Конечно, и такой взгляд имеет право на существование. Богов можно рассматривать в том числе как единое племя от крови Бога Богов (Гельмольд, 1963 – см. раздел «Белобог и Чернобог. Свентовит и – …?»), род, в котором распределены обязанности: скажем, Род – старейшина и глава племени (рода), Велес – божественный шаман и волхв, Сварог – кузнец, Перун – карающий судья, следящий за соблюдением Правды… и т. д.
По логике же ревнителей «этнической чистоты» богов, и область их влияния не распространяется далее области обитания племени, а уж в современных условиях за пределами государственной границы России и вовсе действуют божества иностранные (иноплеменные, на старый лад).
Известно, впрочем, свидетельство о том, что на каждом корабле русов имелся набор боговых столпов, который перевозили с места на место вдали от родной стороны и земли. Вероятно, русы сами считали себя младшим членом такого божественного рода и обращались к старшим родичам по средством чуров (Ибн Фадлан, 1956). Разумеется, сам такой столп едва ли воспринимался как собственно божество, но использовался, выражаясь современным языком, как направленная антенна или резонатор.
Одновременно все же боги – и мировые силы, проявленные в окружающем мире. Эти Сущности и Над-личности разные индоевропейские народы именовали по-разному, каждый на своем языке, но подразумевали одно. История пестрит такими примерами. Подтверждения тому мы найдем у Геродота и Плутарха, у Цезаря и Тацита, у Гальфрида Монмутского и безымянного переписчика Ипатьевской летописи или сочинителя поучений против язычества и др. Язычники (не только индоевропейцы) видят в богах своих очень отдаленных, но прямых предков, выдающихся героев прошлого. Надо думать, по отношению к ним предки-герои, образно говоря – боги младшие, действующие в рамках этносов. Можно углядеть здесь некое противоречие, но на деле его нет, да и быть не может. Такова особенность мифологического сознания, которым только и может обладать подлинный язычник.
Но нелепо в духе «квасного патриотизма» утверждать, что славянская молния ярче германской, а русская магия могущественней скандинавской, что любовь в нашем народе подчиняется законам иным, чем у наших ближних соседей, а небо у нас более обильно дождями, и земля урожайнее, и солнце ярче, и гравитация (тяготение Земли) в рамках стран бывшего СССР какая-то особая, и электричество здесь бегает по проводу не так, как за рубежом… и так далее. Однако присущее некоторым фольклористам XIX в. и их последователям само представление о богах только как о погодных явлениях неверно.
Стремящимся представить и осмыслить славянские пантеоны, на наш взгляд, лучше придерживаться следующих основополагающих подходов:
1. Не надо «плодить» лишние сущности. Число фундаментальных мировых сущностей ограничено, значит, и число собственных имен богов не беспредельно, что не исключает куда более великое множество эпитетов, «хейти», прилагательных, и прозвищ, заменяющих главные Имена. Нередко можно услышать: «Сколько богов было в Северной Традиции?» Вопрос отчасти бессмысленный – ведь чем более всеобъемлюща Сила, тем больше у нее имен. Мы давно не живем в той исторической действительности, у нас иной образ жизни, другая работа, чем у людей времен расцвета язычества. Едва ли мы сейчас достоверно определим, где истинное имя, а где эпитет. Важно, чтобы они «работали». Так, ведические индоевропейцы считали, что число высших богов кратно тридцати трем.
2. Необходимо опираться на общую традицию – хотя бы потому, что славянские языки относятся к группе индоевропейских. Некогда боги были осознаны некой этнической общностью и впервые поименованы на ее праязыке. Естественно ожидать, что, как был един праязык, так был един и пантеон. Кроме того, Един и высший Создатель, Он же – разрушитель и хранитель Вселенной (например, в ведах это Рудра).
3. В деле определения свойств и черт славянских богов и богинь множество толков и разночтений даже в научной литературе. С этим нельзя не считаться! Что уж тут говорить о литературе бульварной, заполонившей полки книжных магазинов! Причина тому – утрата в ходе нескольких религиозных реформ и социальных катаклизмов реальных письменных источников или даже отсутствие достоверной развитой письменной традиции у славян времен расцвета язычества, какую мы наблюдаем, например, у тех же греков или северных германцев. Нужно иметь в виду, что большинство предположений, в том числе порою и основанных на прямых свидетельствах очевидцев, носят все-таки условный характер. Сегодня достоверно восстановить все тонкости понимания богов в прошлом почти невозможно.
