На этом фоне вызывает удивление следующий факт. Сменивший Криденера во главе Западного отряда командующий IV корпусом генерал-лейтенант П.Д. Зотов «на основании всех имевшихся у него данных, как из полевого штаба, так и собранных на месте», и в августе, и в октябре упорно продолжал оценивать силы Османа-паши в 80 тысяч человек при 120–150 орудиях[202]. Так что же это за начальство, если руководство разведки из штаба армии сообщало верную информацию, а командование отдельного отряда так и норовило обманываться, и при этом в пользу противника?! В иной форме, но, по сути, таким же вопросом задавался и Фаврикодоров. «По-видимому, моим сообщениям или мало верили, или не придавали той важности, какой они в действительности заслуживали…» – вспоминал он впоследствии[203].
Однако не будем забывать, что и сообщения лазутчиков часто грешили изрядной неточностью. Достаточно вспомнить сообщение самого Фаврикодорова от 26 июня (8 июля), в котором он говорит о предполагаемом выступлении Османа-паши из Видина с 50-тысячной армией. Оказалось ложным и вызвало только напрасную тревогу донесение лазутчиков о выступлении 20-тысячного отряда турок из Плевны к Никополю, намеченном якобы на 16 (28) августа[204].
Кем были эти лазутчики? Опубликованные материалы не дают ответа на этот вопрос. По крайней мере, в их число вряд ли входил Фаврикодоров. Это косвенно подтверждает письменное свидетельство о работе Фаврикодорова в турецком тылу, выданное ему полковником Артамоновым после окончания войны[205]. В этой связи еще большее уважение заслуживают те организаторы разведки в штабе армии, и в особенности Артамонов, которые умело отсекали сомнительные сведения своей агентуры.
Если судить по фактам той войны, а не по тому, кто, когда и какой информацией обладал, то высказывания полковника Паренсова выглядят явно предпочтительнее в отражении сведений о противнике, нежели заявления генерал-адъютанта Обручева. «Административная часть, сведения о дорогах, железных и простых, реках, переправах, силах турок, средствах сражений, в которые мы готовились вступать, были недостаточны и во многом гадательны», – так оценивал Паренсов ситуацию предвоенных месяцев[206].
Воспоминания К.Н. Фаврикодорова дают основания достаточно высоко оценивать деятельность турецкой разведки. Чего стоит один тот факт, что о предстоящем русском штурме 30 августа (11 июня) в Плевне говорили аж за неделю! Фаврикодоров вспоминал, что «турецкая армия имела шпионов, этими шпионами были болгары, и шпионили они не потому, что паша забрал у них жен и детей, а просто шли за вознаграждение, или потому, что были давнишние друзья туркам и вовсе не желали их падения»[207].
Можно возразить, что воспоминания Фаврикодорова отмечены печатью резкого охлаждения русско-болгарских отношений, наступившего вскоре после окончания войны. Конечно, это имело место, но главное, думается, было в другом. Многовековое подчинение порождало не только героев, сражавшихся в болгарских дружинах Столетова, но и устойчивых конформистов, шпионивших в пользу турок.
Любовь к своим освободителям – чувство весьма скоротечное. Это особый историко-психологический феномен. Фаврикодоров вспоминал, что в Плевне ему приходилось слышать от болгар такие суждения: «Да, Россия сильна и велика, только дай Бог, чтобы русские скорее оставили нашу Болгарию, они нам очень надоели»[208]. Что тут скажешь?.. У каждого своя правда.
Интересны воспоминания Паренсова о событиях, предшествовавших «Третьей Плевне», – том самом, разыгранном в фильме «Турецкий гамбит» штурме 30 августа (11 сентября), непосредственным свидетелем которого он был. Читая их, невольно приходишь к мысли, что причины и этой неудачи также связаны с недостатками разведки. Можно допустить, что информация Фаврикодорова из Плевны еще не поступала. Допустимо также, что она была скупа на описание плевненского лагеря и намерений турецкого отряда. Однако и без этого подавляющее превосходство русских в кавалерии позволяло командованию Западного отряда заполнить местность вокруг Плевны кавалерийскими отрядами с целью обследования обороны противника и его передвижений. В действительности же происходило следующее.
