У ступенек, ведущих на вторую террасу, Панталеоне остановился, подождал, пока подойдут Рафаэль и Марио,
- Вы его нашли? - голос Рафаэля переполняла печаль.
Панталеоне поднял болтающийся на золотой цепочке флакончик.
- Вот он! Но не грусти. За труды я дам тебе дукат. Так что в накладе ты не останешься.
- Вы искали его в темноте? - спросил Марио, и Панталеоне уловил нотку подозрительности в его голосе,
- Болван! - он воинственно выпятил подбородок. - Как я мог найти его в темноте? От радости я слишком резко тряхнул фонарь, вот он и погас,
Марио пристально смотрел на него.
- Странно. По пути сюда я не заметил фонаря.
- Я был за изгородью. Возможно, она заслоняла свет, - коротко ответил Панталеоне, понимая, что, пустившись в пространные объяснения, может лишь усилить подозрения кастеляна.
Они последовали в дом. Рафаэль не скрывал своего разочарования: пять, нет четыре дуката уплыли из-под носа. Марио подозрительно косился на Панталеоне. Последний улыбался во весь рот, не скрывая своего счастья, вспоминал, как мать надела талисман ему на шею, какие при этом говорила слова, против каких напастей талисман оберегал его, ложь слетала с его языка с такой же легкостью, как сбегает с холма весенний ручеек.
Но тем не менее, желая Марио покойной ночи, по суровому выражению лица кастеляна Панталеоне понял, что тот не верит ни единому его слову.
И улегшись в кровать, долго думал, к чему это может привести. Вновь вернулись мысли о непонятном поведении кастеляна, о том, как он доставит мессера Маттео Орсини пред светлые очи Чезаре Борджа.
Глава 5
Приняв решение, мессер Панталеоне приступил к его претворению в жизнь.
Наутро он отправился в предместье Пьевано, впервые после приезда в замок. Благо, нашелся и подходящий предлог: необходимость зашить сапог, разорвавшийся прошлой ночью в ходе поисков утерянного талисмана (голенище он предусмотрительно вспорол кинжалом),
Первым делом Панталеоне проследовал к сапожнику, в мастерской которого и пробыл, пока тот чинил разорванный сапог. От сапожника он заглянул в "Остерия дель Торо", вроде бы для того чтобы пропустить стаканчик вина, а на самом деле - чтобы отдать приказ своим солдатам. Приказ, естественно, был выполнен, и в сгустившихся сумерках солдаты, по одному и парами, пересекли подвесной мост и собрались в пустынном дворе замка. Последний, как мы знаем, не охранялся, так что вторжение прошло незамеченным.
Убедившись, что все войско в сборе, мессер Панталеоне, при оружии, в сапогах со шпорами, в плаще и со шляпой в руках, словно отправляющийся в дальнюю дорогу, широким шагом вошел в тот самый зал, где неделей раньше его встретили с таким радушием. Как и тогда, он застал графа Альмерико за чтением какого-то манускрипта в компании мадонны Фульвии.
Они повернулись к нему, удивленные столь разительной переменой в мессере Панталеоне. И действительно, теперь он более походил не на гостя, но завоевателя, пришедшего, чтобы указать прежним хозяевам их нынешнее место. Панталеоне не стал их томить, сразу объяснив что к чему.
- Мой господин, - обратился он к старому графу, - мне велено выполнить одно поручение, и десять крепких солдат внизу готовы оказать мне всяческое содействие, если возникнет такая необходимость. Или вы сами выдадите мне вашего племянника Маттео Орсини, который здесь прячется?
Они уставились на Панталеоне. Слова его поразили их, словно громом. Первой пришла в себя мадонна Фульвия. Брови ее сошлись у переносицы, глаза грозно сверкнули.
- Зачем вам понадобился Маттео?
- Его хочет видеть Чезаре Борджа, - последовал ответ. Теперь уже не было нужды скрывать, кто он такой. - Я послан сюда, чтобы арестовать Маттео по указанию герцога.
Вновь в зале повисла тяжелая тишина, в четыре глаза смотрели граф и его дочь на мессера Панталеоне. Но вот Альмерико закрыл книгу, и на губах его заиграла презрительная улыбка. Но заговорила опять мадонна Фульвия.
- Значит, все это время вы держали нас за идиотов. Лгали нам. Ваша физическая слабость, погоня, от которой вы спасались... Все это вы выдумали? - по голосу чувствовалось, что она до сих пор не может в это поверить.
- Цель оправдывает средства, - грубо ответил он. И хотя ни стыда, ни угрызений совести он не испытывал, под их презрительными взглядами ему было не по себе. - И хватит смотреть на меня. Перейдем к делу. Пошлите за предателем, которого вы прячете у себя.
Мадонна Фульвия гордо выпрямилась.
