Но реял над нами
Какой-то таинственный свет,
Какое-то легкое пламя,
Которому имени нет…3
Словно по-своему мы совершали таинство "причастия" этой дружбе, уже свободной от всего "житейского", почти – от самой жизни, уже до конца преображенной… И если, как я думаю, о дружбе можно сказать, как и о любви, что настоящая дружба – единственна, как единственна и подлинная любовь, то таким единственным другом – в моей жизни, для меня – был Репнин.
Другая смерть, тоже в Париже, – о.Леонида Могилевского, с которым связаны все [последние] "лекурбские" годы маминой жизни.
Воскресенье, 1 марта 1981
Прочел – из-за любви моей к биографиям и автобиографиям – книгу о последних годах Эдмунда Вильсона (его книги в 50-х годах были для меня "введе-
1 "приятелем" (фр.).
2 писцом (фр.).
3 Из стихотворения "Без отдыха дни и недели". Правильно: "Но реял над нами / Какой-то особенный свет, / Какое-то легкое пламя, / Которому имени нет".
нием" в американскую литературу) (R.H.Costa "Edmund Wilson. Our Neighbor from Talcotville", University of Syracuse, 19801). Как и при чтении биографии Липмана, меня поразило в Вильсоне, этом "властителе дум", создателе репутаций и "трендов", шаткость, если не отсутствие, сколько бы целостного мировоззрения и, следовательно, критериев, перспективы, всего того, что необходимо для оценок и понимания . Увлечение коммунизмом, разочарование в коммунизме, дешевая ненависть к американской "системе" (главным образом из-за столкновения с налоговым ведомством). Капризные "любви" и "нелюбви". И, под старость, алкоголь и порнографические фильмы, и, несмотря на это, всеобщее кажденье: "greatness!"2 . Пустота, знающая свою пустоту и на ней, ничтоже сумняшеся, строящая какие-то оценки, принципы и т.д. Вечное круженье вокруг религиозных тем (Пастернак, "Доктор Живаго", свитки Мертвого моря) при нежелании – нежелании, а не невозможности – продумать, прочувствовать… Вечное "заполнение пустоты". Грустно. "Религиозная драма Запада", ее отличие от "религиозной драмы Востока": это сейчас краеугольная тема.
Запад: не отказ от Бога (как думают обычно), а разделение – внутри религии – "трансцендентного" от "имманентного", от эсхатологической сущности христианства. Отождествление его либо с "неотмирным", либо с миром и историей. Потеря при этом и "неотмирного", и "мирского". Пустота, образовавшаяся от этого разрыва, и "культура" как попытка эту пустоту не преодолеть, а "заговорить" объяснениями ее. В сущности, шизофрения . Новая западная культура – шизофреническая и потому клиническая . Всегда на грани безумия, саморазрушения, самовзрывания… И самое жалкое, самое пустое в ней – именно ее "рационализм", который, потому что он ничего не разрешает, вечно размывается "иррационализмом". Ах, если бы было время всем этим по-настоящему заняться…
Среда, 11 марта 1981
Не пишу, но не потому, что нет времени или нечего писать, а потому что не хочется писать о главной заботе этих дней – о Льяниной трагедии в Spence. Вчера все кончилось – она уходит 1 июля. Но так жаль ее, оскорбленную, обиженную в своих лучших чувствах. И еще – опыт чистого зла , необъяснимого, иррационального. И, наконец, облегчение, ощущение, что сам уход – освобождение от этого страшного, воцарившегося и торжествующего зла.
5-7 марта в Монреале на retreat, устроенном Ваней [Ткачуком]. Эти дни – большая, чистая радость. Прикосновение – на этот раз – к добру, к свету. Масса молодежи. Чудные службы. И все это – в канадском захолустье, хотя и два шага от Монреаля. Тишина, белизна заснеженного монастырского сада. Прогулка по кладбищу, где тесно стоят ряды могил – монашки…
Третий день Великого Поста. Retreat в семинарии. Сегодня, полагая двенадцать поклонов на "Господи и Владыко живота моего", так ясно ощутил, что грешен всеми главными грехами.
1 Р.Коста "Эдмунд Вильсон. Наш сосед из Талкотвилля". Изд-во Сиракьюсского университета, 1980 (англ.).
2 "величие!" (англ.).
Прочел книгу В.Levy "L'ideologie franchise"1 , о которой с невероятной страстью спорят во Франции. Прочел с волнением. Сколь бы ни была она заостренной, сама – страстной и в чем-то, возможно, и несправедливой, на глубине своей это книга о главном , о том, о чем обычно мы не "додумываемся".
