— Здесь кто то до нас недавно был.
— Откуда знаете? — удивляется Криволапов.
— След на стенке. Человек шел без фонарика, он ориентировался рукой по стенке.
— И проходил здесь дважды, — добавил я. — Один раз туда, другой обратно.
— По видимому, он добрался до металлической трубы и вернулся назад, предполагает Ольга.
— А он не мог вылезть здесь?
— Нет. Он почему то протер лестницу и пошел дальше.
Я подергал железные прутья и лестница заходила ходуном, загремев по стенкам колодца.
— У нее сгнили крепления.
— А где мы сейчас находимся? — спрашивает милиционер.
— Наверно в районе Нагатинской…
— А… А…
Идем дальше, теперь не отрываемся от едва видимых следов на стене. С правой стороны все чаще попадаются сливные отверстия, это трубы в стене из которых стекают в канаву мелкие ручейки грязи. Под луч фонарика попалось быстро перемещающееся существо.
— Крыса, — выдохнула Ольга.
— Где то здесь будет участок посуше.
Опять отвод. Мы с Олей изучаем следы на стенах.
— Кто то пытался здесь подняться? — неуверенно говорит Оля, освещая металлические перекладины лестницы.
— Да, поднялся и спустился опять. Значит, что то его испугало наверху. Я полезу, посмотрю, подождите здесь.
Железные прутья неприятно впиваются через резиновые сапоги в ступни ног. Лесенка прочная и вскоре каска стукнулась о люк. Я осторожно приподнимаю его плечами. Свет резко ударил по глазам и когда немного резь прошла, то увидел рядом шины машины. Вдруг они дернулись и проползли в нескольких сантиметрах от люка, еще шины и в просвет между ними вижу много таких движущихся колес. Я на шоссе. Быстро захлопываю люк и спускаюсь вниз.
— Ну что там? — спрашивает меня милиционер.
— Похоже, Андроповское шоссе. Выбраться совсем не возможно, если только ночью.
— Идем дальше? — спрашивает Ольга.
— Идем.
Через метров двадцать коллектор пересекает, абсолютно сухой тоннель, он чуть повыше и на него надо забираться по бетонным ступенькам.
— Ой…, я здесь была два года назад, — вспоминает Ольга, — искала по координатам проход в подвалы церкви.
— Нашла? — спросил я ее.
— Нет.
— А это куда проход? — спрашивает Криволапов.
— Такие туннели делают метростроевцы, видите по стенке тянутся четыре высоковольтных кабеля, но они обычно, в целях безопасности, в конце галерей ставят стальные двери или решетки… Дело в том, что это выход на рельсы.
— Так он может быть уже в метро?
— Нет. Двери закрываются на задвижку с той стороны, а на решетки вешают замок
— Так, теперь мы куда?
— Коля, он пошел сюда, — кивает Оля на отвод.
— С чего ты взяла? — недоумевает сержант.
— Здесь сорвана паутина.
— Смотри, сержант, — показываю я на стены, — видишь след руки, он шел по коллектору к нам на встречу, здесь на переходе постоял и пошел дальше, дошел до металлической трубы и вернулся сюда обратно, здесь свернул в тоннель.
— Значит все ощупью…
— Да. У него фонаря нет.
— Ребята, идите за мной, я знаю эти места, — говорит Оля и уверенно поднимается в галерею.
Она сворачивает в сухой тоннель. Здесь много паутины и крыс, которые сначала остолбенеют, попав под пучок света, а потом решительно удирают, стараясь не отрываться от световой дорожки. Тоннель заворачивает, проходим еще метров двадцать и тут раздается грохот. Фонарь у Ольги в руке вдребезги разлетается. Она пятится назад и упирается мне в грудь.
— Там…, я его видела…
Опять грохот и Ольга дернувшись, валится на дно.
— Оля…
Я роняю фонарик и падаю на нее, началось такое, что не передать. Криволапов палит из автомата в черноту тоннели над нашими головами, на встречу тоже стреляют. Грохот такой, что уши заложило, только крошка от стен иногда валится на наши головы. И вдруг наступила тишина, звенящая, зловещая тишина. Осторожно шевелюсь и поднимаю голову. Фонарь Криволапова, как и мой лежит на бетоне и тупо освещает стенку. Ольга лежит нелепо боком, головой ко мне. Пытаюсь толкнуть ее.
— Оля…, - тихо, она не шевелится, — Оля… Оля.
Хватаю, лежащий рядом фонарик, освещаю ее лицо. Оно все в крови, из губ тоже течет кровь.
— Оля, что с тобой, ты ранена?
Молчит. У шеи пульсирует жилка, значит жива.
— Криволапов, ты где? — вспоминаю о милиционере.
