Несмотря на всестороннюю проработку операций директивы № 41, их реализация для немцев была очень рискованна. Характерно, что разведывательный отдел Генерального штаба сухопутных сил вермахта в докладной записке от 28 июня 1942 года пришел к выводу, что «оперативная цель летней кампании хотя и будет в основном достигнута, но не приведет… к полному уничтожению противника перед группой армий „Юг“»; «группы армий „Центр“ и „Юг“ не в состоянии проводить операции крупного размаха»; «в течение лета 1942 года в Советском Союзе не наступит политического и экономического поворота, который имел бы решающее значение для победы». Далее следовало заключение: немецкие войска не смогут ослабить Красную армию до такой степени, чтобы наступил ее «военный крах»[7].
Основной составляющей первой фазы операции «Блау» являлось взятие Воронежа, так как этот город, раскинувшийся по берегам двух рек, являлся важным военно-промышленным и экономическим центром. Он был также ключом к Дону с его многочисленными переправами, а также к реке Воронеж. Город представлял собой, кроме того, еще и узел транспортных коммуникаций Центральной России, где имелись шоссейная и железная дороги, а также водный путь, идущие в направлении с севера на юг — от Москвы к Азовскому, Черному и Каспийскому морям. В германской директиве № 41 Воронежу отводилась роль точки для поворота на юг, а также опорного пункта фронтового прикрытия.
По немецкому плану, удар из района Щигров на Воронеж должен был наноситься силами армейской группы «Вейхс», имевшей 10,5 пехотных, 4 танковых, 3 моторизованных немецких и 10 венгерских дивизий. 9 пехотных дивизий, выдвинутых в полосу сосредоточения 2-й полевой армии, были переброшены на советско-германский фронт из Франции и Германии. Одна танковая и моторизованная дивизия, а также управление 4-й танковой армии, танкового и двух армейских корпусов были переправлены из группы армий «Центр».
Основной удар в направлении на Воронеж наносила 4-я танковая армия. После выхода к реке Дон в районе Воронежа она должна была наступать совместно с 6-й полевой армией на Кантемировку, а затем на юго-восток и, соединившись с 1-й танковой армией, окружить силы Юго-Западного и Южного фронтов.
Если с германскими планами по действиям против основных сил Брянского фронта было все более или менее ясно, то у нашего фронтового командования весной 1942 года вообще не было никакого плана. По воспоминаниям генерала М.И. Казакова, в тот период являвшегося начальником штаба Брянского фронта, до апреля 1942 года командование и штаб Брянского фронта вообще не получали никакой ориентировки от Генерального штаба о предстоящей летней кампании. Предположения строились самые разные, а особенно беседы на эту тему оживились с приездом в начале апреля нового командующего войсками фронта — генерал-лейтенанта Ф.И. Голикова. Мысленно руководство фронта возвращалось к опыту осенней кампании 1941 года, когда операционное направление Орел, Тула, Москва было одним из главных направлений наступления германских войск. Исходя из этого, руководство Брянского фронта (командующий генерал-лейтенант Ф.И. Голиков; начальник штаба генерал-майор М.И. Казаков; члены Военного совета корпусной комиссар И.В. Сусайков, бригадный комиссар С.И. Шабалин) полагало, что и в летней кампании 1942 года это направление может стать одним из основных. О перспективе возможных наступательных действий всех наших армий руководство фронта стало думать только тогда, когда на усиление войск (фронта) начали прибывать новые стрелковые и танковые соединения: четыре танковых корпуса (1, 3, 4-й и 16-й), семь стрелковых дивизий, одиннадцать стрелковых бригад, четыре отдельные танковые бригады и значительное количество отдельных артиллерийских полков.
