После смерти Ярослава, в 1272 году, возник спор между Василием Ярославичем костромским и Димитрием Александровичем переяславским за великое княжение, и Новгород подвергался борьбе партий, не зная, кого принять, как некогда во время борьбы Мономаховичей и Ольговичей; только теперь подобные споры улаживались скорее ханскими приговорами, и Новгород признал Василия, потому что он сделан в Орде великим князем. Этот князь хотел во что бы то ни стало быть князем в Новгороде; новгородцы сначала сопротивлялись и послали Димитрия Александровича против него в Торжок, который Василий захватил. Но когда потом сообразили, что сопротивляться трудно, когда на стороне Василия татары, то отступились от Димитрия. "Отвсюду нам горе, — говорили тогда новгородцы: — тут князь владимирекий великий, тут князь тверской, а тут ханские баскаки с войском татарским". Новгородцы сами послали челобитье к Василию, просить его в Новгород. Он приехал и был принят с поклоном и честью. Точно так же и после смерти его, в 1276 году, в эпоху распрей между братьями, сыновьями Александра, Димитрием и Андреем, Новгород склонялся на сторону того, кто делался великим князем. Сначала признан был Димитрий; потом, когда Андрей навел татар и начал добывать себе княжение варварским разорением Суздальско-Ростовского края и верхнего Поволжья, новгородцы, видя, что он берет верх, отступились от Димитрия, на которого уже имели неудовольствие, и признали Андрея Но в 1283 году Димитрий воспользовался междоусобиями в Орде и нашел себе сильного союзника в Ногае, который распоряжался тогда ханами Золотой Орды, и новгородцы должны были снова признать Димитрия; а в 1293 году Андрей, в свою очередь, склонил на свею сторону того же самого Ногая, — и новгородцы признали Андрея. Не видя у себя постоянного князя, Новгород привык к управлению без князя и мог без него обходиться, а признавал его уже как бы по необходимости; так что князь для Новгорода перестал иметь значение свободно-избранного правителя — необходимое выражение существенного учреждения, — а стал уже каким-то внешним бременем, тяготеющим над Новгородским краем.
В Новгороде не ослаблялось чувство единства народного с другими землями; голос Церкви напоминал новгородцам о духовном братстве с русским миром, и кро?.!г того внедрял в умы монархические понятия, препятствовавшие новгородцам совершенно отрешиться от идеи иметь над собой одно верховное лицо; необходимость торговых сношений с остальной Русью, которые прекращались в случае вражды, страх за свои Двинские волости, к которым подбирались великие князья, и наконец страх татар, с помощью которых князья могли бы искать власти над отпавшим Новгородом, — все эти обстоятельства разом не дозволяли Новгороду дать перевес своей областной самостоятельности перед федеративной связью с остальной Русью, и потому Новгород признавал сильнейшего. В Новгороде была борьба двоевластия: с одной стороны, народоправление, выражавшееся формой веча, сознание государственной цельности Новгородской Земли; с другой — великий князь; признавалась его власть, а между тем принимались всевозможнейшие меры, чтоб эту власть ограничить и допустить ей как можно меньше вмешательства в дела республики. Свободное избрание не руководило более новгородцами, как прежде: тот, кого утверждали татары, становился по праву верховным главой Новгорода. Выбор между несколькими лицами мог иметь место тогда только, когда неизвестно было, кого утвердят в Орде, или когда нельзя было сразу понять, кого утвердили; но как скоро становилось ясно, что князем наречен такой-то, речи о выборе не было — утвержденный признавался. Прежние выборные князья выражали собой внутреннюю институцию Великого Новгорода, были высшими сановниками в управлении края; теперь же великий князь стал как бы чужеземным государем, приобретавшим какое-то право на Новгород Великий Новгород был, очевидно, в положении страны полуэавоеванной, которая не утратила вовсе независимости, но достаточно испытала могущество завоевателей. Оно так и было. Остальная Русь была завоевана, — сделалась собственностью победителей. Татарские ханы были ее безусловными господами, а великие князья их доверенными, — так сказать господскими приказчиками. Новгород до татар составлял часть завоеванной ими удельной федерации. Хотя сам Новгород со своей областью и не был завоеван, но связанный древними узами с завоеванными землями, должен был или оторваться от этой связи, или подчиниться до некоторой степени участи тех стран, с которыми прежде составлял один союз. Чтобы оторваться от них совершенно, он не имел ни нравственных задатков, ни физической силы, и так ему скорее приходилось подчиниться одной с ними участи. Но чтоб разделять эту участь во всех отношениях наравне с другими землями, надобно потерпеть наравне с ними одинаковое завоевание. Новгород имел то преимущество, что, как мы сказали, не был завоеван, и потому завоеватели не могли положить на него тех условий, каким подчинились другие земли. Но если Новгород не был завоеван, то всегда мог быть завоеванным, как только победители решатся для этого на усилия. Новгород знал это и опасался вызывать против себя усилия завоевательного могущества. От этого он не достиг полной отдельной независимости, но сохранил стихии областной самостоятельности гораздо более, чем другие земли. Этому способствовало и то, что Новгород перед татарским завоеванием поставлен был эпохой Мстислава Удалого в выгодное положение нравственной силы и значения. Чтоб удержать священные для него стихии старины, Новгород должен был поневоле извили-ваться и приставать к сильнейшему, чтобы не навлечь на себя страшной бури, которая бы могла вконец сломить его свободу. Его подчиненность состояла в том, что он участвовал в платеже татарской дани и признавал верховную власть того, кто был великим князем, тоесть посредника между татарами и Русью, доверенного татарских ханов, и в то же время беспрестанно должен был защищать свои права от их притязаний. При таком порядке вещей, очевидно, Новгород должен был долго стоять почти в одном положении в своем политическом развитии, пока приказчики не успели уничтожить своих хозяев и в свою очередь не сделались хозяевами.
