Поскольку иудаистская религия весьма богата всякого рода жесткими моральными ограничениями, спектр конфликтных проблем чрезвычайно широк. Скажем, по поводу шабата, которому придан юридический и конституционный статус: существует 39 главных (и множество второстепенных) разновидностей запрещенного труда, включая езду верхом или в экипажах, письмо, игру на инструментах, звонки по телефону, включение света или прикосновение к деньгам. Более того, один из самых что ни на есть рядовых законов иудаизма констатирует, что «всякий, кто открыто нарушает шабат, во всех отношениях подобен нееврею, и его прикосновение делает вино запретным, выпеченный им хлеб подобен хлебу нееврея, и пища, им приготовленная, подобна нееврейской». В результате закон шабата с его категоричностью вызвал серьезные проблемы в вооруженных силах, на государственной службе, а также в общественном и коллективном секторе промышленности и сельского хозяйства. Были горячие баталии по поводу субботних доек коров в киббуцах и телевизионных передач, а также множество законодательных поправок и попыток исправления взаимопротиворечащих установлений. По субботам автобусы ходили в Хайфе и не ходили в Тель-Авиве; кафе были открыты в Тель-Авиве и не работали в Хайфе; а в Иерусалиме был запрет на то и другое. Был специальный правительственный кризис по поводу субботних полетов государственной авиакомпании Эль-Аль. Была затяжная борьба в правительстве по поводу некошерной еды на судах государственной морской компании. И вообще, проблема продовольственных правил и запретов вечно была благодатной почвой для политических свар. Отели и рестораны должны были иметь «сертификаты правильности» от раввината. Согласно закону 1962 г. свинофермы были запрещены повсюду, кроме христианско-арабских регионов вблизи Назарета; исключение делалось лишь для разведения свиней в научных целях. В 1985 г. началась кампания за законодательный запрет на продажу и распределение продуктов из свинины. Правительство и раввины серьезно изучали проблему лицензирования свиньи-бабируссы из Восточной Индонезии; скотоводы настаивали, что она является млекопитающим, имеет копыта и жует жвачку. Были скандалы в правительстве и по поводу вскрытия (аутопсия), и по поводу захоронения на священных землях.
Серьезные проблемы возникали в вопросах образования. В условиях мандатного управления в стране существовали четыре типа еврейских школ: общесионистские (светские), школы Гистадрута (светскоколлективные), школы Мицрахи (Тора плюс светские) и школы Агуды (только Тора). Закон о едином образовании 1953 г. слил их в две группы: правительственные светские и правительственные религиозные школы. Агуда вывела свои школы из системы, но быстро обнаружила, что, не уделяя достаточного времени светским предметам, она теряет правительственные гранты. Секуляристы жаловались, что в школах Агуды из 32 уроков в неделю 18 отводятся Библии, Талмуду и ивриту(причем девочки больше изучают Библию и меньше Талмуд, а мальчики – наоборот) в ущерб наукам, в частности географии и истории. Религиозные же евреи жаловались, что в государственных школах из 32 уроков только 8 отводятся на религию, в том числе 3 – на иврит, причем о Библии рассказывают в светском духе, как о мифе, за исключением нескольких отрывков, которые представляют в духе ранне-сионистской истории. В конце 50-х годов возникло большое количество неприятностей в связи с путаным правительственным компромиссным планом, задачей которого было объявлено развитие «еврейского сознания» в светских школах и «национально-израильского сознания» в религиозных. В 1959 г. в трех местах произошли волнения, направленные против светской пропаганды среди детей ортодоксальных выходцев с Востока; один из их раввинов-ортодоксов горько сетовал:
«[Они] взрастили молодежь, которой не хватало высшей мудрости, но зато у нее был избыток гордости; старшее же поколение, обладавшее истинной мудростью, они изваляли в грязи. Они учили детей в школе, что здесь – на земле Израиля! – нет нужды соблюдать правила Торы. Когда мальчик приходил из школы домой и родители велели ему помолиться, он отвечал, что учитель говорит, что это необязательно или что, по словам воспитателя, все это чепуха. Когда приходил раввин и велел мальчикам соблюдать шабат, они его не слушали, потому что или клуб проводит футбольный матч, или ждет машина, чтобы отвезти их на пляж… Если раввин начинал их со слезами уговаривать, они смеялись ему в лицо, потому что так их учил воспитатель… Мудрецы Торы заброшены в угол, а самый большой авторитет – у парней с партийным билетом».