4. Учитывая общность происхождения индоевропейских и прослеживающиеся в их древнейших культурных слоях близкородственные черты, мы считаем допустимым использовать для понимания славянских богов так называемый метод аналогий. Он основан на сопоставлении сведений о славянской мифологии и мифологии их ближайших родственников и соседей. При восстановлении пантеона необходимо ориентироваться на первоисточники или, если не удается ознакомиться с исходным текстом, на их адекватные пересказы.
«… Даже в такой сложной мифологии, как классическая греческая, где простейшие мифологические мотивы чрезвычайно затемнены позднейшими наслоениями, даже там не трудно обнаружить элементарные мифы, мало чем отличающиеся от примитивных мифов самых отсталых народов» (Токарев, 1999).
В данном случае уместно также вспомнить парадокс, на который применительно к истории обратил внимание известный норвежский культуролог Й. Хейзинга: «Знание истории всегда носит чисто потенциальный характер. Не только в том смысле, что никто не знает мировой истории или даже истории крупного государства во всех возможных подробностях, но и в том гораздо более важном смысле, что всякое историческое знание об одном и том же предмете – независимо от того, является ли этим предметом город Лейден или Европа в целом, – выглядит в голове ученого А совсем не так, как в голове ученого Б, даже если оба они прочли абсолютно все, что можно было прочесть на данную тему. Мало этого, даже в голове ученого А сегодня оно уже выглядит не так, как вчера. Или еще лучше: оно никак не выглядит вовсе, ибо ни в какое мгновение не может обрести завершенную форму. В отдельном мозгу историческое знание никогда не может быть чем-то большим, нежели память, откуда могут быть вызваны те или иные образы. In actu [Активно] это знание существует лишь для пришедшего экзаменоваться студента, отождествляющего его с тем, что написано в книге» (Хейзинга, 1997, с. 218).
5. По мере расширения человеческого знания представления о пантеоне могли и даже должны были меняться, как менялся общественный уклад, взгляды на верховен ство в роду, племени и народе. Можно сказать, что на определенном отрезке времени один бог у славян главенствовал, а другой пребывал «в ущербе». Например, по одному из Поучений против язычества славяне сначала поклонялись упырям и берегиням, потом Роду и Рожаницам, потом первое место занял Перун, а почитание Богини-Матери некогда могло предшествовать вере в Небесного Отца, хотя в силу внешних и внутренних обстоятельств почитание богини могло вновь выходить на передний план.
6. Даты проведения обрядов, посвященных богам, а равно вехи народного календаря условны, за исключением разве некоторых (например, Купала – летнее солнцестояние или Коляда – зимнее), и будучи приведены, например, для средней полосы российского Нечерноземья, могут (если не должны!) смещаться как в силу местных особенностей, так и в зависимости от широты и долготы. Будут разниться в частностях и формы обрядности.
Обобщенно можно сказать, что пантеон есть отражение (и не обязательно совершенное!) представлений язычника о месте Сил и предков в окружающем мире и их влиянии на природу и общество.
Современным язычникам не воссоздать «запросто» пантеона, который бы устраивал решительно всех, если не положить в его основу некие долгоживущие концепции и теории развития Сущего и Не-сущего, показавшие свою действенность уже сегодня. Пантеон должен постигаться в развитии или это постижение следует, по меньшей мере, сочетать с историко-родовым подходом, на основе совокупности присущих традиционной культуре ключевых установлений.
7. Еще одним путем восстановления пантеона ныне может стать широко используемая в физике Теория симметрий. Здесь имена богов оказываются операторами симметрии, а их действия – преобразованием симметрии начала начал Мира.
Ярким примером вездесущей симметрии в пантеонах и вообще традиционной культуре индоевропейцев являются противопоставления мужского и женского, Неба и Земли, Солнца и Луны, и т. д., более общо называемые в науке бинарными оппозициями.
Если у Мира лишь одно Начало, то на некоем «метауровне» едины и Мировые Силы, родившиеся в начале начал и творящие Все. Но мы именуем их на разных языках и обращаемся лишь к некоторым в силу исторически сложившегося в народе восприятия. Вот почему нам все-таки можно говорить о «русских», «славянских», а отчасти и о «индоевропейских» богах как о родных, близких нашему мировосприятию и образу мыслей. И нужно различать чужих, чуждых и даже враждебных нам и роду нашему богов.
