Говоря о Будущем, как о Проекте или совокупности проектов, мы исходим из того, что любая реалия, без которой ныне невозможно представить себе Ойкумену – мир обитаемый, когда-то существовала лишь в виде мечты, надежды, желания и лишь иногда эскизного плана…
Итак, Будущее есть совокупность проектов, и речь действительно пойдет о конструировании. Целью НИОКР является не создание очередной «программы выхода из кризиса», не поиск спасающей политической и/или экономической комбинации, не выбор меньшего из двух или нескольких зол, но всего лишь построение в стране условий для реализации варианта будущего, оптимизированного с точки зрения личностного роста ее граждан.
… Переход от эскизного к детальному проектированию подразумевает решение ряда организационных проблем. Сколько-нибудь значимые изменения в науке, в экономике, в общественной жизни, даже в индустрии развлечений неизменно приводят к сосуществованию в изучаемой системе структур, отвечающих разным временам… Это означает, что вопросы сугубо административные (штатные расписания, основополагающие документы, формы отчетности) должны рассматриваться наряду с научными и политическими. Заметим, что последние первичны по отношению к финансовым и производственным проблемам.
…Понятно, что в рамках каждого из проектов Будущего придется как-то решать первичные «витальные» задачи: финансовые, административные, кадровые. Однако, «проблема управления будущим» носит общий характер и не может быть сведена к совокупности отдельных организационных мероприятий. Основная сложность состоит в том, что Проекты должны быть национальными (желательно, даже наднациональными), но не государственными. Между тем, Россия не имеет опыта создания подобных независимых учреждений. В связи с этим государственной власти страны придется проявить подлинное величие и самой учредить структуры, отрицающие ее незыблемость. В стране, где живы традиции Петра Первого, с его неортодоксальными управленческими решениями, мы вправе рассчитывать на содействие власти.
Говоря о «планировании будущего», мы имеем в виду конкретную организационную структуру, близким аналогом которой является, пожалуй, генеральный штаб.
С семидесятых годов XIX столетия генеральный штаб считается необходимым механизмом управления войной. Наличие штабного планирования позволяло внести знак порядка в хаос войны, предсказывать и исчислять победы, придавать усилиям армии и государства приемлемую эффективность. Само собой разумеется, что вслед за Пруссией Бисмарка и фон Мольтке все Великие державы «завели» у себя генеральные штабы «немецкого образца». Вызывает удивление, что повседневная мирная созидательная деятельность нации (вообще говоря, более сложная, нежели ведение боевых действий) считается осуществимой без адекватной ее задачам штабной информационной структуры. Следует подчеркнуть, что органы исполнительной власти представляют собой командное, но никак не штабное звено управления; что же касается законодательной власти, то она чрезвычайно инерционна и принципиально не может функционировать в реальном времени.
Итак, необходимо создать внегосударственную, но информированную и влиятельную организацию – собственно сам институт Будущего, гражданский генеральный штаб российского общества. Задачами этого исследовательского центра должны стать исследование вектора развития и организационная работа по оптимизации динамических процессов в обществе. (Советский Союз построил аналогичную структуру – ГОСПЛАН, но зачем-то возложил на нее неразрешимую задачу ручной регулировки социалистической «плановой экономики»). Институт Будущего – не НИИ в привычном значении слова. Его структура носит распределенно-сетевой характер, он не замыкается на производственных площадях, ученых степенях и штатных расписаниях. Его деятельность носит преимущественно организационный (штабной) характер и состоит в координации усилий науки, техники и промышленности…»
Вот так, ребята: Генеральный штаб гражданского общества, созданный государством (читай – всенародно избранным на второй срок президентом). Ни больше и не меньше! А во главе штаба сидят некие мудрецы, координирующие динамическое изменение нашего общества. Кто эти мудрецы, понять несложно. Вот она, «российская ментальность»! Даже выдающиеся и умнейшие люди против своей воли превращаются в маниловых или в соискателей чиновной синекуры.
Здесь Переслегину и Ютанову изменяет чувство меры. Они противопоставляют себя революционерам прошлого. Дескать, те вечно попадали не туда, куда желали. У них всегда случалось по Черномырдину: хотели как лучше, а получилось как всегда. А теперь, мол, все будет по-другому, потому что группа «Конструирование будущее» сможет создать сие грядущее как совокупность проектов. Не нужно больше создавать образа будущего, глобальной цели. Нет, зададим критерий: личностный рост граждан страны. Определим условия этого роста и переведем в проекты, которым дадим некое эскизное описание.