Март мне всегда кажется непреодолимо длинным "антрактом" между зимой и весной. Какой-то глыбой, через которую никак не перелезть. Вчера и позавчера – совсем весеннее солнце. Сегодня за окном – дождь, мокрый снег, зима, как засидевшийся, надоевший гость.
В такие дни кажется, что все, о чем люди спорят, чем они живут и интересуются, – невероятно скучно.
Пятница, 3 апреля 1981
Подряд – почти летние дни: солнце, жара, начинающие зеленеть деревья. Чувствую страшную усталость от этой зимы – операция Л., драма в Spence, a сейчас – спешная работа над новым уставом семинарии и т.д. Потому ничего и не пишу сюда: жизнь вся из каких-то обрывков…
В прошлый понедельник (30-го) – покушенче на президента Рейгана. Несколько часов у телевизора, где снова и снова показывают все подробности. Убийца, или тот, кто хотел убить, – типичный продукт 60-х годов: нечто безвольное, бесцельное, бессмысленное. Неужели никогда не поймут эти поклонники "молодежи", что они с этой молодежью сделали, во что превратили?
Personal impressions2 Исайи Берлина. Воспоминания о встречах с Ахматовой и Пастернаком в 1946 году. Но меня еще больше интересует сам Берлин. Талантливый, блестящий, умный, правдивый – все на месте. Но как может он не верить ! Мне все чаще кажется, что настоящий вопрос – не о том, как возможна вера, а о том. как возможно неверие.
Вторник, 7 апреля 1981
Напряжение в Польше, растущее каждый день. Брежнев в Праге. "Предостережение" Рейгана и др. Как все это напоминает мне август 1968 года, день накануне советского вторжения в Чехословакию, когда я сидел в Париже у Вейдле и он, в ответ на мою тревогу, говорил: "Да что Вы, голубчик, да ничего не будет – ведь времена-то другие!.." А на следующее утро при пробуждении – первая весть: "Вторглись!" И потом я гулял по солнечному, августовскому Парижу, и все было спокойно… Запад – это история предательств. В Париже главное – это чтобы "la gauche"3 пришли к власти. В Америке – купюры в бюджете. И если чем взволнована "совесть" западной интеллигенции, так это американской поддержкой хунты в Сальвадоре. Так ясно: если захотят – войдут, если войдут – не остановятся перед кровью. А Запад будет пищать о serious consequences4 . Как хотел бы я быть в этом прогнозе – неправым…
1 Б.Леви "Французская идеология" (фр.).
2 Личные впечатления (англ.).
3 "левые" (фр.).
4 серьезных последствиях (англ.).
Среда, 8 апреля 1981
Думал сегодня – в который раз – о неумирающей левой мечте. Ни западная интеллигенция, ни значительное число диссидентов так-таки и не могут с нею расстаться. Несмотря на Сталина, на ГУЛаг, на провалы социализма везде и всюду – нужно быть левым, голосовать за левых и, главное, ненавидеть по-настоящему только правое . Если же "левый" становится "правым" до конца (как nouvelle droite1 во Франции), он становится расистом, антилибералом, почвенником… Таким образом, два идола . И между двумя этими идолами разделилось и христианство – стало либо левым (с недавних пор), либо же еще более правым, чем было.
Я думал давно уже и продолжаю думать, что христианство (Церковь) одно могло бы "экзорцировать" оба этих идола, и то, что христиане этого не делают, то есть не предают анафеме обоих идолов и не раскрывают сущности их как идолов, – есть указатель "выдыхания" христианства.
Изумительные дни. Ярко-желтые, цветущие форситии повсюду. И такое страстное желание тишины, упорного труда над "Литургией", как бы "безмолвия" жизни. А вместо этого обычная великопостная суета. Завтра еду в Terryville (Коннектикут) (духовенство). В пятницу в Питсбург.
Пятница, 10 апреля 1981
Между поездками. Вчера в Terryville у о. Коблоша, "говение" коннектикутского благочиния. Служил Преждеосвященную – один, и это, после нашей обычной толпы в семинарском алтаре, непривычно. Говорил о горестях и радостях священства. Потом очень дружный ужин и вечер у Коблошей с другими отцами. "Прикосновение" к сущности Церкви…
Ехал туда дождливым, но таким весенним днем. И думал, как я люблю эту Америку старых "поношенных" городов, и о том тоже, сколько с ней связано "кровных" воспоминаний за эти тридцать лет.
Сегодня Похвала Богородицы, на которой я не буду, так как уезжаю на – последний – retreat в Питсбург.
Понедельник, 13 апреля 1981
Вчера все после-обеда сидел над налогами. К вечеру просто обалдел. Вечером, тем не менее, праздновали рожденье Сережи: тридцать шесть лет! Приближается их отъезд в Москву, и становится все грустнее: опять разлука…
