______________
* Применяемый Л. Бреннером термин «холокост» („Holocaust“) широко используется в западной и израильской литературе для обозначения предполагаемого массового уничтожения евреев Западной Европы германскими фашистами в период второй мировой войны, несомненно, имевшего характер геноцида. В марксистской литературе он не применяется вследствие того, что сионистские и просионистские деятели, историки и публицисты зачастую используют его для достижения своих политических целей. Термин «холокост» происходит от двух греческих слов: «холос» — «все» и «каейн» — «сжигать». Он применялся для определения жертвоприношения — сожжения (в первую очередь овец), практиковавшегося в течение столетий иудейскими жрецами в иерусалимском храме в честь бога Яхве. В последующем этот термин означал самопожертвование богу Яхве во имя блага иудеев.
Сионисты утверждают, что уничтожение гитлеровцами миллионов евреев означало некую «искупительную» жертву, определившую «неизбежность» воссоздания в Палестине государства Израиль. — Прим. ред.
1. СИОНИЗМ И АНТИСЕМИТИЗМ ПЕРЕД «ХОЛОКОСТОМ»
Начиная с Французской революции и кончая объединением Германии, а затем Италии, казалось, что будущее сулило продолжение освобождения еврейства вслед за дальнейшим развитием капитализма и его либеральных и модернистских ценностей. Даже русские погромы 80-х гг. прошлого века можно было рассматривать как последний вздох умирающего феодального прошлого, а не как предвестника того, что произойдет. Однако к 1896 г., когда Теодор Герцль опубликовал свою книгу «Еврейское государство», такой оптимистический сценарий уже не представлялся реалистически оправданным.
В 1895 г. он лично наблюдал, как парижская толпа вопила, требуя смерти Дрейфуса. В том же самом году он слышал неистовые аплодисменты венцев, принадлежащих «среднему классу: они приветствовали антисемита Карла Люэгера после того, как он одержал полную победу на выборах и стал бургомистром.
Зародившиеся в разгар ряда жестоких ударов, обрушившихся на евреев не только в отсталой России, но и в самих центрах промышленной Европы, требования современного сионизма были самыми благородными, какие можно себе только представить: избавление от тягот задавленного еврейского народа в его государстве. Но с самого начала в движении отразилось убеждение части еврейского среднего класса, что будущее принадлежит ненавистникам евреев, что антисемитизм неизбежен и естествен. Будучи твердо убежденной, что антисемитизм невозможно одолеть, новая Всемирная сионистская организация не вела с ним никакой борьбы*. Приспособление к антисемитизму — и прагматическое использование его для создания еврейского государства — стало главной хитрой уловкой движения, которое оставалось верным своим самым первоначальным концепциям до «холокоста» и на протяжении его. В июне 1895 г. Герцль сделал первую запись в своем новом сионистском «Дневнике», в которой была изложена следующая незыблемая аксиома сионизма:
«В Париже, как я говорил, я стал относиться более свободно к антисемитизму, который я теперь начал понимать исторически и прощать его. Прежде всего я признал пустоту и тщетность попыток «бороться» с антисемитизмом» 1.
_____________
* Используя сложную международную обстановку конца прошлого века, обострение классовой борьбы в ряде стран Европы, которую правящие круги пытались ослабить путем поддержки антисемитских настроений, и стремясь осуществить на практике положения книги Т. Герцля «Еврейское государство», сионисты создали на своем первом международном съезде в Базеле в августе 1897 г. Всемирную сионистскую организацию (ВСО). — Прим. ред.
_____________
В самом строгом смысле Герцль был человеком своего времени и класса — монархистом, убежденным, что самый лучший правитель — это «хороший тиран»2. В книге «Еврейское государство» он открыто провозглашал:
«Да, нынешние нации в действительности и не подходят для демократии, и я убежден, что они станут еще менее подходить для нее… Я не верю в политическую добродетель нашего народа, так как мы не лучше, чем остальная часть современного человечества» 3.
Его всеобщий пессимизм был причиной того, что он совершенно неправильно расценивал политическую обстановку конца XIX в. в Западной Европе. В частности, Герцль неправильно понял «дело Дрейфуса». Проведение суда втайне и твердость, с которой он настаивал на своей невиновности, убедили многих, что совершается несправедливость. Дело вызвало широчайшую поддержку среди неевреев. Короли обсуждали и опасались за здравомыслие Франции; евреи, проживающие в районе Припятских болот, молились за Эмиля Золя. Интеллигенция Франции встала на сторону Дрейфуса. Социалистическое движение повело за собой трудящихся.
