Это происшествие натолкнуло Видмана на мысль провести эксперимент с выхлопными газами. Что он и проделал в Могилеве, к востоку от Минска: присоединив шланг с одной стороны к выхлопной трубе автомобиля, он провел этот шланг в кирпичный подвал городской психиатрической больницы. Группу пациентов заперли в этом подвале и завели мотор автомобиля, к которому вел этот шланг. Вначале эксперимент у нацистов, с их точки зрения, не удался: в помещение попало недостаточно газа для того, чтобы погибли все жертвы. Но затем ситуацию «исправили», заменив легковую машину грузовиком. На этот раз эксперимент, с нацистской точки зрения, оказался успешным. Видман изобрел дешевый и эффективный способ уничтожения людей, который бы уменьшил психологическое воздействие совершаемого преступления на убийц.
Таким образом, осенью 1941 года Видман инициировал радикальные изменения в процессе геноцида на востоке. Но как и когда было принято решение о том, что Освенцим станет неотъемлемой частью массового уничтожения евреев? До сих пор в этом нет ясности. Во многом этот процесс усложняют показания Хесса. В них он не только пытался представить себя жертвой требований Гиммлера и некомпетентности своих подчиненных, но и все время путался в датах. В своих показаниях Хесс заявляет следующее: «Летом 1941 года Гиммлер вызвал меня и сказал: “Фюрер приказал приступить к окончательному решению еврейского вопроса, и мы должны выполнить поставленную нам задачу. Для этой цели я выбрал Освенцим, поскольку там существует удобная транспортная развязка, и это место довольно изолированно от остального мира”»68.
Хесс действительно был на приеме у Гиммлера в июне 1941 года: показывал рейхсфюреру СС, как продвигается план построения Освенцима в свете договоренностей с I. G. Farben о расширении. Но крайне маловероятно, что ему на той же встрече сообщили о том, что Освенцим станет частью «окончательного решения». Во-первых, не существует каких-либо доказательств того, что «окончательное решение», подразумевающее уничтожение евреев в лагерях смерти, вообще планировалось в тот момент. Встреча с Гиммлером состоялась еще до того, как начались первые расстрелы айнзатцгруппами мужчин-евреев на востоке, а затем, в конце июля, началась кампания массовых убийств. Во-вторых, Хесс противоречит сам себе, добавляя, что «на тот момент в Генерал-губернаторстве уже существовало три других лагеря смерти: Белжец, Треблинка и Собибор». Но на самом деле ни один из этих лагерей еще не существовал летом 1941 года, все они появились уже в 1942 году, причем отнюдь не в начале его.
Некоторые ученые все же полагают, что, несмотря на все противоречия в своих показаниях, Хесс вероятно все же во время встречи с Гиммлером в июне 1941 года получил приказ: создать в Освенциме некие возможности для массового уничтожения людей. Но те данные, которые существуют на сегодня касаемо создания оборудования для уничтожения людей в лагере летом и ранней осенью 1941 года едва ли подтверждают, что эта проблема обсуждалась на встрече с Гиммлером в июне. Самое правдоподобное объяснение несоответствий в показаниях Хесса – возможность того, что он просто перепутал даты. Беседа с Гиммлером вроде той, что описана в его показаниях, скорее всего, действительно имела место, но не в 1941 году, а годом позднее.
Все это ни в коем случае не означает, что летом 1941 года в Освенциме не происходили массовые убийства. Проведя чистку всех больных заключенных в рамках программы 14 f13, а также расстреляв в каменоломнях всех советских комиссаров, власти Освенцима столкнулись с той же проблемой, что и айнзатцгруппы на Восточном фронте: необходимостью найти более эффективный способ уничтожать людей. Решение, похоже, было найдено в конце августа или начале сентября, в тот момент, когда Хесса не было в лагере. Карл Фрич, заместитель коменданта лагеря, решил найти новое применение для пестицида, используемого для борьбы с насекомыми в болотистой местности вокруг лагеря – это была соль цианистоводородной кислоты (цианид). Этот пестицид продавался в банках, и назывался он «Циклон Б». Фрич в Освенциме совершил тот же «полет мысли», что и Видман на Восточном фронте. Если «Циклон Б» можно использовать для уничтожения вшей, то почему его нельзя использовать для уничтожения человеческих «паразитов»? А поскольку блок 11 уже был местом казней внутри лагеря, и его подвал был герметично изолирован, то он естественно стал самым подходящим местом для того, чтобы провести эксперимент.
