«Деревушка в мире и мир в деревушке» – с этого мгновения вся его жизнь, все его мысли, действия, поступки, свершения окрашиваются этим неугасимым высоким патриотическим чувством любви к своей Родине. Любовь к своей деревушке питает и любовь к своей стране, формирует и воспитывает патриотическое сознание человека, подобно тому как незаметные родники – великие реки. Любовь человеческая перерастает в любовь всенародную.
«Здесь было всё: и игры, и драки. Здесь меня приучили к труду, заставляли сгребать снег, выпроваживать весенние ручьи за ворота. Здесь я пилил дрова, убирал навоз, ладил трактор из кирпичей, садил первое в жизни деревце». Здесь была тайга, дедушкина заимка. Здесь, наконец, была русская печка, куда забирался он и от бабушкиного гнева, и с различными мальчишескими бедами, огорчениями, секретами. Здесь испытывал голод, нужду. Здесь узнал первые радости, тревоги, счастье, здесь же получил первые уроки нравственного воспитания. Словом, здесь он сформировался как человек, как личность. И то, что он пришёл сюда, к тётке Августе, чтобы разделить с нею горе, обрушившееся на неё – похоронная с фронта пришла, – свидетельствует, что уроки, преподанные бабушкой и дедушкой, близкими и родными, всем деревенским людом, не прошли даром: «Когда снаряжали меня в путь-дорогу, все, по-моему, догадывались, зачем покликала меня тётка, и своей заботой хотели облегчить мою дорогу. А я шёл в ночь, в стужу, в метель, чтоб облегчить горе Августы. И не знал, как это сделать, но всё равно шёл». Таков уж характер русского человека – горе и радость делить пополам со своими близкими, родными, со всем своим народом.
Горе тётки Августы ни с чем не сравнить: похоронная с фронта, а тут голодные, страдающие от многих недостатков и лишений родные дети. Видеть, как они тают на глазах, слышать их требовательные голоса, просящие хлеба, – что может быть страшнее и трагичнее, особенно для матери. А тут дикие козы напали на сено, а без сена коровёнка не перезимует. Без коровы тётке Августе с детьми не выжить. И когда до Виктора дошёл смысл этого нового горя, он в испуге перестал даже есть, холод прошёлся по его спине. Ему хочется заорать на тётку Августу, но он сдерживает себя и своим спокойствием показывает, что нет безвыходных положений. «Хорошо, что ты пришёл… Надумала я удавиться. И верёвку припасла…» Самоубийством надумала она спасти своих детей, ведь их бы забрали в детдом, стали бы кормить и одевать. А вот пришёл Виктор, поплакала, пожалобилась, сердце и отошло. Вернулась к жизни со всеми её тяготами и новыми заботами: «Одну беду над моей тёткой пронесло. Она потянет дальше тяжёлый свой воз, одолевать будет метр за метром тяжкую, многими русскими бабами утоптанную тропу».
И Виктор помог ей в этой беде, выдержав первый экзамен на зрелость. Так рос, мужал, закалялся и формировался как личность Виктор Астафьев – писатель, автор многих рассказов и повестей.
До сих пор казалось, что автор этой книги хорошо знал Виктора Астафьева и как писателя, и как человека, и некоторые основания были к тому: редактировал книгу его рассказов, разговаривал, спорил, слушал его на официальных и дружеских встречах: весь он, беспокойный, ершистый, прямой, беспредельно честный и открытый, был как на ладони. Но созданный им образ простой русской женщины, мужественной в беде и горе, умной, чуткой, бескорыстной, трудолюбивой, открыл какие-то новые стороны и его характера…
Думаю, что надежда Виктора Астафьева оправдается: в образе его бабушки Катерины Петровны и дедушки многие читатели отыщут черты своих бабушек и дедушек, черты своих матерей и отцов, и будет их «жизнь беспредельна и вечна, как вечна сама человеческая доброта».
В какой-то книге Виктор Астафьев вычитал, будто жизнь пахнет розами. В такую жизнь и он сам, и герои его произведений не верят, такую жизнь они просто-напросто не знают. «Мы живём в тяжёлое время, на трудной земле. Наша жизнь вся пропахла железом и хлебом, тяжким трудовым хлебом, который надо добывать с боя» – вот пафос творчества Виктора Астафьева, таков его положительный герой, такова его жизненная позиция.
