для решения проблемы беженцев, потерпела полную неудачу. Даже в июле 1944 г., когда ситуация на фронтах изменилась и представился реальный шанс спасти много тысяч венгерских евреев, никто не торопился прийти им на помощь. Гиммлер и Эйхман предложили прекратить отправку евреев в Аушвитц в обмен на десять тысяч грузовиков. Но Энтони Иден, английский министр иностранных дел, заявил Вейцману и Шертоку, что никаких переговоров с врагом вести не следует. От Черчилля удалось добиться только обещания, что участники массовых убийств будут после войны казнены.
Еврейское Агентство попросило подвергнуть бомбардировке лагерь смерти в Аушвице — хотя бы только для того, по выражению Вейцмана, «чтобы опровергнуть утверждения нацистов о том, будто союзники на самом деле не так уж возмущены нацистской акцией по избавлению Европы от евреев» [819]. Но англичане снова ответили, что это невозможно. 1 сентября 1944 г. Иден сообщил Вейцману, что Королевские Военно-Воздушные Силы отклонили эту просьбу по техническим причинам. Столь же неудачными оказались аналогичные попытки д-ра Гольдмана в Вашингтоне и некоторых американских чиновников — например, Джона Пеля из Совета по военным беженцам. Ответ, который дал помощник военного секретаря Джон Макклой, заслуживает того, чтобы мы привели его здесь полностью:
«Изучение вопроса показало, что такая операция может быть проведена лишь за счет отвлечения значительной части воздушной поддержки, необходимой для успеха наших войск, которые в настоящее время проводят более важные операции. Кроме того, она в любом случае имела бы весьма сомнительный эффект и не оправдала бы затрат. Существует вполне обоснованное мнение, что подобная операция, будь она даже осуществима практически, спровоцировала бы более ожесточенные карательные действия со стороны фашистов».
В чем могли состоять «более ожесточенные», чем в Аушвиц, карательные действия, так и осталось тайной военного департамента США [820].
Что потрясло евреев больше всего — так это не низкая эффективность спасательных операций, а явное нежелание союзников тратить на них силы. Можно было бы спасти множество венгерских евреев. Прямыми атаками с воздуха можно было бы остановить истребление евреев в лагерях смерти. Ведь нефтяные поля в Румынии, находившиеся на таком же расстоянии от Лондона, как и Аушвиц, бомбили, несмотря на все технические трудности. Правда, неизвестно, насколько действенными оказались бы все эти меры. Как только Гитлер решился истребить европейских евреев, как только завертелась машина нацистских концлагерей, никакие спасательные операции уже не смогли бы радикально изменить положение дел. Единственный эффективный способ спасения евреев состоял в том, чтобы как можно скорее победить нацизм. Ведь если бы союзники потерпели поражение, то и в Палестине евреи были бы обречены. От угрозы такого масштаба у сионизма не было панацеи. Все так, однако это не объясняет и, тем более, не оправдывает того факта, что никто не попытался всерьез помочь евреям, когда они оказались перед лицом смертельной опасности. Напротив, перед ними воздвигли стену полного безразличия, загородившую даже самые узкие тропы к спасению. Среди выживших распространялась убежденность в том, что, если нацизм победит в их стране, они умрут с оружием в руках, а не как скот на бойне. Именно эти настроения дали сионизму свежий импульс в конце войны.
Масштабы катастрофы, постигшей евреев, стали полностью известны в 1944 г. Но смысл этой катастрофы был осознан только в последние месяцы войны, когда первые концлагеря попали в руки союзников. Вплоть до этого момента еще оставалась смутная надежда на то, что вести о геноциде преувеличены и что на самом деле выжило больше евреев, чем предполагалось. Но к апрелю 1945 г. никаких иллюзий не осталось. Из трех с лишним миллионов польских евреев выжило меньше 100 тысяч; из 500 тысяч немецких евреев — 12 тысяч. В Чехословакии когда-то была еврейская община, насчитывавшая более 300 тысяч человек; теперь их осталось около 40 тысяч. Из 130 тысяч голландских евреев выжило около 20 тысяч, из 90 тысяч бельгийских — 25 тысяч, а из 75 тысяч греческих евреев — 10 тысяч. Относительно меньшими были потери в Румынии (320 тысяч) и Венгрии (200 тысяч), однако и здесь еврейское население уменьшилось вдвое за годы войны. По приблизительным оценкам, еврейское население Советского Союза в результате массовых убийств также сократилось вдвое. Лишь в немногих странах — в Болгарии, Италии и Дании — выжило большинство евреев: либо потому, что их смогли защитить местные власти, либо благодаря удачному стечению обстоятельств. Однако в этих странах еврейские общины и прежде были относительно малы. Грубо говоря, из каждых семи европейских евреев шестеро погибли в годы войны.
В 1920-е гг. были популярны романы о массовой эмиграции евреев из Вены и Берлина. Авторы этой научно-политической фантастики независимо друг от друга приходили к выводу, что две эти великие столицы просто не смогут существовать без евреев и рано или поздно будут вынуждены попросить их вернуться. Первая часть их пророчества сбылась. В Вене, где до войны численность еврейской общины составляла 180 тысяч человек, по сведениям нацистов, выжили 200 евреев; позднее обнаружилось, что еще 800 смогли спрятаться и дожили до дня освобождения; 2500 пожилых евреев возвратились из «показательного» лагеря Терезиенштадт. Это все, что осталось от общины, которая некогда помогла Вене стать одной из величайших столиц мира. Гитлер жил в Вене в молодые годы. Именно там он стал антисемитом, и именно венских евреев он преследовал с особой свирепостью. Неудивительно и то, что почти никому из евреев не удалось выжить в столице Третьего Рейха. Однако нацистская бюрократическая машина везде работала с чудовищной эффективностью: Гитлер никогда не был в Греции и не имел конкретных предубеждений против евреев из Салоник. И тем не менее, из 56 000 еврейских жителей этого города к концу войны остались в живых всего 2000.
Многие из оставшихся в живых европейских евреев были беженцами из родных краев. Десять тысяч польских евреев нашли временное убежище в Советском Союзе, но не пожелали там остаться и не захотели возвращаться в Польшу. Швейцария дала пристанище 26 тысячам евреев, Швеция — 13 тысячам, Бельгия — 8 тысячам, Англия приняла около 50 тысяч беженцев, а многие нашли убежище во Франции. Многие европейские страны стремились поскорее избавиться от чужаков, но куда им было податься? Почти никто не хотел начинать жизнь заново в Германии, да и вообще евреи не желали оставаться на континенте, превратившемся в бойню для их родных и для их народа.
В результате холокоста идея еврейского государства, казалось, утратила свой исторический смысл. Герцль и Нордау мечтали о еврейском государстве как об убежище для подвергавшихся преследованиям европейских евреев; Жаботинский писал об «объективном еврейском вопросе»; Билт-морская программа была основана на предположении,
