Утром я велел глашатаю созвать всех на похоронный обряд. Вскоре все были в сборе. За отсутствующими послали гонцов. Похоронив убитых, мы отправились на покинутую белыми стоянку. Там мы нашли оружие, боеприпасы и провизию - все то, в чем мы нуждались более всего. Нам также достались седельные вьюки (я раздал их своим воинам) и немного виски. На земле валялось несколько бочонков из-под этого зелья, но они оказались пустыми. Я никак не ожидал, что бледнолицые возят с собой виски. Мне всегда казалось, что все они принадлежат к обществу трезвости.
Лагерь белых располагался на опушке леса у ручья на расстоянии полудневного перехода от Диксоновой переправы. Мы напали на них на закате дня, в прериях, где нас разделяло лишь несколько кустов, и я был уверен, что весь наш отряд погибнет. Никогда прежде мне не приходилось видеть, чтобы отряд в несколько сотен человек отступил без единого выстрела и в панике бросил свой лагерь, - ведь я знал, что американцы превосходно стреляют. Они могли спокойно оставаться в лагере, даже если бы их было вполовину меньше, чем нас: в случае нападения они могли бы укрыться за деревьями и беспрепятственно расстрелять неприятеля, вынужденного пересекать открытое пространство.
Впервые в жизни я столкнулся со столь необъяснимым поведением. Зная о наших мирных намерениях, американцы пытаются убить посланцев, пришедших безоружными, чтобы просить о встрече, которая могла бы привести к нашему благополучному возвращению на западный берег Миссисипи, нападают на мой маленький отряд и сразу же отступают, невзирая на то, что в десять раз превосходят нас числом, - нет, этого я решительно не мог понять! Как сильно отличалось все это от моего привычного представления о бледнолицых. Я ожидал, что они будут драться столь же отчаянно, как в последней войне с англичанами, но таких храбрецов тут, видно, не было.
Я принял решение не вступать в войну и послал американскому военачальнику флаг мира, ожидая, что к нему отнесутся с уважением, как того требуют законы разума и справедливости (я знал, что белые всегда так поступают, когда воюют между собой). Я надеялся созвать совет, на котором мы рассказали бы о всех невзгодах, которые нам пришлось пережить с тех пор, как нас изгнали из родной деревни, не дав собрать кукурузу, выращенную тяжким трудом наших женщин, и попросили бы разрешения вернуться. Все это не могло не свидетельствовать о наших мирных намерениях.
Однако вместо этого меня вынудили вступить в войну, в которой против пятисот моих воинов была брошена армия в три-четыре тысячи человек!
Провианта и подкрепления, о которых говорили нам пророк и Не-а-поуп, мы так и не дождались. Оказалось, что ничего подобного англичане нам и не обещали. Наоборот, их военачальник велел передать, чтобы мы ни в коем случае не вступали в войну, ибо неизбежно потерпим в ней поражение.
Что же нам оставалось делать? Было бы настоящим безумием встречаться со столь превосходящим нас неприятелем и тем самым навлекать на себя, своих жен и детей ярость тех, кто способен был убить безоружных людей, пришедших просить мира.
Возвратившись в лагерь и обнаружив, что все наши воины на месте, я выслал разведчиков следить за передвижением войск и повел своих людей вверх по Киш-ва-ко-ки, надеясь найти убежище для женщин и детей у истока реки Рок. Я решил идти туда через верховья Киш-ва-ко-ки, чтобы затруднить американцам преследование.
У истока Киш-ва-ко-ки меня встретил отряд виннебагов, воодушевленных нашим успехом. Они выразили желание присоединиться к нам. Я попытался узнать у них, где можно найти надежное убежище для женщин и детей. Они пообещали прислать двух стариков, которые отведут нас в безопасное место.
Перед тем, как пуститься в путь, я разделил своих воинов на отряды и разослал по всем направлениям. Виннебаги отправились отдельно. Остальные последовали за проводниками в сторону Великих озер. Однако не успели мы далеко уйти, как появилось шесть виннебагов со скальпом, снятым с бледнолицего, которого они убили в роще на дороге из Диксона к свинцовым копям. Через четыре дня нас догнал отряд виннебагов. Они рассказали, что убили четырех белых и сняли с них скальпы. Среди убитых был отец Ке-о-кука, который в то время был нашим агентом. Виннебаги предложили исполнить пляску на скальпах. Я посоветовал им совершить этот обряд у себя в лагере, так как мы оплакивали потерю трех воинов и не могли затевать пляски.
