Рис. 7. Границы древнейшей Русской земли. 1 — по А. Н. Насонову; 2 — по Б. А. Рыбакову.
В XI–XII вв. очерченную область называли Русью или «Русской землей» лишь по традиции, бывшей, однако, очень прочной, свидетельствующей о том, что «Русская земля» в «узком смысле» в свое время была понятием устойчивым и общеупотребительным. Реальная «Русская земля» существовала в течение последних столетий I тыс. н. э.
Б. А. Рыбаков полагал также, что свидетельства летописи позволяют выделить в составе «Русской земли» ее основную часть — «Русь внутри Руси». Это были, по его мнению, Киевщина и примыкающие к ней с юга земли по р. Роси — Поросье.
Выясняя вопрос о руси и пределах ее древнейшей земли, Б. А. Рыбаков обратился к среднеднепровским материалам третьей четверти I тыс. н. э., известным в литературе как «древности антов». Такое имя было присвоено им в 20-х годах А. А. Спицыным.[60] «Древности антов» — это предметы убора и украшения из бронзы и серебра: пальчатые, антропоморфные и зооморфные фибулы, височные кольца, браслеты, подвески, поясные наборы и др., встречающиеся на территории лесостепного Среднего Поднепровья. Нередко они составляют клады, происходят из погребений; имеются находки отдельных вещей. Это предметы повторяющихся, вполне определенных типов, в том числе и таких, какие в других местах не встречаются. Их время А. А. Спицын определял VI–VII вв. Он справедливо отметил, что в комплексе эти древности заметно отличаются от того, чем характеризовалась в это время культура кочевников (аваров, аланов, болгар, хазар), и приближаются в некоторых отношениях к соответствующим древностям славянского средневековья. Отсюда, а также из локализации данных вещей в Среднем Поднепровье последовало предположение, что это древности славянские, антские.
За четверть века, отделяющую работу Б. А. Рыбакова от исследования А. А. Спицына, состав «древностей антов» пополнился новыми находками, в том числе несколькими богатыми кладами. Они еще определеннее обрисовали пределы бытования этого вида древностей. На правом берегу Днепра «древности антов», в частности ряд кладов, происходят главным образом из области бассейна двух днепровских притоков — Роси и Тясмина. В Левобережье они рассеяны по всей лесостепной полосе: по притокам Днепра южнее поречья Десны и Сейма, доходя на востоке до верховьев Северского Донца. Если сравнить область распространения этих древностей с картиной расселения антов, нарисованной древними авторами, то они далеко не совпадают. Древние авторы сообщают, что анты обитали на широких пространствах от Днестра до Днепра и далее к востоку. Область спицынских «древностей антов» могла быть не более чем северо-восточной окраиной антских земель. Совсем к другому результату приводит сопоставление археологической карты «древностей антов» с очерченными выше границами древнейшей Русской земли. Они в основных чертах совпадают. Особенно убедительным является их соответствие в Правобережье. Здесь, недалеко от Днепра и Роси, начиналась земля древлян, лежащая за пределами «Русской земли». На древлянской территории «древности антов» не были обнаружены. Можно указать лишь одно существенное отклонение археологической карты и карты «Русской земли»: «древности антов» почти не распространяются к северу от линии Нижняя Десна — Сейм, за пределами которой лежала значительная, но несомненно окраинная часть древнейшей Руси.
На основании сопоставления карт — археологической и исторической — Б. А. Рыбаковым был сделан вывод, что обрисованным выше вещам имя «древности антов» было присвоено ошибочно. Их владельцами были не анты, бушевавшие на Дунае и объединявшие восточные славянские племена на огромных пространствах, а лишь одна из групп восточного славянства — древние русы, и вещи эти следует называть не «древностями антов», а «древностями русов». В предварительной форме эта мысль была высказана Б. А. Рыбаковым еще в 1949 г. в статье, посвященной публикации Нового Суджанского клада.[61]
Такому выводу вполне соответствуют соображения хронологического порядка. По имеющимся сейчас данным, древности, о которых здесь идет речь, относятся к значительному отрезку времени. Б. А. Рыбаков определяет его как V–VII вв., указывая, что большинство находок относится ко второй половине этого периода. Следовательно, только ранняя, сравнительно малочисленная группа древностей синхронична антскому времени (имя антов в последний раз упоминается под 602 г.), большинство же вещей принадлежит к последующему периоду — тем столетиям, к которым можно отнести древних русов — создателей первого восточнославянского государства на Днепре.
