- Но какой бы способ переправы мы не предпочли, - сказал я детям, осмотрим сперва корабль и, не переставая думать о средстве переправы, соберем на палубе все вещи, которые могут принести нам пользу на земле.
Все разбрелись на поиски. Я прежде всего отправился в ту часть судна, где хранились продовольственные припасы, чтобы обеспечить нам первые средства к жизни. Фриц осмотрел кладовую для оружия и пороха и вынес оттуда ружья, пистолеты, порох, пули и дробь. Эрнест забрался в каморку плотника и вынес из нее разные инструменты и гвозди. Маленький Франсуа, младший из моих сыновей шести лет, также захотел показать нам свою заботливость и принес ящик, полный рыболовных крючков. Фриц и Эрнест посмеялись над ним, но я счел за лучшее не пренебрегать этой находкой, так как могло случиться, что мы будем вынуждены кормиться рыбной ловлей. Что же касается Жака, моего третьего сына, шалуна десяти лет, то он явился с двумя огромными бульдогами, которых он нашел запертыми в каюте капитана и которые, став покорными от голода, дозволили Жаку вести их каждого за ухо.
Жена сказала мне, что нашла корову, осла, двух коз, супоросую свинью, которым она дала есть и пить, именно вовремя, чтобы они не сдохли, так как бедные животные уже около двух суток оставались без пищи.
Таким образом, все, казалось мне, сделали полезные открытия, за исключением Жака.
- Ты привел нам, - сказал я ему, - двух страшных объедал, прокормление которых будет стоить многого, а между тем не принесет пользы.
- Я думал, папа, - ответил он, - что когда мы будем на земле, они помогут нам охотиться.
- Правда; но мы еще не на земле. Думал ли ты о том, как нам добраться до нее?
- Э, - отвечал он, - разве мы не можем переплыть в бочках, как прежде я плавал на пруду крестного папы.
- Мысль хороша! - воскликнул я. - Скорее примемся за работу.
Я тотчас же, в сопровождении детей, отправился в трюм, где плавало много больших пустых бочек. Я вытащил четыре такие бочки на ту часть палубы, которая находилась в уровень с поверхностью моря. Эти бочки были сделаны из крепкого дерева и стянуты железными обручами, и я признал их очень удобными для нашей цели. С помощью Фрица я начал распиливать их на две ровные половины.
Получив таким образом восемь чанов, которые мне очень нравились, мы поставили их рядом, и я стал искать гибкой доски, достаточно длинной, чтобы связать их, и которая, поднимаясь на обоих концах, могла бы образовать киль. Мы прибили чаны к этой доске и связали их между собой планками. Кроме того, чаны были охвачены со сторон двумя досками, которые сходились острием.
Скрепив все части, мы увидели в своем распоряжении судно, которое, по крайней мере, в тихую погоду, могло, на мой взгляд, служить безопасным средством к переправе.
Оставалось спустить это судно на воду, но оно было так тяжело, что мы даже соединенными силами не могли сдвинуть его с места.
Я упомянул, что в этом случае большую услугу оказал бы нам подъем с блоком. Фриц, который вспомнил, что видел где-то это орудие, отправился отыскивать его.
При помощи этого орудия мне удалось поднять нашу тяжелую постройку; Фриц подложил под нее валики, и тогда нам стало уже легко сдвинуть ее с места.
Дети изумились силе подъема. Я обещал пояснить им ее в первую свободную минуту, если удастся еще найти ее.
Несколько времени спустя наше судно соскользнуло с палубы так быстро, что мы лишились бы его, если б я не позаботился привязать его крепким канатом к одному из бревен корабля. Дети, увидев судно на воде, подняли восторженный крик. Я был менее доволен: на воде судно накренилось на один бок. На мгновение я отчаялся, но вскоре увидел, что могу поправить дело балластом.
И потому, схватив все тяжелые предметы, попадавшиеся мне под руку, я бросал их в чаны, и постепенно судно уравновесилось, так что дети готовы были сейчас же вскочить в него. Я удержал их от этого, боясь, чтобы слишком быстрым толчком они не опрокинули судна.
Нам недоставало еще весел. Фриц нашел четыре весла, забытые под парусом.
Вспомнив, что дикари, для удержания в равновесии своих пирог, употребляют шесты, я решился применить это средство и к нашему судну. Я взял два довольно большие куска реи и прикрепил их к концам лодки подвижно, чтобы они могли вращаться. К каждому концу этих шестов я привязал по пустому бочонку, которые должны были опираться на воду справа и слева. Поддерживаемое таким образом, судно должно было сохранять равновесие. Затем мы приготовили весла.
