«Былинка в поле» переносит нас в 20-е годы, в одно из сел Пермской губернии. Тема романа традиционная, но Григорий Коновалов ни в чём не повторяет своих предшественников. Своеобразны характеры главных действующих лиц, крепок и индивидуален язык художника. Роман Григория Коновалова привлекает внимание но только острыми событиями и драматическими положениями, с описания которых он начинается, – действие потом замедляет свой темп, входит в спокойные берега, становится чуть-чуть замедленным.
И хотя писатель много внимания уделяет социальным преобразованиям на селе: его герои готовятся к новой жизни в колхозе, думают, спорят, на этой почве происходят и трагические и комические эпизоды, – но всё-таки главный интерес художника – в исследовании душевных переживаний. Вот почему писатель часто оставляет человека наедине с собой, со своей совестью.
Суровой и нелюдимой слывёт в Хлебовке Василиса Чубарова. И никто не догадывается, что именно она «молча, не выдавая себя» помогала людям то куском мяса к празднику, то мукой в самое трудное перед новым урожаем время. Незаметно любовалась работой своего мужа Кузьмы, а если он обернется, «глаза её наливались синим холодом». Председатель сельсовета Острецов, совестливый, умный, преданный революции человек, в чайной неожиданно заиграл на двухрядке «Боже царя храни», два старика встали и хриплыми голосами стали ему подпевать. Оказалось, что этим самым он хотел выявить «всю замаскировавшуюся контру» и строем отвести в милицию. Тимка Цевнев – «парень честный, любопытный» – во время коллективизации чуть ли не на каждого направлял свой обличающий перст: «Один – кулак, другой – подкулачник». И удивительно было, как запросто решал судьбы сельчан этот совсем ещё молоденький паренёк.
Чуть ли не каждый персонаж в романе бьётся над решением жизненно важного вопроса: «Господи, почему нелады в доме моём, – металась в своих думах Василиса. – И когда фальшь-то началась? И почему ныне все такие изнутри разветренные». «И как же получается у меня шиворот-навыворот? Неужели рождён я для такой несуразной жизни?» – думал Автоном. «Все мы, люди, – ветки на одной берёзке. Что же получится, если начнем обрубать друг друга!» – взывал Егор Чубаров в один из самых решительных моментов коллективизации. «Разор семьи Чубаровых, стариков, как отзовётся на хлебовцах?.. Не шагнуть бы туда, где добро в зло превращается. Чуть неверный взмах, и полетит голова свойская», – урезонивал своих горячих единомышленников Максим Отчев. «Развивать надо жажду жизни. Смелый, дерзкий, деятельный должен быть человек… А пока плохо. Человек легко раним, самый банальный случай может его чуть ли не в тоску ввергнуть», – высказывался коммунист Колосков. «Жизнь почему тяжёлая и дикая? Одни выскакивают, других топят. Надо по совести, всё в общий котел. Всех уравнять до единого. Никто чтоб не высовывался, не задирал башку, как пустой колос. А кто сунется – стук его по макушке. Хватит, повысовывались индивидуально, артельно надо шагать», – гнул свою линию жизни бедняк и лодырь Степан Лежачий…
Коновалова интересует прежде всего то, что происходит «внутри» человека. «Слова у всех людей одинаковые, а умыслы несхожие», – говорит Кузьма Чубаров. И для Коновалова внешнее – только форма проявления внутренних процессов. Там, где автор следует своему правилу, он достигает высоких вершин художественности.
Сложными, глубокими и предстают его герои Кузьма Чубаров, его сыновья Автоном и Влас.
Влас в пору Гражданской войны, вместе со своим духовным наставником Угановым, сыном князя Дуганова, «свою борозду норовил резать». Против царя и помещиков шли они со всем народом, с белыми Уганов и Влас тоже люто сражались, а когда началась продразвёрстка, отошли от красных в сторону.
Красным продотрядником вошёл на родной двор Влас Чубаров. Не узнал его тогда отец, возмущённый тем, что пришли к нему выгребать его трудовой хлебушек. «Даже робкая птица бросается на разорителей своего гнезда. Кузьма коршуном залетел в амбар и рубанул солдата скребком. Увез тогда раненого Власа Уганов, и ожила в нём вера в особенную святую судьбину русского крестьянина, кормильца суетного городского племени, хранителя благостной, извечной тайны неподатливой жизнестойкости».
Метался Влас между двух огней: «Сузилось с того дня поле угановской крестьянской правоты до размера овчинки, с неё-то и оступился Влас незаметно для себя». Вечером накануне Нового года после долгих скитаний тайно пришёл Влас в свой родной дом, прятался в хлеву, там-то и нашёл его отец Кузьма Чубаров, ввёл в дом. Обняла своего долгожданного мать Василиса. Восемь лет пропадал Влас в чужих краях. Трудно узнать в этом матёром широкоплечем и большеруком мужике того двадцатилетнего парня, которого провожала она на войну. Вернулся сын, а радость встречи быстро пропала. Влас вынужден скрываться под чужим именем: «Природное имя моё изветшало… Ну, да всё оправдается, только бы с линии не сойти… Сейчас я чуток выныривать начинаю, а то вить на самом дне омута задыхался. Жизнь поверх меня бежала. Как облака над дорогой плывут, а дороге-то ужасно скушно дрогнуть на одном месте вечно». По словам отца, вся его беда в том, что доверился Уганову, сгубил себя. Не по пути крестьянскому сыну с сынком князя Дуганова.
Влас чёрной молвы страшится, а поэтому пусть родители отслужат по нему панихиду. Он им оставит документы о своей смерти, а сам будет где-нибудь недалеко тихо доживать век. Отец протестует: каяться надо, с открытой душой путь короче. Нет, возражает мать: око за око, зуб за зуб – так надо жить среди людей, покуда они-де станут братьями друг другу… Кровь за кровь – на этом жизнь заквашена.
