Так вот на тех учениях я поставил группе задачу оборудовать днёвку, а сам, взяв с собой Замахаева, пошёл проверить прилегающею местность. Была вторая половина сентября в той местности довольно жаркая пора, и, проходя мимо одного из посёлков, я купил две кружки пива, себе и сержанту.
Первое, что это нельзя было делать на ученьях, и второе, с подчинённым, тем более срочной службы, это вообще недопустимо. Я тогда ещё не видел фильма «На войне как на войне», где отражается как раз такой вопрос. Ну и сержант в последствии, конечно, сел мне на голову, и правильно сделал. Когда я увидел, что надо всё ставить на свои места, ни тут то было, сержант стал настраивать против меня весь взвод. И даже понадобилось вмешательство Манченко В.А., это было мне уроком на всю оставшуюся службу.
В армии есть грубая, но очень точная поговорка: «Куда солдата не целуй, попадёшь в зад». Отношения должны строиться только на основе устава, и сочетать жёсткую требовательность с постоянной заботой о подчиненных.
Этой же осенью мне пришлось ещё раз самоутверждаться. Я уехал на воскресенье к жене в Ташкент, а отряд подняли по тревоге и отправили самолётами под город Аральск. Там была вспышка оспы, и отряд участвовал в блокировке района.
Приехав, утром в понедельник на службу, я застал пустые казармы, и десятка три солдат из различных подразделений отряда. Они был в увольнении, и так же как я отстали от своих подразделений. Из офицеров отряда был только я, поэтому автоматически стал старшим над этой разношёрстной компанией.
Не помню, чем я с ними занимался, кажется какими-то хозяйственными работами. Молодой лейтенант, а люди с разных подразделений, и некоторые, так называемые дембеля, попытались сесть на голову. Помню как, присутствуя на подъёме, увидел, что по команде дежурного «Подъём!», основная масса поднялась и стала выходить на зарядку. Несколько человек продолжали спать, но когда их толкнули товарищи и сказали, что я в казарме, они, быстро соскочив с постелей, стали одеваться. И только один продолжал лежать, это был сержант Максимов. Неплохой парень, радист 1-го класса, один из лучших специалистов роты связи. Наши пути до этого не перекрещивались, он не знал, что такие номера со мной не проходят. Я приказал дежурному повторить команду, никакой реакции. Подошёл к кровати сам и скомандовал «Подъём!», Максимов только демонстративно перевернулся на другой бок. Все, кто был в казарме, наблюдали, что же будет дальше. Спал он на первом ярусе двухъярусной кровати. Я взял и перевернул кровать вместе с ним. Такого он явно не ожидал. Выскочил, из-под развалившейся кровати, с ошарашенным взглядом. Я приказал ему встать в строй, а после зарядки провёл воспитательную беседу, но, по-моему, до него ничего не дошло, пытался огрызаться. Я ему сказал, что такой вопиющий случай неповиновения на тормозах не спущу.
По прибытию отряда с Аральска подошёл к Нехимчуку, и попросил уволить Максимова с последней партией. Долго меня уговаривал командир роты связи, старший лейтенант Гаврилов, уволить сержанта в первую партию. Мотивируя тем, что он лучший в роте специалист, и заслужил это поощрение. Он ни как не мог понять, что дело уже не в самой личности Максимова. Главное, что ни одно нарушение против порядка подчинённости не должно оставаться безнаказанным. За подобные вещи под суд отдавать надо. Все солдаты должны видеть, чем заканчиваются подобные художества. Но, в конце концов, я сдался, уж очень настойчиво ротный просил за своего сержанта.
По прибытию с учений всех молодых офицеров привлекли на месячные командирские сборы. Давались те предметы, которые мы в училище или не проходили: тактико-специальная подготовка, воздушно-десантная подготовка, спецрадиосвязь; или проходили не достаточно глубоко: мино-подрывное дело, иностранные армии. Легче было выпускникам роты спецназ Рязанского высшего командного десантного училища, они всё это изучали. Но у них был другой пробел. Какому-то умнику пришла в голову мысль военную топографию в этом училище преподавать только два года, да к тому же на первом и втором курсах. И ребята, придя в войска, вынуждены были навёрстывать упущенное, уже на месте. Через полгода интенсивной боевой учёбы уже не было видно кто, с какого училища. Было видно другое, кто пришёл служить, а кто баклуши бить.
Я очень признателен преподавателям родного училища, я о них уже говорил. Вся система подготовки в общевойсковых училищах, была направлена на подготовку всесторонне развитого офицера. Если в танковых училищах готовили танкистов, в артиллерийских артиллеристов, и т д, то в общевойсковых готовили сразу по всем направлениям.