Со всем этим нельзя не согласиться. Более того, несомненно, что наиболее поздние категории «древностей русов» (бывших «древностей антов») относятся к началу VIII в., смыкаясь с древнерусскими средневековыми древностями, что еще теснее связывает их с русами и их древней землей.
Рассматривая «древности русов», Б. А. Рыбаков обратил внимание на то, что в их составе можно выделить четыре группы предметов. Первую составляют вещи нехарактерные, распространенные в это время повсюду на юге Восточной Европы, в частности и у кочевников. Это главным образом разнообразные бляшки, служившие украшением пояса, а также бусы из разноцветной пасты, изготовлявшиеся где-то на юге и распространявшиеся на широком пространстве путем торговли. Далее, среди «древностей русов» имеются вещи, находимые преимущественно в границах «Русской земли»: таковы прежде всего пальчатые фибулы, которых совсем нет в степи. Они свидетельствуют об определенном типе одежды, распространенном в то время среди оседлых племен, но незнакомом кочевникам. Третью группу составляют предметы, характерные в основном для западных частей «Русской земли» — Правобережья. Это зооморфные и антропоморфные фибулы и проволочные височные подвески, один конец которых образует плоскую спираль. Наконец, имеются вещи, встречающиеся только в восточных частях «Русской земли» — двухспиральные (очковидные) височные подвески и круглые медальоны.
На основании всего этого Б. А. Рыбаковым была высказана интересная гипотеза о племенном составе древнейшей Руси. Русы, предполагает он, жили тогда на Днепре между полянами и уличами. Их основная территория находилась в поречье двух правобережных днепровских притоков — Роси и Тясмина, там, где сосредоточена топонимика с корнями «рос» и «рус» (Рось, Росава, Ростовица, Русская Поляна между Днепром и Тясминым, Переяславль-Русский на левом берегу Днепра). Это и была «Русь внутри Руси».
Русам принадлежали древности с зооморфными и антропоморфными фибулами и односпиральными височными кольцами. Ими были зарыты в землю знаменитый Мартыновский клад, найденный на Роси, клад из с. Хацки, клад из с. Малый Ржавец и др. На вещах Мартыновского и Хацковского кладов имеются изображения тамги той же схемы, как известные «знаки Рюриковичей». Поселением русов было Пастырское городище в бассейне Тясмина, где найдено большое количество фибул, височных колец и других характерных предметов убора и украшений VII–VIII вв. Возможно, что древним центром русов был город Родня, находящийся около устья р. Роси, где также были сделаны соответствующие находки.
Восточнее русов, в глубинах лесостепного Левобережья, лежала область еще одного «племени», оставившего клады и другие находки, особенностью которых было наличие двухспиральных височных подвесок. По мнению Б. А. Рыбакова, эти украшения являются непосредственным генетическим предшественником северянских спиральных височных колец XI–XII вв. Здесь, на востоке Среднего Поднепровья, жили древние северяне — север.
Им принадлежали Новый Суджанский клад, клад из Новой Одессы, Колосковский клад и др.
Северными соседями древнейших русов были поляне. Граница между ними и русами, как предполагает Б. А. Рыбаков, проходила по водоразделу Роси и более северного правого притока Днепра — р. Красной. В земле полян, в частности на территории Киева, также известны находки вещей третьей четверти I тыс. н. э. типа «древностей русов». Но особенно характерными для древнейших полян в ранний период являлись, по Б. А. Рыбакову, вещи с эмалью северных типов. Такое предположение было высказано им впервые в 1947 г.[62] Территория полян определялась тогда несколько иначе, чем в работе «Древние русы». Она включала в свои границы и Поросье, и бассейн Тясмина. Русы и поляне выступали в работе 1947 г. недифференцированно («поляне-русь»). Теперь, в работе 1953 г., те и другие определились. Поляне и русы отличались друг от друга по предметам убора и украшениям, указывающим на различные связи. «Жители Киевщины, носители эмалевых фибул (поляне, — П. Т.), были связаны с землями радимичей, вятичей, кривичей и литовцев». Вещи из земли русов «свидетельствуют о постоянных связях со степью, с лежащими по ту сторону степи городами Причерноморья».[63]
