Рузвельт всегда с опаской относился к подобным настроениям»[118]. И его можно понять. Дальнейшее расширение затратного бюрократического сектора ставило финансы на грань краха или требовало кардинального переустройства всей экономики на нерыночных основаниях.
Всего в общественных работах в начале 1934 г. участвовало около 5 млн. человек. На эти нужды было потрачено 3,3 млрд. долл. И это было только одной из крайне затратных программ Рузвельта. Зимой 1933–1934 гг. действовала также администрация помощи, которая оказывала прямую поддержку безработным и бездомным, создавая для них рабочие места, организуя бесплатное питание и медицинскую помощь. Администрация гражданских работ во главе с Г. Гопкинсом заняла 4 млн. безработных, поддерживала жизнь 20 миллионов человек, потратила 1,5 млрд. долл. на строительство дорог, школ, аэродромов. Проблема безработицы если и не была решена, то потеряла былую остроту. Всего на общественные работы привлекли 10 млн. человек, на них было затрачено 16 млрд. долл.
Разрастание администраций привлекло на сторону Рузвельта значительную часть среднего слоя, прежде всего общественно-активную часть интеллигенции, перед которой открылась возможность получить работу — в том числе и в аппарате новых администраций. Интеллигенция шла в технократы. Но основная масса среднего класса стала чувствовать себя обманутой: «часть средних слоев, связанная с мелким бизнесом, поначалу поверившая обещанию Вашингтона восстановить права „независимого предпринимательства“ и „честную конкуренцию“ путем ограничения произвола крупного капитала, вскоре убедилась, что правительство, во-первых, бессильно приостановить процесс концентрации экономической мощи и, во-вторых, не склонно этим заниматься»[119].
Действительно, НИРА вел именно к концентрации. Переход «прогрессистской» интеллигенции в массе своей на сторону президента оставил протест средних слоев без интеллектуального лидерства, что облегчило властям задачу борьбы с этой угрозой.
Чтобы получить средства на все администрации и помощь обедневшему народу, иные правительства печатали деньги, обесценивая доходы населения. Чтобы восстановить банковскую систему, Рузвельт добился единовременного выпуска 2 млрд. долларов. Дальнейший выпуск денег мог привести к неуправляемой инфляции. Рузвельт провел девальвацию доллара, которая ослабила финансовый капитал. Ведь долги банкам исчислялись в долларах. Производственный капитал и фермеры, производители конкретной продукции выиграли. В то же время в своих поисках денег на реформы президент сумел избежать неуправляемой инфляции, хотя и сделал доллар менее устойчивым, не опирающимся на «золотой стандарт». Но в тех условиях это было меньшее из зол. «Рузвельт достиг умеренной степени быстрого оздоровления, отчасти отказавшись от „золотого стандарта“, отчасти создав возможности для будущей инфляции»[120], — комментирует Ф. Фрейдел первые последствия финансовой политики президента. Однако постоянная инфляция мешает производству и обесценивает зарплаты. Поэтому далее Рузвельт пошел другим путем — почти советским. Была введена государственная монополия на золото.
Денег на президентские программы не хватало. Рузвельт отказывался удовлетворить требования ветеранов выплатить «бонус» (денежное вознаграждение). Ветераны, особенно голосовавшие за Рузвельта, считали себя обманутыми. В мае 1933 г. они снова пошли на Вашингтон, готовые к столкновениям с полицией. Это могло нанести сильнейший удар по авторитету ФДР. Но он лучше Гувера понимал психологию масс. Рузвельт предоставил участникам похода военный лагерь, помещения и трехразовое питание. Апогеем стал визит жены Рузвельта Элеоноры в лагерь. «Контраст был очевиден: Гувер выслал против них армию, а Рузвельт прислал жену»[121]. Пособия им не дали, но ветераны стали с энтузиазмом записываться в ССС, где им отводились командные должности. Вместо подачек ветераны получили государственную работу. Начался исход безработных в леса. Количество недовольных, готовых к социальной конфронтации людей в городах резко уменьшилось. До второй мировой войны через лагеря ССС прошло 3 млн. человек.
Оздоравливая социальную обстановку в городах, Рузвельт не всегда делал это за счет приобщения граждан к здоровому образу жизни. Так, он отменил сухой закон, подорвав тем самым теневой рынок мафии. Теперь работники этого сектора выходили из «тени». Противникам «спаивания населения» президент отвечал: «потребность в рабочих местах на разрешенных законом вино-водочных заводах сделали морализм слишком дорогим удовольствием»[122].