Правое крыло французского общества было дискредитировано, репутация армии запятнана, позиции церкви были подорваны. Антисемитизм во Франции оказался в состоянии изоляции вплоть до завоевания страны Гитлером. Однако Герцль, самый знаменитый журналист в Вене, ничего не сделал для организации хотя бы одной демонстрации в защиту Дрейфуса. Обсуждая этот вопрос, он постоянно относился к нему как к ужасному примеру и никогда не видел в нем причину для сплочения. В 1899 г. буря протеста заставила пересмотреть дело в суде. Военный суд подтвердил виновность капитана голосами 5 за и 2 против, но нашел смягчающие обстоятельства и сократил приговор до 10 лет. Герцль, однако, усмотрел во всем этом лишь поражение и недооценивал значение, огромного сочувствия нееврейского населения к пострадавшему еврею.
«Если бессловесное животное мучали бы у всех на глазах, разве люди не выразили бы своего возмущения громкими возгласами? В этом состоит значение продрейфусских настроений в нефранцузсиих странах, если в действительности возмущение так широко, как считают евреи… Короче говоря, мы могли бы сказать, что несправедливость, совершенная в отношении Дрейфуса, настолько велика, что мы забываем, что имеем дело с евреем… найдется ли достаточно самонадеянный человек, который будет утверждать, что из любых семи человек двое или даже один благосклонно относится к евреям?.. Дрейфус представляет собой бастион, который был и по-прежнему является местом борьбы. Если нас не обманывают, то этот бастион потерян!» 4
Французское правительство лучше, чем Герцль, понимало действительное положение вещей и приняло меры к тому, чтобы подорвать дальнейшую агитацию, сократив срок заключения. В условиях успешной борьбы за Дрейфуса французское еврейство — как правое, так и левое — считало, что причастность к ней сионизма неуместна. Герцль яростно критиковал французских евреев в своем «Дневнике»: «Они ищут защиты от социалистов и тех, кто разрушает нынешний гражданский порядок… По правде говоря, они не являются более евреями. Разумеется, они не являются и французами. Они, вероятно, станут лидерами европейского анархизма»5.
Когда Карл Люэгер добился успеха в Вене, Герцль впервые получил возможность развить свою прагматическую стратегию непротивления антисемитизму в сочетании с эмиграцией части евреев в будущее еврейское государство. Победа демагога в Вене была первым большим успехом вновь возникших крайне антисемитских партий в Европе, но Габсбурги энергично противились новому выбранному мэру. Около 8 процентов их генералов были евреями. Евреи играли заметную роль как верноподданные режима в океане ирредентистских национальных меньшинств, раздирающих на части Австро-Венгерскую империю. Антисемитизм мог лишь создать новые проблемы для уже ослабленной династии. Император дважды отказывался утвердить Люэгера в должности.
Герцль был одним из немногих евреев в Вене, которые выступали за его утверждение. Вместо того чтобы попытаться организовать оппозицию христианско-социальному демагогу, он посетил 3 ноября 1895 г. премьер-министра графа Казимира Бадени и рекомендовал «смело» идти на примирение с Люэгером:
«Я полагаю, что избрание Люэгера в качестве мэра должно быть принято. Если Вы не сделаете этого первый раз, Вы не сможете утвердить его избрание на любых последующих выборах, и, если Вы не одобрите его в третий раз, на улицу придется выйти драгунам.
Граф улыбнулся и с насмешкой в голосе сказал: Вы так думаете!”»6
Нищенское существование евреев в габсбургской Галиции, а также дискриминация, их в России гнали их в Вену и далее в Западную Европу и Америку. Антисемитизм они привезли с собой в багаже. Новые иммигранты стали «проблемой» для правителей пригласивших их обществ и для уже проживающих там евреев, опасавшихся подъема местного антисемитизма. У Герцля был готовый ответ в связи с волной иммигрантов, который, как он полагал, доставит удовольствие как высшему классу^ местных евреев, так и правящему классу западного капитализма: он окажет им услуги, избавив их от забот о еврееях. Он писал Бадепи: «Я никоим образом не предлагаю эмиграции всех евреев… Государственный деятель-христианин, если он правильно поймет это дело, то через дверь, которую я стараюсь открыть для бедных масс евреев, он войдет в мировую историю»7.
