Негодование и страх также распространились вследствие власти, которую приобрел новый префект претория Плавтиан, другой уроженец Лептис-Магна. Недоброжелатели распускали слухи, будто в юности они с Севером состояли в любовной связи. Очевидно, император доверял ему, и тот благодаря Северу стал чрезвычайно влиятельным лицом, так что в свое время молва заговорила о том, что префект строит планы захватить трон для себя. В конце концов, после того как брат Севера на смертном одре признал Плавтиана виновным, последний был казнен. Не следовало допускать, чтобы столь значительная власть попадала в руки фаворитов, в особенности не принадлежавших к числу сенаторов, и Плавтиан, вознесшийся, а затем потерпевший крах, неизбежно увлек за собой и других. В те времена успех любого сенатора был сопряжен со значительными опасностями для него. Север мало времени проводил в сенате — большую часть своего правления он находился за пределами Италии — и мало беспокоился о том, чтобы ублажать его членов или создавать у них ощущение безопасности{65}.
Император стремится укрепить свою власть. Он создал три новые легиона — I, II и III Парфянские (Parthica) — и разместил II Парфянский неподалеку от Рима, в Альбе. С момента создания принципата то был первый случай, когда местом постоянной дислокации легиона стала Италия. Теперь в распоряжении Севера находилась армия численностью приблизительно семнадцать тысяч человек, если считать увеличенные отряды гвардии. Исследователи нередко считают, что таким образом он создал стратегический резерв, необходимость которого, по-видимому, сделалась очевидна в ходе кровавых войн Марка Аврелия. На самом деле перед ним стояла куда более серьезная задача — справиться с мятежом, который в перспективе мог поднять наместник той или иной провинции. Поддержание лояльности армии имело жизненно важное значение для императора. Стремясь расположить к себе солдат, Север увеличил им жалованье и снял запрет на заключение браков. Создание новых легионов повлекло за собой появление новых офицерских должностей — к примеру, не менее 177 центурионских. Многие, вероятно, перешли на службу из других соединений, это означало, что они оказались обязаны Северу своим первым назначением или продвижением по службе. Войны, которые он вел за рубежом, также отчасти объяснялись его желанием привязать к себе армию. С 197 по 202 год Север воевал на Востоке: он повел армию вниз по Евфрату, чтобы разграбить столицу парфян Ктесифон и создать новую провинцию Месопотамия. С 208 по 211 год он находился в Британии, где возглавил несколько крупных кампаний против племен каледонцев на территории современной Шотландии{66}.
Кампании за рубежом приносили военную славу, лишенную неприятного привкуса, который она приобретала в случае побед над соотечественниками-римлянами. Арка Севера близ здания сената на форуме в Риме воздвигнута в память о его победах в войне против Парфии. То, что Север выбрал в качестве места действия две области, откуда его соперники начали гражданскую войну, не было простым совпадением. Несомненно, в этом имелась какая-то необходимость с военной точки зрения, так как и армии на обеих границах, и престиж Рима, несомненно, слабели, когда войска уходили, дабы сражаться и гибнуть в ходе внутренней борьбы. Кроме того, у воинов, бившихся друг против друга в междоусобных распрях, появлялась возможность сражаться бок о бок под началом общего командира. Наконец (и это важнее всего) Север получал возможность вознаградить и выдвинуть офицеров в каждой из областей, показав, что он доверяет им, и отправить в отставку или перевести в другое место всякого, в ком он сомневался. Не все шло гладко, так как в армии возникло некоторое напряжение, когда ей не удалось взять город Хатру, но в целом поставленные задачи удалось выполнить. Опять-таки реорганизация, проведенная Севером на Востоке, свидетельствует о его заботе о собственной безопасности. Он разделил Сирию на две провинции, разместив в одной один легион, а во второй — два. В Месопотамии были расквартированы вновь созданные I и III Парфянские легионы. Наместником провинции стал всадник, как в Египте, и командование обоими легионами также получили всадники. То же касалось III Парфянского легиона в Альбе. Преобразования завершились лишь через год-два после смерти Севера, когда Британию также разделили, но с того времени ни в одной провинции не размещалось (и следовательно, в распоряжение наместника не поступало) больше двух легионов{67}.