Правда, личностный рост нужно каким-то образом выразить. Сложная это категория. Одному нужно одно, другому – другое. Как их привести к общему знаменателю? В определенный момент одному девушку нужно, а второму – Моцарта послушать. Задать критерием будущего личностный рост легко, а вот количественно выразить – практически невозможно. Еще тридцать лет назад с этой проблемой столкнулись исследователи ЦЭМИ – Центрального экономико-математического института. Они пытались построить систему работы социалистической экономики по критерию наиболее полного удовлетворения материальных и духовных потребностей советского народа. Но оказалось, к вящему стыду и грандиозному скандалу, что задача эта не имела математического решения.
А что пытаются делать Переслегин с Ютановым? Да то же самое, что и ЦЭМИ в начале 70-х. Только теперь «наиболее полное удовлетворение материальных и духовных потребностей» называется «личностным ростом». Можно, конечно, смеяться над предшественниками-революционерами, обзывая их утопистами и недоумками, а себя величая «инженерами истории». Но это лишь на бумаге все выглядит привлекательно и талантливо. В жизни же придется столкнуться с той же непредсказумостью.
Но дальше – еще интереснее. По Переслегину-Ютанову эскизный проект переводится в инженерный, идея – в документацию. Изготовление будущего переводится на язык организационных процедур, материальных и информационных потоков, перечень технологий и т. п. Если мы точно знаем цель, к которой стремимся и можем описать нынешнее состояние, то всегда сможем начертить и оптимальную траекторию движения из Сегодня в Завтра. А дальше – вопросы лишь правильного распределения ресурсов и координации исполнителей. Вот, собственно говоря, суть инженерного подхода к истории, идущего от Платона.
Но к началу этого века накопилось слишком много знаний и опыта, которые свидетельствуют против такого «механического» подхода. Есть другая, китайская парадигма. В каждой конкретной ситуации изучается ее потенциал, рассчитываются оптимальные шаги – и снова изучается потенциал ситуации. И так – до тех пор, пока не сложится положение, которое удовлетворит того, кто управляет событиями.
Скажем, исходя из совершенно очевидного опыта: есть проекты – и есть движения. Есть программы – и есть хэппенинги. Есть система управления событиями – и есть психоисторический, а то и психофуторологический «серфинг»: скольжение по времени. Не существует отдельно порядка и хаоса, закономерности и случайности. В мире они не отрицают друг друга, а взаимодополняют. А потому, организуя наше Братство, мы примем мир таким, каков он есть. Во всей его сложности.
Ну, а если есть проекты, которые воплощают план, то кто-то должен их составлять и координировать. Но кто? И вот появляется принцип Госплана. Снова встает призрак «диктатуры умных». Что предлагают нам Переслегин с Ютановым? Внутрироссийские Бильдерберг, Трехстороннюю комиссию и Совет по международным отношениям «в одном флаконе», только с другим знаком. Нам рассказывают сказку о том, как больное «беловежское государство» РФ, плод поражения в Третьей мировой войне, эта сублимация не просто национальной, а цивилизационной катастрофы должно породить субъект развития! Господи, да это почище сказки о Емеле и щуке! Для таких интереснейших мыслителей сии надежды просто поразительны. Мы можем объяснить это только одним: чувством безысходности, которое охватило уважаемых нами исследователей. Наверное, на горизонте своего видения они не узрели других возможностей. Кстати, мысли о Путине как о новом Петре с положительным вектором посещают не только Ютанова и Переслегина. Даже такой мыслитель и соратник гениального Лефевра, как Евгений Лепский, не избежал сей напасти. Только он мечтает не об Институте будущего, а о Совете по стратегическому развитию. Да, это покруче сказки о превращении лягушки в царевну-красавицу! Корпорации по утилизации России (нынешнему государству) предстоит обернуться и породить из себя центр переустройства мира по русской матрице! Сказка, конечно, поражает воображение, но, к сожалению, вряд ли сбудется. Русские сказки, как правило, сбываются совершенно неожиданным образом – совсем в иное время и с другим знаком.