А между тем планы на летнюю кампанию у командования Красной армии имелись, просто до руководства Брянского фронта их не доводили. Изучая «Основные положения плана ГШ КА на летнюю кампанию 1942 г.», а также «Замысел наступательных операций…» на это же время, автор убеждается, что лишь на одном участке фронта, к северу от Ладожского и Онежского озер до Мурманска (и то на ближайшую половину лета!) была предусмотрена прочная и активная оборона. Остальным же фронтам (самостоятельно и во взаимодействии), на основании требования И.В. Сталина об изгнании захватчиков с оккупированной территории уже к концу 1942 года, были поставлены наступательные задачи. Так, в первой половине мая предстояло ликвидировать демянскую группировку, провести Орловскую и Харьковскую операции; одновременно Ставкой предусматривался разгром ржевско-вяземско-гжатской группировки врага войсками Калининского, Западного и частью сил Северо-Западного фронта. После овладении районами Вязьмы, Орла и Харькова планировались две одновременные операции: одна с целью разгрома любанско-чудской группировки и деблокады Ленинграда, а другая — на переднем левом фланге с целью освобождения Донбасса. «Не ждать удара противника, — говорилось в пояснительной записке, — а самим нанести мощный встречный или даже упреждающий удар, может быть, даже отказавшись от некоторых задач, истребив основные свежие резервы противника, перейти в решительное наступление на всем фронте. При этом главные усилия, очевидно, будут направлены на участок Двинск — Минск и со стороны Днепропетровска на Киев — Жмеринка, чтобы создать предпосылки для захвата и последующего разгрома всей центральной группировки противника»[8]. На карте была обозначена и стратегическая цель к концу 1942 года — выход на западную границу СССР. И только после этого — переход к обороне.
Таким образом, на лето 1942 года планировалось наступление почти на всем советско-германском фронте, подобно тому, что пыталась осуществить Красная армия в январе — апреле 1942 года. Авантюрность этого плана не могла не привести к катастрофическим последствиям. Во многом она была обусловлена переоценкой зимних успехов советских войск и в немалой степени недооценкой врага. В принципе злую шутку со Сталиным сыграла не столько его недостаточная осведомленность об истинных боевых возможностях Красной армии, сколько уверенность в том, что вермахт исчерпал свои наступательные возможности.
Главной ударной силой будущих наступлений Красной армии должны были стать танковые корпуса. Такие соединения, в спешном порядке создаваемые по личному указанию И.В. Сталина, начали формировать весной 1942 года.
Согласно директиве Народного комиссариата обороны СССР № 724218сс от 31 марта 1942 года, за апрель 1942 года было сформировано четыре первых танковых корпуса. Каждое такое соединение состояло из управления (штат № 010/369), двух танковых бригад (штат № 010/345—010/352) и одной мотострелковой бригады (штат № 010/370—010/380). На 1 апреля 1942 года в составе подобного корпуса должно было насчитываться 5603 человека, 100 танков (20 KB, 40 Т-34, 40 Т-60), двадцать 76,2-мм орудий, двенадцать 45-мм противотанковых пушек, 20 37-мм зенитных орудий, 66 ПТР, четыре 120-мм миномета, 42 82-мм минометов и 539 автомашин.
Командирами первых четырех бронетанковых соединений были назначены: 1 тк — генерал-майор танковых войск М.Е. Катуков, 2 тк — генерал-майор танковых войск А.И. Лизюков, 3 тк — генерал-майор танковых войск Д.Н. Мостовенко; 4 тк — генерал-майор танковых войск В.А. Мишулин.
Танковые бригады включались в состав из числа уже сформированных и находящихся в резерве Ставки, мотострелковые бригады формировались заново.
Штатная структура всех новообразованных танковых корпусов была более чем странной: мизерное управление тк всего из 99 человек предназначалось скорее для координации входящих в него бронетанковых и мотострелкового соединений, также в танковых корпусах сначала отсутствовали разведывательные, «связные» и тыловые подразделения.
Уже в процессе формирования несовершенную штатную структуру стали изменять. Директивой НКО № 724485 сс от 15 апреля 1942 года в состав корпуса была введена третья танковая бригада той же «смешанной» организации, как и две первые. Теперь в тк уже насчитывалось всего 150 танков: 30 KB, 60 Т-34, 60 Т-60. Также в апреле 1942 года директивой заместителя НКО № Орг./1/2303 в состав тк и мотострелковой бригады корпуса по штату № 04/218 была введена инженерно-минная рота численностью 106 человек.
Всего менее чем через месяц после начала формирования первые четыре танковых корпуса были отправлены на фронты. В отличие от последующих танковых соединений их оснащение было достаточно однотипным: тяжелые танки KB производства ЧКЗ, средние танки Т-34–76, поступавшие с трех заводов (Уралвагонзавода — УВЗ, СТЗ и завода № 112 «Красное Сормово»), а также легкие танки Т-60 и новейшие Т-70. Особенно хорошо был укомплектован 1-й танковый корпус (формировался в Москве, в Серебряном Бору) — в его составе были только последние модели Т-34–76 УВЗ с новой формой башни (выпущены на Уралвагонзаводе в феврале — марте 1942 года), а также 4-й танковый корпус, имевший много легких Т-70, которые впервые массово намеревались использовать в операциях лета 1942 года.