Освенцим в то время был не тем местом, где подобную акцию можно было провести тайно. Расстояние между бараками составляло всего несколько метров, а слухи легко распространялись. Поэтому об эксперименте Фрича всем было известно с самого начала. «Я видел, как туда возили на тачках землю, чтобы изолировать окна, – рассказывает Вильгельм Брассе. – Затем в один прекрасный день я увидел, как начали выносить тяжелобольных на носилках из госпиталя и относить их в блок 11». Кроме больных довольно предсказуемо в блок 11 отправили и тех, кто относился к другой категории заключенных, выбранных руководством Освенцима для убийства – советских комиссаров. «Советских военнопленных согнали в подвал, – рассказывает Август Ковальчик. – Но оказалось, что газ не сработал как надо, и многие из них на следующий день были еще живы. Тогда концентрацию газа усилили, добавив еще кристаллов пестицида».
Когда Хесс вернулся, Фрич доложил ему о проведенном эксперименте. Хесс лично присутствовал при следующем отравлении заключенных газом. «Надев противогаз, я наблюдал за тем, как они умирали. Как только в переполненную камеру подавали «Циклон Б», смерть наступала почти мгновенно. Короткий вскрик задыхающихся – и все кончено». Правда, доказательства свидетельствуют, что смерть заключенных в блоке 11 была далеко не «мгновенной». Однако для нацистов в любом случае использование газа «Циклон Б» в Освенциме существенно упрощало процесс уничтожения людей. Убийцам больше не нужно было смотреть в глаза своим умирающим жертвам. Хесс писал тогда, что он очень «рад» тому, что нашли такой способ убийства, который избавит его от нужды устраивать «кровавую бойню». Но он ошибался. Настоящая кровавая бойня только начиналась.
Глава 2
Приказы и личная инициатива
Седьмого апреля 1946 в рамках нюрнбергского процесса американский психолог доктор Густав Гилберт проводил допрос Рудольфа Хесса. «Вам никогда не приходило в голову, – спросил Гилберт Хесса, – отказаться выполнять приказы Гиммлера, касаемые так называемого “окончательного решения”»?1 – «Нет, – ответил Хесс, – учитывая всю ту подготовку, которую мы получили, сама мысль отказаться выполнять приказ никогда не приходила нам в голову, вне зависимости от содержания приказа… Я думаю, вы просто не понимаете, в каком мире мы жили. Естественно, я обязан был подчиняться приказам».
Таким образом, Хесс недвусмысленно ставит себя в один ряд с той массой немецких солдат, которые после поражения в войне хотели, чтобы весь мир думал, что они были просто роботами, слепо выполнявшими любые приказы, независимо от своих личных чувств и взглядов. Но на деле Хесс далеко не был безотказным автоматом. На протяжении последних шести месяцев 1941 года и первых шести месяцев 1942 года он продемонстрировал недюжинную изобретательность. Не просто выполнял приказы, но и проявлял собственную инициативу, чтобы увеличить «производительность» процесса уничтожения заключенных в Освенциме. В тот решающий период так думал и действовал не только Хесс: многие другие нацисты также сыграли свою зловещую роль. Этот фактор стал необычайно важным в развитии процесса уничтожения: ему очень способствовали различные инициативы, проявленные функционерами, начиная с самого низа нацистской иерархической лестницы. Когда война закончилась, Хесс и сотни других нацистов пытались убедить весь мир в том, что только один человек принимал все решения – Адольф Гитлер. Но «окончательное решение еврейского вопроса» было коллективным делом очень многих людей. И лучше всего это иллюстрирует пример того, как принималось решение о депортации немецких евреев осенью 1941 года.
Война против Советского Союза, которая началась в июне того года, привела к самому радикальному решению созданной самими же нацистами «еврейской проблемы»: начались расстрелы еврейских мужчин, женщин и детей на территории Советского Союза. Но евреи Западной Европы и Германского рейха жили еще относительно спокойно, и та бойня, что происходила на востоке, их пока не затрагивала. Нацисты предполагали всех этих евреев «отправить на восток», как только окончится война, что по оптимистическим оценкам Гитлера, Гиммлера и Гейдриха должно было произойти где-то осенью 1941 года. Что должно было произойти со всеми этими евреями после отправки на восток «после окончания войны», не совсем было ясно, поскольку тогда еще не существовало лагерей смерти, готовых их принять. Скорее всего, их послали бы в трудовые лагеря, расположенные в самых отдаленных районах оккупированного нацистами Советского Союза. Там все равно продолжался бы геноцид еврейского народа, просто он длился бы гораздо дольше, нежели убийства в газовых камерах концентрационных лагерей в Польше.