22 августа (3 сентября) отряд князя А.К. Имеретинского атакует и захватывает Ловчу, находившуюся в 36 км южнее Плевны. Роль ударной силы в этом штурме отводилась отряду М.Д. Скобелева. Но в этот же день Осман-паша лично повел на выручку гарнизону Ловчи отряд, состоявший из 20 батальонов, 2 эскадронов при 3 батареях. Отряд был разбит на три бригады. 22 августа (3 сентября) Осман-паша не достиг своей цели, но предусмотрительно остановил отряд на ночлег чуть западнее шоссе, по которому он двигался к Ловче.
Утром следующего дня конная разведка доложила, что город уже занят русскими войсками. Осман-паша собрал старших офицеров и поставил перед ними только один вопрос: «Мы атакуем или нет?» Все, кроме одного, дали отрицательный ответ, явно чувствуя, что сил для атаки недостаточно и русские в обороне просто перемелют турецкие батальоны. При этом командир одной из бригад Тахир-паша озвучил тот основной вопрос, который волновал штаб Османа-паши с момента занятия Ловчи: «…достаточно ли сильна наша армия, чтобы одновременно удерживать Плевну и Ловчу?»[209]. И в ответе на этот вопрос Осман-паша не сомневался: удерживать с наличными силами и Плевну, и Ловчу невозможно. Опасаясь, что ослабленная Плевна будет в его отсутствие атакована генералом Зотовым, Осман решил немедленно возвращаться.
Но можно было и не спешить. Осман-паша явно переоценивал оперативные способности русского командования под Плевной. Движение его достаточно большого отряда от Плевны к Ловче и обратно с 22 по 25 августа (3–6 сентября), почти так же, как и его переход из Видина к Плевне с 1 (13) по 7 (19) июля, осталось для русских практически незамеченным.
«Что же делала кавалерия западного отряда, находившаяся возле Богота?» – недоумевал в своих воспоминаниях Паренсов[210]. Местечко Богот находилось в 3 км восточнее шоссе, примерно на полпути из Плевны в Ловчу. Именно сюда 22 августа (3 сентября) подтянулся состоявший из пяти полков кавалерии отряд генерал-майора Ратиева. Помимо этого, в полдень того же дня на плевненско-ловченском шоссе примерно в 13 км от Ловчи находился русский рекогносцировочный отряд из полка пехоты, двух батарей и полка кавалерии. Удивительно, но никто отряда Османа-паши так и не разглядел, а отдельным стычкам с его группами просто не придали значения.
Глава 4
Прелюдия к «Третьей Плевне»
К третьему штурму Плевны русскую армию двигало, прежде всего, то понимание ситуации на театре военных действий, которое возобладало в полевом штабе армии к концу июля 1877 г. Несмотря на ряд побед и значительные территориальные захваты, все это не было закреплено решительным успехом над главными турецкими силами или значительной их частью. Более того, эти силы угрожали флангам русской армии, а две попытки снять одну из угроз на правом фланге, у Плевны, закончились поражениями. По центру же, на южной стороне Балкан, у двери Шипкинского перевала в Северную Болгарию, притаилась армия Сулеймана-паши. Отсюда делался примерно следующий вывод: надо укрепиться на оборонительных позициях, дождаться подкреплений из России и рассчитаться как можно скорее с Османом-пашой за два нанесенных поражения, обезопасив, таким образом, правый фланг армии и высвободив войска для продолжения наступления в направлении Константинополя. Подобные соображения доминировали и в полевом штабе армии, и в окружении императора.
Более всего командование русской армии опасалось концентрического наступления восточной и западной (плевненской) группировок противника в направлении Тырнова – Габрова и маневра сил Сулеймана с целью соединения с наступающими войсками Османа и Мехмеда-Али. Однако Сулейман-паша преподнес сюрприз.
Штурм Шипки: глупость и доблесть по-турецки
В начале августа все внимание оказалось приковано к Шипкинскому перевалу. Сулейман не стал маневрировать, а предпринял именно здесь мощную лобовую атаку с целью выбить русские батальоны и болгарские дружины с занимаемых ими позиций.
Еще 9 (21) июля новый военный министр Махмуд-паша прислал Сулейману в Адрианополь депешу, в которой предлагал высказаться в отношении наилучшего плана военных действий против русских. Вместе с тем из содержания депеши следовало, что первоначальной целью Сулеймана-паши станет овладение Шипкинским перевалом. Но прежде чем отвечать военному министру, Сулейман запросил Османа-пашу о размере тех сил, которые тот мог бы выделить для ведения наступательных действий. Ответ Османа выглядел так: после оставления в Плевне 10 батальонов для наступления будут пригодны 37. Получив эти данные, Сулейман направил ответ военному министру.
