Однако в штабе Хрюкина в приказ № 332309с, видимо, не особо вчитывались. Во всяком случае, уверовав в успех своих штурмовых ударов по вражеским аэродромам, командование 8-й воздушной армии решило повторить их на следующий день, задействовав еще большие силы. Так сказать, для закрепления достигнутых результатов.
Знойный день 13 августа склонялся к концу, когда на аэродроме Тусов в 17.40 по берлинскому времени объявили тревогу. По докладам постов наблюдения, к нему с востока приближалось около тридцати «цементбомберов», которых сопровождали примерно шестьдесят истребителей. Сразу же по взлетной полосе один за другим, поднимая большие клубы пыли, помчались «Мессершмитты».
Надо сказать, что противовоздушная оборона аэродромов люфтваффе была продумана очень тщательно. На наиболее вероятных направлениях полета штурмовиков Ил-2 немцы создавали многослойный барьер заградительного зенитного огня. Как правило, непосредственно аэродром прикрывали шесть-семь батарей. Каждая из них имела либо четыре 88-мм пушки и два 20-мм автомата, либо девять – двенадцать 20-мм или 37-мм автоматических пушек, а также четыре пулеметные точки, три звукоулавливателя и два прожектора. При этом все они располагались так, чтобы защитить стоянки самолетов и в то же время вести огонь в любом направлении. Посты наблюдения и оповещения имели отличную организацию и связь, вследствие чего работали чрезвычайно эффективно. Они эшелонировались в глубину своей территории, и расстояние между ними не превышало десяти километров. В силу всего этого «горбатым» нанести внезапный удар по аэродрому, как правило, не удавалось.
Единственное, что могли этому противопоставить командиры штурмовых полков и дивизий, – это ставшие традиционными удары с бреющего полета. Полет на малой высоте и сброс бомб с высоты 20–30 метров позволяли в некоторых случаях достичь тактической внезапности. Однако, по признанию самих летчиков-штурмовиков, подобная тактика имела и множество недостатков. Александр Николаевич Ефимов, ставший в годы войны дважды Героем Советского Союза, вспоминал: «Удар с малых высот не позволял летчикам полностью использовать боевые возможности штурмовика. Бомбы при этом приходилось сбрасывать с замедленным взрывом, чтобы не поразить осколками свой самолет. Существенно снижалась точность бомбометания и от рикошетирования бомб. Стрельба из пушек и пулеметов тоже была затруднена, и это эффективное оружие зачастую не использовалось … Резко ухудшались в бреющем полете условия ведения ориентировки и поиска цели. Штурмовики вынуждены были летать вдоль какого-то линейного ориентира или привязываться к хорошо заметным площадным, чтобы точно выйти в район расположения цели» [44] .
Вот и 13 августа, получив вовремя предупреждение, немецкие истребители успели взлететь до начала атаки хорошо знакомых им «цементбомберов». На подходе к аэродрому завязался большой воздушный бой. Согласно данным люфтваффе, пилоты JG3 сбили 11 самолетов, а летчики I./JG53 – 22. Отличился командир 2-й эскадрильи JG53 лейтенант Вальтер Целлот, одержавший сразу три победы. Общие потери советской авиации составили 50 самолетов, и по степи вокруг аэродрома и дальше к линии фронта были разбросаны дымящиеся останки десятков Ил-2, ЛаГГ-3 и МиГ-1.
Разгром над Тусовом заставил советское командование на время отказаться от штурмовых ударов по немецким аэродромам. События 12–13 августа 1942 г. наглядно продемонстрировали слабое планирование воздушных операций, шаблонность тактики штурмовых атак и недостаточную обученность летчиков.
Не случайно уже через десять дней – 22 августа – начальник штаба ВВС Красной армии генерал-лейтенант Фалалеев подписал секретный приказ № 332597с, адресованный командующим воздушными армиями и касающийся штурмовой авиации. В нем, в частности, констатировалось:
«Повседневное применение в течение всей войны одних и тех же способов действий нашими штурмовиками привело к тому, что противник хорошо изучил тактику их действий и организует эффективное противодействие с земли нашим ударам с бреющего полета…
Отсутствие должной организации сбора после атаки приводит к тому, что возвращение сплошь и рядом совершается отдельными самолетами. Специально выделенные для борьбы с нашими штурмовиками группы истребителей противника, пользуясь расчленением наших штурмовиков, летящих на бреющем полете, пристраиваются к ним и расстреливают их в упор. Отмечен ряд случаев, когда Me-109 подлетали вплотную к Ил-2, выпускали шасси, становились в хвост и прицельным огнем из пулеметов и пушек били по самым уязвимым местам нашего штурмовика: в щель между фонарем и фюзеляжем, в боковые окна фонаря, по шасси, по хвосту и управлению.