Эти различные работы были окончены так поздно, что нельзя было и думать пуститься в море в тот же день. И потому пришлось покориться необходимости провести еще одну ночь на разбившемся корабле. Когда это решение состоялось, жена подкрепила наши силы хорошим обедом, потому что в течение дня мы едва думали о том, чтобы по временам съедать кусок хлеба и выпить немного вина.
Более спокойный, чем накануне, я не решался однако лечь спать, не снабдив детей плавательными снаряжениями. Жене я посоветовал одеть мужское платье, которое, в случае беды, затруднило бы ее меньше женского. Сначала жене не хотелось подвергаться этому неприятному переодеванию, но вскоре она уступила моим доводам. Удалившись на время, она явилась в хорошеньком костюме гардемарина, который она нашла в одной из корабельных кают и который пришелся ей впору и к лицу.
После трудового дня, нами вскоре овладел сон.
Ночь прошла без неприятных приключений.
II
ПЕРЕПРАВА И ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НА СУШЕ
С восходом солнца мы все проснулись: и горе, и надежда коротают сон.
Вслед за общей утренней молитвой я сказал детям:
- Теперь, с Божьей помощью, мы попытаемся освободиться. Задайте скотине корму на несколько дней; если, как я надеюсь, наша переправа удастся, то мы можем возвратиться за ними. Затем соберите все, что может нам пригодиться на суше, и отважно в путь!
Прежде всего я погрузил бочонок с порохом, ружья, несколько пар пистолетов, пули, а также свинец и формочку для их отливки. Каждый из нас захватил сумку, наполненную съестными припасами. Я взял еще ящик с плитками бульона, другой с сухарями, чугунок, ножей, топоров, пил, клещей, гвоздей, буравчиков, удочек. Захватил я также парусины, чтобы изготовить из нее палатку.
Мы набрали столько вещей, что вынуждены были часть оставить, хотя я и заменил полезными предметами балласт, положенный накануне в чаны.
Когда мы собирались садиться в наше судно, петухи, протяжным криком, как бы прощались с нами. Жена сочла за лучшее взять их с собой, а равно кур, уток, гусей, голубей. Она поместила двух петухов и двенадцать кур в один из чанов, который я закрыл решеткой из перекрещивавшихся палочек. Гусям же, уткам и голубям я предоставил свободу, рассчитывая, что они сами достигнут берега, одни по воде, другие летом.
Дети уже уселись в указанном им порядке, когда жена возвратилась с корабля, неся под мышкой грузный мешок, который она положила в чан, занятый маленьким Франсуа. Тогда я не обратил внимания на этот мешок, думая, что предусмотрительная мать взяла его только для того, чтобы устроить ребенку удобное сиденье.
Когда только я увидел, что все уселись, я перерезал сдерживающий лодку канат, и мы принялись грести к берегу.
В первом чане сидела жена, во втором маленький Франсуа. Третий чан был занят Фрицем. Средние два чана содержали порох, оружие, парусину, инструменты, продовольственные запасы и живность. В шестом чане сидел Жак, в седьмом Эрнест, а я занял последний и, держа руль, направлял наше судно. Подле каждого из нас было по одному из плавательных поясов из кувшинов и бочонков, которые должны были служить в случае какого-либо несчастного приключения.
Собаки были слишком толсты, чтобы благоразумие дозволяло взять их с собой, и мы оставили их на корабле. Увидев, что мы уезжаем, они стали выть; наконец они решились прыгнуть в воду и вскоре нагнали нас. Опасаясь, чтобы переправа не превысила их силы, я дозволял им по временам класть передние лапы на выставлявшиеся за судно шесты и прикрепленные к нам бочонки. Добрые животные вскоре освоились с этим приемом и таким образом могли следовать за нами без истощения сил.
Море волновалось слабо, небо было чистое, солнце сияло. Мы гребли дружно; нам благоприятствовал прилив. Кругом нас плавали ящики, бочки, тюки, снесенные волнами с разбившегося корабля. Фрицу и мне удалось захватить баграми и привязать к нашему плоту некоторые из этих бочонков. Жена, положив руку на голову своего младшего дитяти и подняв глаза к небу молилась.
Переправа совершилась счастливо; но чем более мы приближались к берегу, тем более он казался нам пустынным и диким. Взору нашему представлялась только серая полоса голых скал.
Но Фриц, который обладал прекрасным зрением, уверял, что видит деревья и между ними пальмы. Лакомка Эрнест радовался при мысли о предстоящей возможности есть кокосовые орехи, о которых он читал, что они гораздо вкуснее растущих в Европе.