Септимий Север был хорошим правителем и делал все от него зависящее, дабы дела в империи шли лучше. Однако этот человек пришел к власти благодаря силе оружия и страшился, что кто-то последует его примеру; ощущение опасности диктовало его решения на всех уровнях. Все это не имело бы важного значения, если бы он основал династию, которая просуществовала бы, не прерываясь, длительное время. В последние годы жизни он сделал наследниками своих сыновей, Каракаллу и Гету, заповедав им править совместно. Это означало определенный риск, поскольку лишь в случае Марка Аврелия и Луция Вера два императора хорошо правили сообща. Север часто критиковал Марка за то, что тот сделал своим наследником Коммода и предпочел наследника «по крови» талантливому преемнику, однако и сам столкнулся с той же проблемой. Пока Каракалла и Гета были живы, они неизбежно представляли собой угрозу любому альтернативному кандидату на престол. Если бы наследником стал кто-то один, то другой неизбежно был бы для него потенциально опасен, в особенности учитывая тот факт, что братья презирали друг друга с детства. Как говорили, Север считал, что лучше будет отправить их воевать и при этом, возможно, приучить к сотрудничеству друг с другом, нежели оставить в Риме, где можно легко предаться порокам, однако его постигло разочарование. Ходили слухи, будто Каракалла, стремясь занять престол, даже пытался убить отца. В любом случае здоровье Севера было подорвано; многие годы его мучила подагра. 4 февраля 211 г. шестидесятипятилетний император скончался в Эбураке (современный Йорк), и его сыновья совместно наследовали престол. Утверждают, что напоследок он дал им простой совет: «Живите в согласии, обогащайте воинов, а всех прочих презирайте»{68}.
Глава третья.
ЖЕНЩИНЫ ИМПЕРИИ
Став преемником его[23] власти, Александр получил императорскую власть только по виду и названию, в действительности же ведение всех дел и государственное управление было всецело в руках женщин. Они пытались придать всему благоразумный и достойный вид.
Историк Геродиан, середина III века{69}
Братья оказались абсолютно не способны жить в согласии друг с другом. Заключив мир с каледонцами, они быстро покинули Британию. По пути в Рим между ними вспыхнула перебранка, а затем они попытались полностью игнорировать друг друга. Одно время они жили каждый в своем крыле дворца; все соединявшие их половины коридоры и проходы были заложены, чтобы они не могли встретиться случайно. Братья противостояли друг другу буквально во всем, вплоть до того, что «болели» за разные команды на состязаниях колесниц. Ходили слухи, что они всерьез рассматривали возможность разделить империю на две части, с тем чтобы Ка-ракалла оставался в Риме и правил Западом, а Гета контролировал Восток из Александрии или Алтиохии. Приграничная линия прошла бы по Боспору, и оба брата расположили бы на своих берегах легионы, чтобы удержать друг друга от агрессии{70}.
Никто и никогда не планировал разделить империю подобным образом, даже когда Антоний и Октавиан распределили провинции между собой за год до Акция. Но источник, сообщающий об этой истории, был создан всего несколькими десятилетиями позже описываемых событий, задолго до действительного разделения империи. Исполнению плана помешала мать императоров Юлия Домна, которая потребовала, чтобы сыновья объяснили ей, как, с их точки зрения, они смогут разделить ее саму. 26 декабря между ними и матерью произошла неофициальная встреча, где им предстояло заключить перемирие. Каракалла был другого мнения; по его приказу поблизости спрятался отряд верных ему преторианцев. Во время свидания эти люди ворвались в комнату и зарубили Гету мечами. Юлию Домну оставили обмыть тело; она была вся в крови, а потому даже не заметила, что сама ранена в руку{71}.
Быстро удалившись, Каракалла направился в лагерь преторианцев, где объяснил, что действовал в целях самозащиты, намекнув, таким образом, что его брат плел интриги против него. Гвардейцы с готовностью поверили этой истории и обещали свою поддержку. Труднее оказалось убедить легионеров II Парфянского легиона, расквартированного в соседней Альбе. Они не позволили Каракалле войти; ему пришлось обратиться к ним, стоя за укреплениями. Даже после этого солдаты ответили ему, что принесли клятву верности обоим братьям, а не одному из них. Убеждения Каракаллы, подкрепленные изрядной суммой денег, наконец возымели действие. Лишь обеспечив себе поддержку этих военных частей — единственных в Италии, — Каракалла наконец отправился в сенат и рассказал там ту же историю о «заговоре» своего брата. Сенаторы приветствовали его, поскольку у них практически не было выбора, тем более что Каракаллу сопровождали отряды гвардейцев в полном вооружении. Гета был формально осужден; его имя постановили стереть во всех надписях. Сохранившиеся надписи со всех территорий империи несут на себе признаки того, что имя младшего из братьев было удалено с них{72}.
