Вокруг Управления делами Совнаркома стали вырастать здесь же, в Смольном, временные управленческие аппараты других комиссариатов. Первый комиссариат, который мы здесь организовали, был Комиссариат по иностранным делам, на что толкала нас сама жизнь, так как необходимо было организовать прием дипломатических иностранцев из всех посольств, которые к нам почти ежедневно валили валом.
Возникла необходимость организовать Комиссариат финансов. В комиссары финансов был выдвинут тов. Менжинский. Его назначение состоялось поздно вечером. Тов. Менжинский был в то время чрезвычайно переутомлен работой. Для того чтобы немедленно привести в исполнение предписание правительства, он с одним из товарищей принес большой диван, поставил его около стены тут же, в Управлении делами, и крупно написал на писчем листе бумаги: «Комиссариат финансов». Укрепив эту надпись над диваном, он лег спать на диван, мгновенно заснул, и его спокойное похрапывание разносилось по Управлению делами Совнаркома.
Владимир Ильич вышел из кабинета, и я сказал ему:
— Смотрите! У нас уже организован и второй комиссариат, и тут же, близехонько. Позвольте вас познакомить с ним, — и я подвел Владимира Ильича к дивану, на котором тов. Менжинский блаженно спал.
Владимир Ильич прочел надпись, увидел спящего комиссара, самым добродушным образом расхохотался и заметил, что это очень хорошо, что комиссары начинают с того, что подкрепляются силами.
Так, шаг за шагом, мы создали советский аппарат, который вскоре заработал довольно четко.
Бонч-Бруевич В. Д.
Воспоминания о Ленине,
М., 1965, с. 118—120.
C. С. Пестковский. В Госбанк с Менжинским
Я освободился от должности комиссара телеграфа, получив отпуск от Дзержинского. Поехал в Смольный к Ильичу, предложил себя в «работники». Ильич выслушал меня внимательно, улыбнулся… и сказал: «Работа, без сомнения, для вас найдется. Например, в Наркомвнуделе. Подождите приезда наркома, тогда устроим вас наверняка».
Я решил ждать. Сперва уселся в коридоре на скамейке, около кабинета Ильича. Место было очень удобное для наблюдений. В кабинет Ильича перла разная публика из Питера и приезжие. Но вскоре этот способ ожидания надоел мне, я открыл двери в комнату, находящуюся против кабинета Ильича, и вошел туда.
Комната была довольно большая. В одном углу работал у стола секретарь Совнаркома Н. П. Горбунов. При другом столике товарищи Залкинд и Поливанов допрашивали только что арестованного крупного чиновника бывшего министерства иностранных дел. Дальше на диване полулежал с утомленным видом товарищ Менжинский, Над диваном красовалась надпись: «Комиссариат финансов».
Я уселся около Менжинского и вступил с ним в беседу. С самым невинным видом товарищ Менжинский расспрашивал меня о моем прошлом и полюбопытствовал, чему я учился.
Я ответил ему, между прочим, что учился в Лондонском университете, где в числе других наук штудировал и финансовую науку.
Менжинский вдруг приподнялся, впился в меня глазами и заявил категорически:
— В таком случае мы вас сделаем управляющим Государственным банком.
Я испугался и ответил ему, что у меня нет никакой охоты занять этот пост, так как это совершенно не по моей части. Менжинский попросил меня обождать и вышел из комнаты. Через некоторое время вернулся с бумагой, в которой за подписью Ильича удостоверялось, что я и есть управляющий Госбанком.
Я еще больше опешил и стал просить Менжинского об отмене постановления. Но он остался непоколебимым, а затем он мне объяснил положение. Дело в том, что нам до зарезу нужны деньги, хотя бы несколько миллионов. Государственный банк и казначейство бастуют, я: легальным образом денег получить нельзя. А финансовое дело — дело тонкое, и поэтому нужно соблюсти формальности. Единственный способ — сменить «головку» банка и затем взять деньги.
Услышав, в чем заключается моя главная задача, я немного успокоился. Вскоре мы с Менжинским стали снаряжать экспедицию в банк. Подготовились мы тщательно…
С нами отправился товарищ Подвойский, распорядившись предварительно придвинуть к зданию банка батальон матросов для того, чтобы сменить охраняющий банк караул из Семеновского полка.
