окружающим. Поэтому-то многие не решались голосовать по убеждению, боясь этим вызвать против себя неудовольствие своих кредиторов или соседних помещиков, а часто просто опасаясь высказываться открыто против ясно выраженного общественного мнения.
Как и всегда, первыми голосовали всадники. Контролеры быстро подсчитали, что в каждой из всаднических центурий огромное большинство высказалось за войну, и особые глашатаи тут же громко объявили результат голосования. Затем наступила очередь для центурий первого класса. И здесь единодушие было почти полное: одна за другой проходили центурии этого класса за плетневую ограду, и в каждой из них большинство оказывалось за объявление войны вейентам. Когда проголосовали все 80 центурий первого класса, дальнейший счет был прекращен: 80 пехотных центурий вместе с 18 центуриями всадников составляли большинство. Ожидание низших классов, что до спроса их голосов дело не дойдет, подтвердилось в полной мере. Если бы даже все остальные центурии голосовали против войны, это не изменило бы результата голосования. Но ожидать этого было нельзя ни в каком случае: от предстоящей войны все римляне – и богатые, и бедные, и патриции, и плебеи – ожидали земельных наделов и доли военной добычи. Поэтому-то война с Вейями была популярна, как и вообще все войны в то время, и спор между римлянами шел лишь о том, что сделать с завоеванной землей и как ее разделить…
Когда подсчет голосов первого класса был окончен, председатель собрания снова взошел на свое место и торжественно объявил о результатах голосования. После этого собрание было распущено и с крепости снято красное военное знамя, развевавшееся на ней. Дело было окончено, война с вейентами решена. Правда, решение народного собрания подлежало еще утверждению со стороны сената, но никто не сомневался, что сенат, сам поднявший вопрос о войне с Вейями, одобрит ее. Граждане расходились по домам в полной уверенности, что уже через несколько дней им придется выступить в поход.
Прошло после этого около 100 лет. Уже давно кончилась война с Вейями, которая была решена на описанном народном собрании, и римляне в ряде чудесных рассказов вспоминали о геройском мужестве своих дедов, боровшихся под Вейями, и о подвигах своих полководцев. В этих рассказах было много вымыслов и прикрас, потому что римлянам хотелось представить дела своих предков как можно более в славном виде. Но даже и без выдумок римлянам было чем похвалиться в своих воспоминаниях о вейентской войне; она и в действительности имела славный для них исход. Когда после долгой и упорной борьбы Веи были наконец взяты, римляне разрушили этот богатый город до основания; вейентская земля была присоединена к римской области, и все вейентские граждане проданы в рабство; огромные, по тогдашним понятиям, богатства, состоявшие из денег, золотых и серебряных предметов, достались в руки победителей и были разделены между воинами. Но римляне любили вспоминать о войне с Вейями не только потому, что она принесла славу их оружию; со времени этой войны стала изменяться довольно быстро и жизнь внутри Римского государства, и теперь многое из того, о чем говорил на форуме народный трибун, уже осуществилось. Пойдем снова на римский форум в базарный день и посмотрим, что там происходит.
Римлянин в тоге
Вон кучка крестьян, приехавших, как и прежде, в Рим за покупками; их несколько больше, чем прежде, потому что владения римлян расширились и в Рим приезжали теперь крестьяне не из одного только Лациума, но и из областей Северной и Средней Италии; к тому же развились и торговые сношения Италии с Римом, и крестьяне чаще, чем прежде, стали наезжать в Рим за покупками. Но не только числом отличаются эти крестьяне от своих предков, 100 лет тому назад тоже приезжавших в Рим; они держатся смелее и свободнее, и меньше робости в выражении их глаз; видно, что они вырвались хоть отчасти из цепких тенет нужды, которые прежде так крепко их держали. Действительно, после взятия Вей положение крестьян стало улучшаться; после жарких споров с патрициями им удалось добиться, что уже из той земли, которая была отнята у вейентов, им были даны не прежние ничтожные наделы югера по 2, а довольно крупные земельные участки по 7 югеров; а вслед за вейентской войной в течение всего IV века крестьяне вели еще много других удачных войн – с этрусками, вольсками, эквами, самнитами, и на отнятых у них землях они каждый раз получали небольшие наделы в полную собственность; и таким образом под влиянием удачных войн их положение стало мало-помалу облегчаться. Потому-то и чувствуют они себя более независимо на городском форуме, и не видно прежней забитости во всем их облике.
А вот в белых тогах, из-за которых проглядывают широкие пурпуровые полосы туники, стоят несколько сенаторов. Трудно поверить, что в этой группе мирно, по-товарищески беседующих людей сошлись потомки когда-то непримиримых врагов – патрициев и зажиточных плебеев. А между тем это так, и теперь богатый плебей действительно чувствует себя ничуть не ниже самого знатного патриция. Мало того: вот потомок знатной патрицианской фамилии почтительно слушает речь человека, одетого в тогу, окаймленную пурпуровой полосой, какую носят лица, занимающие высшие должности в государстве. Это консул; он родом из плебеев, но в теперешнее время это не умалит его достоинства, и на его плебейское происхождение уже никто не обратит внимания. Уже давно высшие должности консула, диктатора, вновь учрежденная в IV веке должность претора стали доступны для плебеев; теперь они ничем не отличались по правам от патрициев и наравне с ними вошли в состав новой знати, образовавшейся в Риме, – нобилей.
Разрешился вопрос и об общественном поле, к пользованию которым допускались прежде только одни патриции. Плебеям удалось добиться доступа к нему уже скоро после окончания вейентской войны. Теперь после каждого нового завоевания цензор обращался с предложением занимать из обращенной в общественную земли участки уже не к одним патрициям, но и ко всем желающим. Правда, воспользоваться этим предложением из плебеев могли только одни зажиточные люди: для того чтобы обработать порядочный участок земли, нужны были и хорошие земледельческие орудия, и довольно много работников, и много семян, хотя бы для первоначального посева; завести все это простому крестьянину было не под силу. Зато зажиточные плебеи, захватывая участки из общественного поля, стали богатеть еще больше, и скоро наиболее предприимчивые из них уравнялись в богатствах с самыми богатыми из патрициев. Потому-то и заглохла теперь старая вражда между патрициями и богатыми плебеями; им уже не из-за чего враждовать; и права, и богатства у них