Фонариком свечу назад. Криволапов лежит на спине и по моему хрипит. Я приподнимаюсь, даже не подумав, что могут опять стрелять спереди и освещаю место трагедии. Пуля попала милиционеру в горло и он доживает последние секунды, захлебываясь собственной кровью. А где же этот тип? Я даже не подумал об опасности, а машинально пошел вперед. В перепачканном костюме лежал лицом вниз молодой парень с пистолетом в руке, под ним черная лужа крови. Я переворачиваю его на спину и вижу широко раскрытые глаза, парень мертв. Его грудь в двух местах пробита. Возвращаюсь обратно к милиционеру и Оле.
— Оля, ты как?
Она, по-прежнему, ни слова. Тогда поднимаю ее тело и начинаю снимать с нее веревки, пояс, каску, все эти вещи бросаю на пол, потом поднимаю девушку на руки и иду обратно в сторону коллектора. Вот и поворот теперь надо добраться до отвода на шоссе.
Прежде чем поднять тело девушки на верх, я оставляю ее у лестницы, а сам ползу на верх. Решительно скидываю люк на сторону и бросаю свою каску наружу. Слышу визг тормозов, потом глухой удар. Выглядываю наружу. Недалеко от меня боком стоит БМВ, а сзади вздыбившийся Жигуленок, протаранивший заграничную машину. Шофер БМВ выскочил из машины и бешено орет на меня.
— Говнюк, что ты наделал?
— У меня здесь убитые и раненые, если у тебя есть телефон, позвони в милицию.
Парень затихает.
— Нет у меня телефона.
Я ничего больше не говорю и спускаюсь вниз. Подхватываю тело Ольги и начинаю осторожно поднимать на верх. С трудом пролезаю с ней через отверстие люка и медленно опускаю девушку на асфальт. Вокруг нас собралась толпа.
— Да вызовите же в конце концов санитарную машину, — прошу я.
Передо мной возникает фигура ГАИшника.
— В чем дело, товарищи?
— Срочно вызови скорую помощь и пусть дозвонятся до майора Мухина из управления, там внизу убитые.
ГАИшник помчался к своей машине. Я тупо сажусь на край колодца и пытаюсь ощупать Ольгу. Тело не задето, зато на залитом кровью лице, видна черная дырочка отверстия пули, наверно, разбита челюсть. Мне ее жалко и так девчонку обидела природа, а тут еще, если вылечат, изуродует шрам и возможно будет дефект речи. И почему я не пошел навстречу, с этим гадом, первым?
С воем подъезжает автобус спецназа. Несколько здоровущих парней подбегают ко мне.
— Что там? — кивает на люк старший.
— Там двое мертвых. Один милиционер, сержант Криволапов, другой преступник, которого мы искали.
— Покажи нам.
— А ее? — я киваю на Олю.
— Сейчас подъедет скорая. Полезли.
И опять я спускаюсь вниз, но уже со здоровущими ребятами. Привожу их в тоннель. Эти даже не осматривают и не фотографируют место происшествия, а просто хватают и тащат убитых на верх.
Когда я поднялся, на шоссе, то увидел, что площадка вокруг люка очищена и оцеплена спецназовцами. БМВ и Жигуленка нет, их оттащили к обочине дороги. Ольги тоже нет, зато на асфальте лежат два трупа, рядом стоит Мухин и еще несколько офицеров.
— А вот и проводник, — увидел меня майор и подошел ко мне. — Что произошло?
— Мы нашли, кого вы просили. Была перестрелка. Там в туннеле негде спрятаться, вот и досталось…
Мухин кивает головой.
— Сейчас с нами поедешь, все опишешь…
— Хорошо. Только у меня машина там… в конце… коллектора.
— Знаю, потом подкинем.
Я и Оля работаем в одном конструкторском бюро, поэтому, когда на следующий день я явился на работу, то меня сразу же вызвал к себе начальник отдела. Милейшая Антонина Петровна, красивая, полноватая русская женщина, лет тридцати шести, руководит отделом уже лет пять. Не скажу, что она талантлива, но дело свое знает и с людьми ладит.
— Что там у вас произошло, Коля? Мне мама Оли звонила…
— Нас попросила милиция помочь осмотреть туннели…
— Опять вы за свое. Я Оле говорила раз десять, не бабье это дело таскаться по грязным подземельям. Дальше, что?
— Нарвались на того, кого искали и в перестрелке ранили Олю.
— Опасно? Куда ранили?
— По моему в лицо.
— А куда ее отвезли?
— Не знаю.
— Как не знаешь? Девушку ранили, куда то увезли, а он ничего не знает.
— Я потом водил милицию в коллектор, помогал вытаскивать тела и еще долго допрашивали… не успел…
— Говоришь, тела. Значит там были убитые?
— Да, Антонина Петровна.
— Ладно, иди… Постой. Мама Оли сказала, что она лежит в больнице Антоненко.