Тактика пассивной обороны Ил-2, построенная в расчете на броню и всесилие бреющего полета, не оправдывает себя; если уход от противника и удается, то после посадки, как правило, Ил-2 нуждается в большом ремонте…
…бреющий полет усложняет ориентировку, летный состав, особенно молодой, часто теряет ее и нередко делает вынужденные посадки вне аэродрома, надолго выводя при этом самолеты из строя».
Надо сказать, что положение 8-й воздушной армии в этот период было не из лучших и вполне соответствовало общему кризису и хаосу, царившему под Сталинградом. Частая смена аэродромов приводила к тому, что штабы зачастую не знали, кто и где базируется. Огромное количество распоряжений и приказов, поступающих от командования и сухопутных войск, внезапные и порой необъяснимые переносы усилий сводили на нет какое-либо тщательное планирование операций. Днем и ночью от летчиков требовали уничтожать танки, сбивать «фашистские бомбардировщики», утюжить вражеские аэродромы, бомбить переправы и т. п. Оперативный штаб во главе с полковником А. Р. Перминовым работал практически круглые сутки, однако с работой явно не справлялся. Поэтому все удары, в том числе и атаки аэродромов, планировались наспех, без должной подготовки и обеспечения.
Тем временем германская бомбардировочная авиация продолжала наращивать свои силы на Сталинградском направлении. По приказу Гитлера в течение 20–22 августа Рихтгофен перевел большинство самолетов 4-го воздушного флота на Сталинградское направление. Эта небывалая для люфтваффе концентрация сил позволила совершать почти беспрерывные налеты на различные цели в районе города на Волге. При планировании атак штаб 8-го авиакорпуса Мартина Фибига использовал крупномасштабную карту местности, на которой был отмечен почти каждый дом. 23 августа немецкие самолеты совершили самый массированный налет на Сталинград, сбросив на него тысячу тонн бомб всех калибров в ходе 1600 боевых вылетов. Город был практически разрушен, погибли десятки тысяч жителей и беженцев. Сухопутные части при поддержке орудий 9-й зенитной дивизии люфтваффе начали штурм города.
В результате опустошительных небесных боев в 8-й воздушной армии стала остро ощущаться нехватка истребителей. Хотя 28–29 августа из тыла поступило пополнение в виде четырех истребительных и двух штурмовых авиаполков, на 1 сентября в армии насчитывалось всего 97 исправных машин. Все это заставило Хрюкина полностью отказаться от эскортирования штурмовиков и бомбардировщиков. И если экипажам Пе-2 просто приказали бомбить с высоты 8000 метров, то штурмовикам пришлось рассчитывать исключительно на везение. Впрочем, от истребительного прикрытия и так было мало толку. Штаб 8-й воздушной армии в качестве рекомендаций предложил пилотам Илов производить заходы на цели со стороны солнца, использовать для скрытого подхода облачность и дым от пожарищ.
Прежде чем наносить удар по аэродрому, было необходимо сфотографировать его. Между тем полеты советских самолетов-разведчиков сопровождались все большими трудностями. Понятно, что получение качественных аэрофотоснимков в таких условиях было маловероятным. Кроме того, из-за отсутствия радиосвязи между обнаружением «скопления самолетов» и нанесением удара по нему проходило слишком много времени, иногда сутки! Поэтому атаки немецких аэродромов обычно предпринимались на основании неточных, устаревших данных или просто на страх и риск командиров.
В целом дальняя разведка в советских ВВС оставляла желать лучшего. Личный состав был малообучен, и, следовательно, пилотам при выполнении заданий не хватало гибкости и настойчивости. Столкнувшись с неблагоприятной погодой, сильной ПВО и другими трудностями, экипажи, как правило, прерывали полет и возвращались на базу. Обработка полученных фотоснимков производилась некачественно, полученные результаты должным образом не обрабатывались. Планирование полетов так же находилось не на высоте. Командиры обычно посылали самолеты в район разведки кратчайшим курсом, в одно и то же время. Сильное влияние оказывали и тактико-технические характеристики самолетов-разведчиков. Для дальних полетов использовались только двухмоторные Пе-2, однако его реальный радиус полета из-за крайне неэкономичных моторов составлял не более 500–600 километров. Фактически полеты обычно выполнялись на глубину не более 200–300 километров за линию фронта. Поэтому если аэродромы истребителей, штурмовиков и тактических разведчиков люфтваффе попадали в прицелы фотокамер довольно часто, то базы бомбардировщиков обычно жили спокойной жизнью. Отсутствие точных и полных данных аэрофотосъемки значительно снижало эффективность штурмовых ударов Ил-2 по аэродромам.