Нам показали целую серию учебных фильмов о действиях спецназа в различных условиях обстановки. Фильмы были секретные, но показывали их не только офицерам, но и солдатам. Куда тем боевикам, которые сейчас заполонили экран. Боевики это плод воображения режиссера, очень далёкий от реальности. А учебные фильмы это наука как надо действовать, чтоб победить противника.
Занятия по мино-подрывному делу проводил лично начальник инженерной службы бригады, фамилию, к сожалению не помню. Апогей занятий по мино-подрывному делу — практические подрывные работы. С нами их проводили не так как с солдатами. Мы подготовили два мощных заряда из тротиловых шашек, килограмма по полтора каждый. Начальник инженерной службы приказал установить их метрах в трёх от громадной ямы, с двух сторон. По его команде мы зажгли зажигательные трубки и были уже готовы бежать сломя голову, так как трубка была рассчитана всего лишь на одну минуту замедления. Но команды на отход не было. Более того, спустя 30 секунд поступила команда поправить взрыватели. А сразу после этого: «Всем в яму!». Мы попадали друг, на друга зажав уши, с двух сторон грохнуло. Нас слегка присыпало землёй, а у меня даже вылетело стекло из часов.
Это было грубейшее нарушение мер безопасности и инструкций. Но в спецназе подобное практиковалось. Грешил этим и я. Делалось это не из-за бравады, а для того чтоб на занятиях обстановку максимально приблизить к боевой. Так проводя занятия по метанию боевых гранат, при проведении инструктажа, я после доведения мер безопасности и боевых возможностей наступательной гранаты, показывал, что не так уж она и страшна. Убойная сила осколков такой гранаты — 7 метров, и на расстоянии 15 метров защитой служит даже сукно шинели. Я бросал гранату метров на 50, перед этим приказав стоящим в две шеренги обучаемым передвинуть противогаз на пах и опустить голову. Затем я говорил, что это бросали мы, а теперь бросают по нам, и бросал гранату метров на 20, при этом подавал команду: «Ложись!». У меня всегда это получалось, и проблем не было.
Это делалось для того, чтоб психологически подготовить солдата к выполнению упражнения по метанию боевых гранат. Оно заключалось в том, что солдат должен был бросить гранату из окопа и сразу после броска сам с криком ура бросится в атаку, не все могли заставить себя это сделать.
При метании боевых гранат была ещё одна проблема, они не всегда разрывались. По инструкции было необходимо вызвать сапёров, и они накладным зарядом должны были их подрывать, но это долгая канитель, по сути дела занятия будут сорваны. Наш комбат Нехимчук Б.Б. делал по другому, да и Манченко В.А. тоже, они расстреливали гранату из автомата, но правда она не всегда от этого взрывалась. У меня был более надёжный способ. Я выдёргивал чеку из очередной гранаты и ложил её рядом с неразорвавшейся. Сам отпрыгивал в ближайшую ложбинку, глубины в 20 сантиметров вполне хватало. В результате обе гранаты взрывались, и можно было продолжать занятия. А солдаты видели, что не так уж страшна эта граната.
В конце офицерских сборов с нами провели тактико-специальные учения. Мы выступали в роли солдат, с нас скомплектовали несколько групп, а командирами назначили опытных офицеров. Ночью погрузили на машины и куда-то повезли в горы по полевым дорогам. Чтоб мы не смогли сориентироваться, тенты машин плотно закрыли. Этого можно было и не делать, все равно было не понятно, где мы едем. С начало были сопки, которые плавно перешли в горные хребты. Когда мы высадились, то не могли понять, где находимся, ни каких ориентиров. Но это мы так думали, а наш командир группы, старший лейтенант Елисеев, достал карту и, ткнув карандашом, указал нашу точку стояния. Затем, не раздумывая, повёл нас в только ему, одному известном направлении.
На ученьях, у макета ракеты.
Наша задача была найти ракетную установку противника, и мы её нашли, почти не блуждая, хотя Елисеев второй раз карту достал уже только для того чтоб снять координаты этой установки. Здесь мы поняли, что опыт и профессионализм решают всё. Для того чтоб найти необходимый объект надо не только топографию знать, но и штатную структуру вероятного противника, его тактику. Та же батарея «Першинг» где попало не встанет, ей нужен определённый район для размещения своих подразделений. И где попало не проедет, особенно в горах, техника большегрузная.
