захватить Литву, как то сделала фашистская Германия с Австрией.
Через два дня после присоединения Австрии к Германии в Польше начались антилитовские демонстрации. На польско-литовской границе сосредоточивались польские войска. 17 марта 1938 г. польское правительство через своего дипломатического представителя в Таллине предъявило литовскому правительству ультиматум. Оно требовало заключения конвенции, гарантирующей права «польского меньшинства» в Литве, а также отмены параграфа литовской конституции, провозглашающей Вильно столицей Литвы. Польская военщина грозила в случае отклонения ультиматума в течение 24 часов проделать «марш на Каунас» и оккупировать Литву.
Польско-литовский конфликт угрожал перерасти в войну в Восточной Европе. Дипломатические представители Великобритании и Франции ограничились пожеланиями, чтобы Польша и Литва воздержались от насильственных действий. Только советское правительство оказало активное содействие мирному урегулированию польско-литовского конфликта. Оно довело до сведения польского посла в Москве, что советское правительство рекомендует Польше не посягать на свободу и независимость Литвы. В противном случае оно денонсирует без предупреждения польско-советский пакт о ненападении и в случае вооружённого нападения на Литву оставит за собой свободу действий. Благодаря этому вмешательству советской дипломатии опасность вооружённого конфликта между Польшей и Литвой была предотвращена. Поляки ограничили свои требования к Литве одним пунктом — установлением дипломатических отношений — и отказались от вооружённого вторжения в Литву.
Правительство СССР не ограничилось дипломатической защитой Литвы.
Оно выразило готовность прийти на помощь Чехословакии и Франции, если они того пожелают. Однако «по каким-то причинам или без всяких причин, — писал по этому поводу Дэвис в государственный департамент 23 марта 1938 г., — европейские демократические державы как будто не хотят укрепить своё положение, реалистически использовать для этого силу, которая имеется здесь (в Москве), как часть единого фронта против Муссолини и Гитлера, Англия и Франция как
будто намеренно поступают как раз наоборот, действуя тем самым наруку нацистам и фашистам. Они скоро создадут такое положение, что Советский Союз совершенно изолируется пли даже займёт враждебную позицию в отношении Англии в позицию безразличную в отношении Франции». Между тем «резервы живой силы здесь колоссальны. Страна обладает такими ресурсами, что неизбежно приобретёт громадное и всё растущее влияние на положение в Европе и во всём мире». Блок фашистских агрессоров торжествовал, видя, что правительства Англии и Франции сторонятся Советского Союза и стремятся обречь его на одиночество.
Такая политика как нельзя более благоприятствовала замыслам Гитлера и Муссолини. Чтобы действовать с полной уверенностью, фашистам нужно было обеспечить себя с тыла. Для этого всего лучше было отвлечь внимание и силы Советского Союза на Дальний Восток, создав для него угрозу со стороны Японии. Дипломатия Гитлера принялась усердно работать в этом направлении. Японская военщина пошла навстречу замыслам немецкого союзника. Её пресса повела кампанию за войну против СССР. На советско-манчжурской границе участились случаи её нарушения японо-манчжурскими войсками и самолётами. В конце концов летом 1938 г. дело дошло до серьёзного вооружённого столкновения. В боях у озера Хасан Красная Армия дала японским агрессорам сокрушительный отпор. Она показала всему свету, что мирная политика советского правительства подкрепляется грозной мощью вооружённых сил Советского Союза. Получив такой урок, японское правительство вынуждено было прекратить военные налёты на советскую территорию. Между СССР и Японией начались официальные переговоры об уточнении советско-манчжурской границы.
Майский кризис Чехословакии. Полагая, что осложнения на Дальнем Востоке воспрепятствуют вмешательству Советского Союза в европейские дела, фашистская дипломатия спешила осуществить свои замыслы против Чехословакии. 15 мая 1938 г. в газете «New York Herald Tribune» появилось сообщение из Лондона, что ни Франция, ни СССР не станут воевать из-за Чехословакии; тем менее расположена Англия браться за оружие, чтобы защищать славянскую республику. Пусть Чехословакия со всей трезвостью отдаст себе отчёт в своём положении; ей станет очевидным, что единственным выходом для неё должно быть мирное разрешение вопроса о судетских немцах.
Не подлежит сомнению, что предостережение, обращенное к Чехословакии, было продиктовано дипломатией Чемберлена, попрежнему стремившейся договориться с Гитлером. Следует отметить знаменательное совпадение: за два дня до опубликования в американской газете упомянутого лондонского сообщения в столицу Англии прибыл из Праги агент Гитлера Генлейн. Он провёл в Лондоне два дня, 13 и 14 мая. За это время он успел встретиться с рядом членов британского Парламента и даже с представителями оппозиции. Со всеми этими деятелями Генлейн вёл разговоры о положении в Чехословакии, доказывая, что единственным правильным разрешением вопроса о дальнейшей судьбе этой республики было бы её расчленение. Агитация Генлейна принесла свои плоды. 14 мая 1938 г. в американской газете «New York Times» появилась статья известного английского публициста Авгура. Под этим псевдонимом выступал русский эмигрант Владимир Поляков, сын крупного финансового дельца России Лазаря Полякова, нажившего железнодорожными подрядами и банковскими аферами при Александре III и Николае II огромное состояние и чин тайного советника. Переселившись в Англию, Владимир Поляков приобрёл известность как журналист, отдавший своё небрезгливое перо на службу хозяевам английских финансов и правящим кругам консервативной партии. В статье, напечатанной в указанной газете, Авгур с откровенностью, граничащей с цинизмом, сообщал о том, что Чемберлен непрочь был бы купить у Гитлера мир ценой колониальных уступок и расчленения Чехословакии.
Вскоре английская дипломатия от воздействия на прессу перешла к прямому давлению на правительство Чехословакии. Гендерсон телеграфировал из Берлина в Лондон, что германские войска стягиваются к чехословацкой границе. Вслед за тем пришло сообщение, что правительство Чехословакии ответило на военные мероприятия Гитлера немедленной мобилизацией; она прошла весьма дружно, быстро и организованно. Чехословацкая армия в полной боевой готовности придвинулась к границе, ожидая сигнала, чтобы дать решительный отпор нападению фашистов.