Спустя два дня мы благополучно достигли места, указанного нам виннебагами. Еще через несколько дней подошли почти все наши воины. Собрав их, я обратился к ним с такими словами:
"Настало время, когда каждый из вас может отличиться и получить амулет. Я призываю вас проявить все свое мужество и храбрость и отомстить за смерть наших воинов!"
Прошло несколько дней и воины вернулись с добычей - теперь нашим людям не грозил голод. Разведчики донесли, что войска отступили к Диксоновой переправе, а конный отряд снял свой лагерь и разошелся по домам.
Убедившись, что мы в безопасности и враг находится далеко, я решил выступить в поход во главе большого отряда, но прежде устроил пир для своих воинов, приказав для этой цели убить несколько собак. Перед началом пиршества я взял амулеты и обратился к воинам с такой речью:
"Слушайте же меня, воины! Вы видите амулеты Ма-ка-та-квета, праотца племени саков. Они были вручены великому вождю нашего народа На-на-ма-ки, который вел войны со всеми племенами, обитавшими на озерах и равнинах, и никогда не знал поражения. Надеюсь, вы сумеете защитить их!"
По окончании церемонии я отправился в поход с двумя сотнями воинов, неся впереди отряда великие амулеты наших предков. Мы шли в сторону, где заходит солнце, и когда наступила вторая ночь после начала нашего путешествия, мне было видение, что через день у нас будет большой праздник. Утром я рассказал об этом своим воинам и мы отправились на Мос-ко-хо-ко-и-нак (река Эпл). Неподалеку от форта, построенного там белыми людьми, мы увидели четверых мужчин, ехавших верхом. Прогремел выстрел один из всадников был ранен, а другие принялись громко кричать, призывая на помощь своих товарищей. Мы укрылись в лесу, ожидая появления неприятеля, но никто не показывался. Тем временем четверка всадников поскакала к форту и подняла тревогу. Мы последовали за ними и напали на форт! Один из его защитников, более смелый, чем остальные, показался над частоколом, чтобы открыть огонь, однако меткий выстрел моего воина положил конец его героическим усилиям. Убедившись, что, не поджигая форта, поселенцев нам не перебить, мы решили забрать муку, провизию, скот и лошадей и тем ограничиться - ведь свет от пожара виден далеко и может привлечь сюда войска. Поэтому мы открыли амбары и наполнили свои сумки мукой и провизией, забрали лошадей и выгнали скот.
Покинув форт, мы отправились в сторону восхода солнца. Когда мы отошли уже довольно далеко, я увидел, что к нам приближается несколько бледнолицых. Я приказал своим воинам спрятаться в лесу и напасть на них, когда они поравняются с нами. Мы укрылись за деревьями и, когда они подошли совсем близко, напали на них, оглашая воздух криками и стрельбой. Вскоре им на помощь прискакал их военачальник с отрядом. Через некоторое время белые отступили, оставив на поле брани своего предводителя с несколькими солдатами, которые явно горели желанием сразиться с нами. Они вели себя, как настоящие храбрецы, но все же вынуждены были отступить под нашим натиском. Однако военачальник скоро вернулся с подкреплением. Было очевидно, что ему не терпится вступить с нами в схватку. Когда он приблизился, я издал боевой клич и началась перестрелка. Военачальник (человек очень маленького роста) громко отдавал приказания, однако вскоре белые опять отступили, оставив его лишь с несколькими солдатами. Мои воины стали преследовать отступающих бледнолицых и сумели подстрелить несколько лошадей. Но военачальник с горсткой солдат по-прежнему не желал покидать поле сражения. С прискорбием я наблюдал, как от их руки погибли два моих вождя, прежде чем мы заставили их отступить.
Мужество и храбрость этого молодого офицера заслуживали всяческой похвалы, однако, на наше счастье, не все в его войске отличались подобной доблестью.
Во время этого сражения мы убили несколько человек и около сорока лошадей и потеряли двух своих вождей и семерых воинов. Мои люди хотели было гнаться за белыми до самого форта и поджечь его, но я остановил их. Не стоило зря тратить порох, поскольку надежды на успех было мало. Загнав медведя в берлогу, мы оставили его в покое и вернулись в лагерь.
В лагере разведчики сообщили нам, что армия белых пришла в движение. Одна из партий, посланных в разведку, вернулась и рассказала, что их несколько часов преследовал отряд в двадцать пять-тридцать человек. Они спрятались в лесу и обстреляли белых, когда те менее всего этого ожидали. Белые отступили, дав возможность нашим юношам перезарядить ружья. Затем они вновь устремились в чащу, но были остановлены нашими выстрелами. Завязалась схватка, в которой перерезали горло одному из наших воинов. Потеряв троих солдат, неприятель обратился в бегство.