Когда мы приехали в банк, нам представилась картина, напоминающая мне мое пребывание на телеграфе. Служащие толпились массами по коридорам; из их толпы падали по нашему адресу разные словечки. Мы направились прямо в кабинет управляющего. Там мы застали совет банка в полном сборе, за исключением самого управляющего, господина Шилова. Совет представлял из себя кучку почтенных стариков, перед которыми я чувствовал себя как ученик на экзамене. Менжинский твердым голосом прочел «декларацию Наркомфина», где служащим предписывалось стать на работу; отказывающимся грозила отставка с посылкой на фронт военнообязанных. Наша декларация была воспринята враждебными возгласами. Когда затем Менжинский заявил, что Шипов устраняется, а на его место назначаюсь я, галдеж усилился: совет заявил, что подает в отставку. Поспорив еще пару минут, мы все удалились.
Единственным элементом в Государственном банке, который оказал нам сочувствие и некоторую поддержку, были курьеры и низшие служащие.
Мы покинули банк и возвратились в Смольный, не добившись пока ничего. Этот… дебют так обескуражил меня, что я опять стал налегать на Менжинского, прося освободить меня от непосильного бремени. Два дня спустя Менжинский уступил — вместо меня управляющим банком был назначен товарищ В. В. Осинский.
Пролетарская революция,
1922, № 10, с. 99—101.
А. М. Гиндин. Против саботажа
Истекли семь дней после победы Великой Октябрьской социалистической революции, после создания Советского правительства. Прошли напряженные дни подавления юнкерского мятежа и разгрома войск Керенского и Краснова, наступавших на Питер. В Москве добивали остатки сил контрреволюции. Совету Народных Комиссаров требовались деньги, но ни одной копейки из банка и казначейства он не мог получить.
В эти трудные дни Центральный Комитет партии большевиков и Совнарком не имели возможности заняться подбором кадров, более или менее подготовленных для быстрого овладения всем сложным аппаратом Госбанка. Народный комиссариат финансов состоял, по существу, из одного товарища Менжинского.
В ответ на первую попытку большевиков (предписание Совнаркома от 30 октября об открытии на его имя текущего счета) получить деньги для нужд Советского правительства буржуазная и меньшевистско-эсеровская печать подняла шум, клеветнически обвиняя большевиков в том, что они якобы хотят ограбить Госбанк. Комиссару банка Морозову, рассказывавшему на заседании Петроградского Совета 2 ноября о положении в банке, пришлось опровергать клеветнические слухи о том, что народные комиссары взяли из банка миллион рублей для собственных нужд.
Чиновники министерства финансов, Госбанка не оформляли никаких документов Советского правительства. Чтобы заставить их выполнять распоряжения Советской власти, были предприняты меры воздействия на руководителей министерства финансов и Госбанка: предписания, уговоры, угрозы ареста. Не поставив Госбанк на службу новой власти, нельзя было осуществлять основные мероприятия по социалистическому преобразованию страны, нельзя было руководить хозяйством. В Совнаркоме и комиссариатах не было средств, нечем было платить служащим, начавшим работать в новых советских аппаратах.
4 ноября из министерства финансов в Смольный были доставлены пять руководящих работников министерства: три товарища министра — М. И. Фридман, С. А. Шателен и В. В. Кузьминский, директор департамента Государственного казначейства Г. Д. Дементьев и директор Кредитной канцелярии К. С. Замен. Их привели в комнату № 63, где помещались Управление делами Совнаркома и Народный комиссариат финансов. Менжинский потребовал от них оформить выдачу денег для нужд правительства. Однако все три товарища министра отказались это сделать.
После этого Менжинский попытался воздействовать на управляющего Госбанком И. П. Шипова, чтобы заставить его оформить деньги для Советского правительства. В тот же день 4 ноября Шипова арестовали и привезли в Смольный[51]. Но он также отказался выдать деньги…
Руководители министерства финансов, Госбанка… выполняли волю подпольного контрреволюционного центра и помогали ему выкачивать народные деньги из Госбанка.
Не добившись результатов в переговорах 4 ноября с товарищами министра и Шиповым об оформлении выдачи денег для нужд Совнаркома, товарищ Менжинский сделал попытку получить деньги непосредственно в Госбанке. В понедельник 6 ноября к концу дня он предъявил руководителям банка письменное требование от имени Советского правительства о выдаче 10 миллионов рублей ему, заместителю народного комиссара по министерству финансов В. Р. Менжинскому, в фонд Совета Народных Комиссаров на экстраординарные расходы. Он потребовал, чтобы эта сумма была переведена на текущий счет Совета Народных Комиссаров, который необходимо открыть в Государственном банке.