- Мой Бог! - воскликнула она. - Иуда, жалкий шпион! И я сидела с тобой за одним столом. Мы принимали тебя, как равного, - голос ее переполняли ужас и отвращение. - Мерзкая тварь! Вот для чего пришел ты к нам? Вот...
Пальцы старого графа коснулись ее руки, и она замолчала, повинуясь его невысказанной просьбе. Граф следовал своему учителю-стоику даже в такой трагической ситуации. Не зря же он столько лет посвятил изучению мудрости древних.
- Успокойся, дитя. Уважение к себе не позволяет обращаться в подобном тоне даже к таким ничтожествам, как этот человек, - сказал граф ровным, спокойным голосом. - Что тебе до его предательства и бесстыдства? Может ли это причинить тебе урон? Если качества эти кому-то и навредят, то лишь их обладателю.
Но мадонна Фульвия не согласилась с великим Сенекой.
- Да, он может навредить мне. И Маттео.
- Но так ли уж страшна для человека смерть? - задал Альмерико риторический вопрос. - Маттео уже мертв, хотя еще живет. А этот бедолага живет, хотя уже умер.
- Не пора ли перейти от разговоров к делу? - Панталеоне надоели философские рассуждения о жизни и смерти. - Вы сами пошлете за Маттео Орсини или мне просить моих людей привести его из того уединенного павильона, в котором он прячется? Сопротивление бесполезно, затяжка времени ни к чему не приведет. Мои солдаты перекрыли все проходы, и никто не выйдет из замка и не войдет в него без моего разрешения.
Он увидел, как изменились лица графа и его дочери. Глаза девушки широко раскрылись, как подумал Панталеоне, от страха, старик же коротко рассмеялся.
- Мессер, раз вы так хорошо информированы, завершите ваш труд без нашего участия.
Панталеоне глянул на него, потом пожал плечами.
- Как скажете, - и, повернувшись на каблуках, шагнул к двери.
- Нет, нет! - остановил его вскрик мадонны Фульвии. - Подождите, мессер! Подождите!
Панталеоне остановился, обернулся. Одну руку она прижимала к груди, словно успокаивая гулко бьющееся сердце, другую протягивала к нему.
- Позвольте мне переговорить с отцом наедине... и мы примем решение, выдохнула она.
- Решение? - брови Панталеоне удивленно взлетели вверх. - А что тут решать?
В волнении она заломила руки.
- Мы... возможно, мы найдем, что вам предложить.
- Предложить? - Панталеоне нахмурился. Неужели они хотят подкупить его? - Клянусь Богом... - с жаром начал он, но не договорил. Ибо врожденная алчность не дала ему докончить фразу. В конце концов, почему бы не выслушать их предложение. Может, оно его и устроит. Только дурак пренебрегает личной выгодой. Ведь о том, что Маттео в Пьевано, известно только ему. Но и предложенная цена должна быть достаточно высокой, чтобы компенсировать не только тысячу дукатов герцога, но и его уязвленное тщеславие, ибо придется прилюдно признаваться в том, что он не сумел справиться с поручением герцога.
Истолковав молчание Панталеоне, как колебания, мадонна Фульвия усилила натиск.
- Едва ли вы что-либо потеряете, даровав нам эти несколько минут. Разве вы не сказали, что замок занят вашими людьми? Что никто не сможет ни выйти, ни войти без вашего разрешения?
Панталеоне поклонился.
- Я согласен. Я обожду в приемной, - и вышел из зала, бряцая шпорами.
Оставшись одни, отец и дочь долго смотрели друг на друга.
- Зачем ты помешала ему? - прервал затянувшееся молчание старый граф. Надеюсь, не потому, что пожалела такого мерзавца?
Ее губы презрительно изогнулись.
- Как ты мог даже подумать об этом?
- Другого объяснения я не нахожу.
- Если б мы позволили ему пойти за Маттео, подумай, что бы он сделал. Солдаты перевернули бы замок вверх дном, но нашли бы его.
- А что сейчас изменилось? Он все равно отдаст такой приказ. Как нам ему помешать?
Монна Фульвия наклонилась к отцу.
- Ради чего ты так долго изучал человеческую природу, если не можешь найти ответа на свой вопрос?
Альмерико сжался в кресле, ибо дочь его попала в точку: в критической ситуации философия древних оказалась бесполезной. А вот юная Фульвия, похоже, знала, что нужно делать.
- Разве ты не знаешь, разве об этом не написано на какой-то из этих страниц, что предавший раз будет предавать снова и снова. Разве ты не видишь, сколь низок этот человек, предавший того, кто протянул ему руку помощи, дал кусок хлеба? И, уж конечно, он предаст своего хозяина, если увидит в этом собственную выгоду.
- Ты хочешь сказать, что мы должны подкупить его?