Еще одним проектом Рузвельта стала администрация реки Теннеси (ТВА). Это была попытка объединить два направления реформ — управление рыночной экономикой со стороны государства и общественные работы по обустройству США. Для начала Рузвельт решил попробовать это соединение на местном уровне, а потом распространить опыт на другие регионы США. ТВА представляла собой принадлежавшую государству корпорацию, которая развернула строительство электростанций на Теннеси и продажу электроэнергии. В XX веке экономику контролирует тот, кто контролирует источники энергии. Не случайно и Ленин начинал индустриализацию с электрификации. В США государство является мотором технической модернизации, плодами которой затем пользуется частный капитал. Но в начале пути капитал был не в восторге: конкуренция со стороны государства сбила цены на энергию в этом регионе. Электроэнергетические монополисты протестовали. Само государство нарушало им же установленные правила «честной конкуренции» (то есть прекращения конкуренции путем раздела рынков).
На полученные ТВА средства строилась новая инфраструктура Среднего запада США, оказана помощь фермерам, остановлена эрозия почвы, которая превращала в пустыню эти некогда процветающие регионы.
Рузвельт мог предъявить результат. Но его подарок принимали без восторга. Пресса обвиняла президента во введении государственного социализма в бассейне Теннеси как преддверии огосударствления всех Соединенных штатов. Возражая догматикам либерализма, Рузвельт призывал к прагматизму: «Называйте ТВА хоть рыбой, хоть мясом, но оно удивительно вкусно для жителей долины Теннеси»[123]. Но от дальнейшего распространения опыта ТВА Рузвельт отказался.
Параллельно решалась проблема фермеров. 12 мая 1933 г., за день до объявленного начала всеобщей крестьянской забастовки, актом о регулировании сельского хозяйства (ААА) была создана Администрация по регулированию сельского хозяйства (тоже ААА), которая распределяла рынки сбыта продуктов, добиваясь сокращения «лишнего» производства. Фермерам предоставлялись премии за незасеянные площади, компенсации за забой скота. Было забито около 30 миллионов голов скота (то же самое тремя годами ранее по другим причинам и с другими результатами происходило в СССР во время коллективизации). Власти, оплатившие этот коровий геноцид, не решились направить полученное мясо на помощь голодающим — это могло сбить цены, которые желательно было вернуть к довоенному уровню. Мясо уничтожали. Трактора перепахали 10 млн. га уже засеянных пространств, уничтожая результаты фермерского труда.
Доходило до принудительного уничтожения посевов и скота, чтобы от избытка продуктов не падали цены на них. Сохранение уровня цен спасало фермеров от разорения. Но не проще ли было дотировать их труд за счет инфляции? В дальнейшем правительства стран Запада примеряли именно этот метод, не повторяя рузвельтовского варварства.
Под угрозой крестьянской войны фермерское лобби победило финансовое — цены на сельскохозяйственную продукцию были искусственно повышены, фермерские долги, составлявшие 12 млрд. долларов, частично обесценены, а частично погашены государством.
Помощь фермерам сопровождалась «разбазариванием выделенных средств, неоправданно высокими премиями крупным производителям, перепроизводством тех или иных видов сельскохозяйственной продукции. Но это было дело поправимое»[124]. В США происходило нечто прямо обратное тому, что случилось в СССР — массированная помощь сельской инфраструктуре, селу в ущерб части городских слоев. Поэтому забой скота не привел, как в СССР, к подрыву животноводства. Производительность труда в сельском хозяйстве выросла на 5 % в год (в других отраслях 1–2%).
Засуха нанесла новый «спасительный» удар по сельскому хозяйству — цены достигли искомого уровня, и доходы оставшихся фермеров (10 % хозяйств все же разорилось) выросли на половину. Отсеялись прежде всего мелкие фермы, концентрация сельского хозяйства усилилась.
Ситуация на внешнем рынке была хуже. Он был перегружен, население потребляло меньше — меньше можно было и продать. США не решились на экспорт продовольствия по демпинговым ценам, опасаясь ответных мер. В поисках внешних рынков США стали отказываться от протекционизма — 2 марта 1934 г. был принят закон о внешней торговле, который позволял президенту заключать договор с другими странами о взаимном снижении тарифов на 50 %. Экономические отношения перестраивались на двусторонней основе. Рузвельт не стал восстанавливать старую систему глобального рынка. 3 июля 1933 г. в своем послании он отчитал международную конференцию по стабилизации валют, призвав правительства мира сначала лечить «основные экономические язвы» у себя дома и жить по средствам. Потом, став одним из ведущих мировых лидеров, Рузвельт считал ошибкой, что не использовал конференцию для усиления роли США. Но сохранить прежние принципы организации рынка было невозможно, так что Рузвельт правильно не поехал на конференцию. Он сэкономил средства для внутренних реформ. Глобальный рынок необратимо распадался, и в этой ситуации выигрывал тот, кто укреплял свой рынок. В 1936 г. США стали импортировать продовольствие. Мировой рынок постепенно оживал, хотя и не достиг прежних объемов.