Так и уехал Влас из родительского дома, тяготясь своим раздорожьем. Родители не указали ему правильную дорогу. Поселился он недалеко от родной Хлебовки, стал работать в совхозе кузнецом, началось для него «тяжёлое перелопачивание своего пройденного пути». Казалось, что все скитания и искания позади. Только не суждено его мечтам о тихой, спокойной жизни сбыться. Нашёл его Уганов и снова поманил за собой. Некогда Уганов мечтал быть духовным поводырём всего отборного крестьянского сословия. Отказался в пользу крестьян от унаследованной от отца земли. Надеялся, что со временем крестьяне вступят в равноправные отношения с городом; рабочие дают машины, крестьяне – хлеб, мясо, молоко. Образуются две партии в парламенте – городская и сельская. Хлебороб с оружием зорко станет охранять свои земли. Слабые уйдут в города, на земле останется элита. Редчайший сплав Руси и Азии, певучая скифская кровь. Реки в берегах, океаны в берегах, придающих им глубину и форму. А ну, разлей воды ровным слоем по земле – заболотятся. Так и духовная Жизнь народа самоуглубляется в здоровом; хранит и умножает моральную красоту избранное Богом племя крепкоплечих мужиков и грудастых баб.
Эти мысли Уганов внушает и Власу Чубарову, напоминая, что «опасно терять русское начало, своё издревле единение»: «Европейский коммунизм нам не подходит. Не привьётся, как бы ни старались безродные революционеры-коммунисты. Им бы стереть нашу самобытность попроворнее. Чай, не забыл: в революцию разрушали с безжалостным размахом, как в чужой стране». Влас Чубаров тоже думает о судьбе России: «Россия вот тут, в душе, сидит, а какое ей предназначение – не знаю. Ночами-то иногда места не нахожу, будто гвоздями постель проросла…»
Уганов пришёл к Власу неспроста накануне коллективизации: надеется опереться на него в борьбе с советской властью, настраивает против коммунистов и комсомольцев. Но у самого Власа открылись глаза: «Лучше тюрьма, смерть, чем задыхаться в петле – давит чужое имя». Он признаётся Уганову, что хочет открыться властям, но погибает от руки Уганова, увидевшего, что Влас уходит из-под его подчинения: идея, которой посвятил свою жизнь, не терпит раздвоенности душевной. Качался Влас, как былинка в поле, из стороны в сторону, так и погиб беззащитным и одиноким.
«Характер – целый самостоятельный мир и в то же время живой человек, а не аллегорическая абстракция какой-нибудь черты… Известно, что многосторонность и полнота характера выступают слитно в действиях героя. Но это ничего общего не имеет с разбросанностью, с мнимой широтой и показным разнообразием» – этими мыслями Г. Коновалов делился в период работы над «Былинкой».
В характере Автонома Чубарова как раз нет мнимой широты и показного разнообразия, в его поступках ощущается цельность натуры, сложной и противоречивой.
Сильным, рачительным хозяином обещает стать Автоном. Слов на ветер не бросал. С десяти лет копался в земле, не просыхая от пота. Но как ни бился Автоном в хозяйстве, а всё не мог купить третьего коня. Вот и сейчас пришлось сдать пшеницу в счёт дополнительного обложения, уже второго за эту зиму. Да и быка продавая, продешевил на базаре, где уже стали устанавливать свои порядки люди с обрезами. Трое подошли к нему, пообещали, что если он продаст пшеницу государственным закупщикам, то домой не доедет: посоветовали везти домой пшеницу, зарывать её в яму, лишь бы не досталась советской власти – довольно ей мудровать над хлеборобом, пусть рабочие и все городские «железо гложут, протоколами и постановлениями закусывают». Серьёзно задумывается Автоном. Сплошное раздорожье. На базаре грозят обрезом, а председатель сельсовета Острецов упрекает в том, что он рыло воротит от новой жизни, умнее всех хочет быть. А в чём он виноват перед людьми? В том, что покупал книги, жадно вчитывался в каждую строчку, отыскивая ответы на вопросы: «Кто он такой? Зачем и как живёт?» «На бегу, в работе нащупывал Автоном своё место на земле, сердцем ждал крутых перемен – то опасливо, то томительно-горячо». Новое и старое уживается в его характере. Быть бы Автоному одним из коренников, да Влас перешёл ему дорогу, а пристяжным-то становиться не больно хочется: «Ходил Автоном среди молодёжи, как меченый баран в стороннем стаде, – ни свой, ни чужой. Нехотя, и то лишь благодаря Тимке Цевневу, приняли Автонома в комсомол. А дальше пути заказаны». От этого смутно становилось на душе. Корми их хлебом, думалось Автоному, а командовать будут другие. Ведь даже неграмотный отец и то председательствовал одно лето, потом, правда, сместили его всё за того же Власа. Отец и мать уговаривают его жениться. Какая там женитьба!.. Нет, не работник он сегодня: измаялся душой, постоянно думая о своём будущем. Как жить – вот загвоздка. По старинке не проживёшь. Да и не хочет он. Есть силы в душе, размахнуться охота. Человек же он, хочет свою жизнь прожить открыто, без страха, без двуличия. Отец порешил Марьку сватать, спрашивал его согласия. А что ему думать-то? Все девки в Хлебовке – дикое племя, одна темнее другой. Ясно, Марька ему нравится больше всех. Но уж больно людей робеет. Да и без венца не пойдет, а он, комсомолец, к попу не ходок. А какой у неё голос! Соловьям на зависть, чистый и сильный.