С 1304 года возникла вражда между тверским и московским князьями, и Новгород в продолжение этой вражды склонялся па сторону того, кто выигрывал перед ханом; а как выигрыш оставался на стороне московской, то это и привязало Новгород к московским князьям, и повело впоследствии к уничтожению его областной самостоятельности и древней вечевой свободы. Когда, в 1305 году, тверской князь Михаил Ярославич был великим князем, Новгород признал над собой его первенство; живучи в Твери, он считался и новгородским князем [26]; когда же, в 1312 году, возникло снова неудовольствие с Новгородом, он легко принудил Новгород к миру, заняв Торжок и прекратив ввоз хлеба в Новгород, без чего Новгородский край не мог существовать. Новгородцы помирились с Михаилом; но потом увидели, что Юрий московский берет верх над Михаилом у хана, и тотчас выгнали Михайловых наместников, и приняли от Юрия наместиниками двух его братьев — Федора и Афанасия. Им па этот раз пришлось ошибиться. Михаил тверской вошел в милость у хана, и в 1315 г. собрался с татарами наказывать новгородцев. Новгород, следуя уклончивой политике и готовый признать над собой какого угодно великого князя, лишь бы ему оставляли то, чем он дорожил, приходил к энергической решимости, когда посягали отнять у него то, после чего терять было нечего. Сначала он удалил от себя князей; заключили мир; но Михаил против договора задержал в плену князя Афанасия и новгородских бояр, начал брать контрибуцию с новоторжиев, и потом двинулся на Новгород с русскими и с татарскими войсками. Тогда вольный город энергически решился обороняться. Собрались заодно с Новгородом его пригороды: Ладога, Руса; и Псков стал за него. В 1316 г., зимой, Михаил, пошел па Новгород со своими и с татарами. Не мужество людское, а географическое положение спасло на этот раз новгородскую свободу. Войско Михаила заблудилось в лесах и болотах. Пришлось им есть конскую падаль, да жевать голенища и ремни. Михаил отступил, но после первой неудачи готовил новые силы; новгородцы предлагали мир; тверской князь слышать о нем не хотел. Но тут Юрий московский женился на татарской княжне, сестре ханской, и в 1318 г. шел на тверского князя — с ним были данные ханом татарские силы, под начальством Кавгадыя. Тогда Михаил помирился с новгородцами: последние заключили с ним договор, потому что не знали еще об успехах Юрия в Орде, Юрий напал на Михаила под Тверью, был разбит им и потерял свою молодую жену, которая взята была в плен и умерла, а сам бежал в Новгород: там приняли его с радостью и стали помогать ему усердно. Псков стал также за него.
Хотя Юрий был разбит, но можно было предвидеть, что в конце концов не он останется в проигрыше после родства с ханом. Так и случилось. Михаил был позван в Орду и там в 1319 г. казнен по подозрению в убийстве ханской сестры, жены Юрия. Сам Юрий сделался великим князем, и остался в хороших отношениях с новгородцами. Даже и тогда, когда в 1323 году сын Михаила, Димитрий, заплатив в Орде выход, получил великое княжение, новгородцы остались верны Юрию. Татары двоили между тверским и московским князьями; новгородцы не знали еше, кто одержит верх, но, руководствуясь своего рода инстинктом, считали сильнейшим Юрия. Опасаясь тверского князя, который не только опирался на татар, но искал союза с Литвой, новгородцы заключили оборонительный союз с Орденом. Два года (1323-й и 1324-й) Юрий находился в Новгороде, служил ему усердно на воине, окончил выгодно дело со шведами, упрочил новгородскую власть в Заволочье и отправился в Орду воротить себе великое княжение; там был он убит Димитрием тверским, мстителем за отца своего. Тем не менее, в 1325-м году великое княжение досталось брату Димитрия, тверскому князю Александру Михайловичу. Новгороду это не могло не быть опасно; и Новгород стал тогда сближаться с возраставшей Литовской державой, чтоб иметь опору против притязаний великокняжеской власти, попавшейся в руки неприязненной фамилии: литовские князьки являлись в Новгород. Но на счастье его, в 1327 году в Твери вспыхнуло восстание против татар: тверичи перебили недобрых гостей. Московский князь Иван Данилович воспользовался этим и выхлопотал себе великое княжение. Александр, преследуемый сильным соперником и татарами, бежал в Псков. Новгородцы не показали тени сочувствия к изгнаннику, а способствовали успехам Ивана Даниловича. Когда последний в 1328 году поехал в Орду, Новгород отправил с ним своих послов ходатайствовать за него перед ханом. Эти послы повезли новгородское серебро для раздачи татарским вельможам, чтоб купить на него великое княжение московскому князю. Утвердившись в своем достоинстве с помощью Новгорода, Иван Данилович приехал туда в сопровождении подручных князей, вместе с митрополитом Феогностом, который из Новгорода посылал на псковичей проклятие за участие к гонимому Александру. Новгород вместе с московским князем преследовал изгнанника.