Ортодоксов приводила также в ярость та легкость, с какой многие структуры отказались от древнего правила сегрегации полов. Вблизи центров ортодоксальности то и дело случались скандалы по поводу танцевальных залов и смешанных пляжей. Что же касается призыва девушек в армию, то Совет Великих Мужей заклеймил этот закон позором и заявил, что его следует игнорировать даже под страхом смерти. Эту битву, как и многие другие, религиозные элементы выиграли.
Они одержали победу также и в важном вопросе о браке. В итоге светское государство Израиль было вынуждено отказаться от института гражданского брака. Согласно разделам 1 и 2 закона о юрисдикции раввинистских судов (вопросы бракосочетания и развода) 1953 г. под действие ортодоксальных правил подпадают даже светские союзы. Депутаты-секуляристы вынуждены были голосовать в кнессете за принятие закона, иначе Израиль оказался бы впоследствии расколот на две общины, которые не могли бы вступать в брак друг с другом. Правда, закон привел в дальнейшем к большим сложностям и длительным тяжбам, в которых оказались замешаны не только неевреи и светские евреи, но и раввины-реформисты и обращенные ими, поскольку официально правом признавать обращение пользовались исключительно ортодоксальные раввинаты, которые не принимали во внимание решения реформистов. Ортодоксальные эксперты по вопросам брака на совершенно законном основании, как они считали, подвергали придирчивому испытанию целые категории еврейских иммигрантов. Так, в 1952 г. были самым въедливым образом рассмотрены разводы 6000 бенеизраильтян (евреев из Бомбея); правда, в конце концов они были признаны действительными. В 1984 г. были взяты под сомнение браки евреев-фалашей из Эфиопии.
Были и споры вокруг проблем повторного брака. Как известно, Второзаконие (25:5) требует заключения брака между бездетной вдовой и братом ее покойного мужа. В принципе обязательноть этого прекращается в случае гализы, или отказа деверя. Если он несовершеннолетний, вдова обязана подождать. Если он глухонемой и не в состоянии сказать «Я не желаю брать ее», она может не выходить замуж. Именно так случилось в 1967 г. в Ашдоде; более того, глухонемой человек был уже женат. Тогда раввинат объявил о том, что он состоит в браке с двумя женами, а на следующий день оформил его развод. Сложности начинались и в том случае, если одна из сторон, состоящих в браке, отказывается разводиться. Если отказывающейся стороной является женщина, развод хоть и затруднен, но возможен; если же на развод не дает согласия мужчина, развод вообще невозможен. В 1969 г. один муж был приговорен к 14 годам заключения за 6 случаев непристойного оскорбления и 3 изнасилования. Жена подала на развод, муж отказал, и чета осталась неразведенной согласно раввинистскому закону, причем юридически в условиях Израиля жена оказалась абсолютно бессильной. По поводу подобных случаев раввин Зерга Варгафтиг, бывший министр по делам религий, объяснял, пытаясь смягчить ситуацию: «Наша юридическая система всегда была на стороне народа. В ней может встретиться заноза, которая причинит боль конкретному индивидууму. Но нас волнует не этот факт и не этот индивидуум, а народ в целом».
Можно было бы, конечно, выразить ту же мысль и поделикатнее, но, по сути дела здесь содержалось зерно истины, с которой был связан ряд проблем молодого государства. Дело в том, что иудаизм – очень требовательная религия. В этом его сила и его слабость. Предполагается, что практикующие его – некая элита, поскольку он стремится создать идеальное общество. Это делает его во многих отношениях идеальной религией для нового государства вроде Израиля, несмотря на то, что законы иудаизма формировались примерно за 3200 лет до провозглашения этого государства. Из-за уникальной преемственности иудаизма многие из его древнейших законов остаются до сих пор в силе и соблюдаются благочестивыми адептами. Они, правда, зачастую отражают скорее форму, чем существо религиозных истин, но необходимо подчеркнуть, что слово «ритуальный» для еврея не несет на себе оттенка осуждения. Как отмечал д-р Гарольд Фиш, ректор университета Бар-Илан:
«Само слово «ритуал» имеет в английском языке уничижительный оттенок, который восходит к протестантской традиции. В иврите же существует слово Мицвот (религиозный приказ), который имеет моральную власть независимо от того, идет ли речь о взаимоотношениях между людьми либо между человеком и Богом. Последняя часть свода законов содержит так называемые ритуальные требования, которые так же заслуживают одобрение, как требования этические, и столь же необходимы».