В 1976 году в журнале «Наш современник» (№ 4—6; отд. изд. – 1980) была опубликована повесть Виктора Астафьева «Царь-рыба», вокруг которой сразу развернулись оживлённые споры…
И в этом произведении Виктор Астафьев остаётся верным себе, своему творческому кредо: ставить героя в тяжкое положение, когда, казалось бы, нет выхода, когда медленно приближается опасность, наступает критическое положение, и всё-таки герой не окажется сломленным. Если он проявит все свои нравственные силы, если он никогда не был белоручкой, если не считает себя этаким сверхчеловеком, если он не жалеет себя и не бережёт себя для каких-то выдающихся дел, а просто работает не покладая рук.
Повествование ведёт сам автор, рассказывая о своём отце, о своих братьях и сёстрах, о своих близких и родных, знакомых, случайно оказавшихся на его житейском пути, но чем-то глубинным и характерным привлёкших его писательское внимание. Жизнь-то у обыкновенного человека состоит из повседневных забот, будничных дел, но чуть ли не в каждой человеческой судьбе наступает какой-то кризисный момент, когда характер человека должен проявиться во всей его глубине и неповторимости. Вот такие кризисные ситуации и привлекают внимание писателя.
Колька, брат повествователя, работал на машине, жил тихо, спокойно, но много дней точила его мечта махнуть в тундру поохотиться зимой, стать промысловиком, авось пофартит. Забурлила в нём отцовская неугомонная кровь, в городе стало скучно, работал без души. Подобрались втроём в артель промысловиков, заключили договор и отправились на всю зиму в одинокую избушку в надежде на хороший фарт. Всё складывалось хорошо, настроение у Кольки и его молодого напарника Архипа было поначалу боевое и даже шаловливое, думалось, что такое будет и всю зиму. И старшой у них был человек бывалый: и войну, и тюрьму прошёл. За много лет работы на Севере привык к опасностям, напряжённым ситуациям: беспокойная душа его требовала движения, просторов, фарта, удачи. Прежде всего ему хотелось уберечь молодых своих напарников от разочарования, которое он первым почувствовал, когда понял, что фарта не будет: мор лемминга в тундре влечёт за собой миграцию песца. А это значит, что вскоре откочует песец в поисках еды в другие места и они останутся ни с чем. «Не будет охоты», – твёрдо упреждает напарников старшой, не будет фарта, ждёт их большая неудача в жизни. И вот это им предстоит перенести. Конечно, можно сделать нарту, погрузить продукты, запрячься в лямки и, пока неглубокий снег, уйти в город. Но пускаться в такой путь чрезвычайно опасно: они-то знали, что такое пройти по тундре много-много немереных километров, без палатки и без упряжных собак. А они даже не могли прикинуть, сколько дней им предстоит идти, чтобы выйти к ближайшему населённому пункту. Тяжёлое положение, ничего не скажешь… И сразу возникает раздражение, отчуждение, некоторая растерянность. Но пока только старшой по-настоящему отчётливо представлял масштабы опасности: прозимовать-то они были готовы, у них есть всё для этого: снаряжение, продукты, дрова, но как зимовать без работы, как поведут они себя в одной маленькой избушке? Сколько слышали они рассказов о том, что зимовщики не выдерживали нервной нагрузки и погибали из-за несовместимости характеров, из-за психологической перегрузки. И старшой прямо им говорит об этом, о том, что они могут перестреляться, потому что если они останутся, то может напасть на них «маята», когда всё становится безразличным, наступает равнодушие, тупость овладевает всем существом, человек перестаёт бороться за жизнь и чаще всего погибает. Колька и Архип сразу переменились, от шаловливости не осталось и следа. Сначала они крепко обиделись на старшого: «Насулил, губы мазнул отравой фарта, подзадорил, растревожил – и что?! Чувство неприязни, желание свалить на кого-то свою пока ещё не беду, всего лишь неудачу забрезжило и во взглядах, и в разговорах молодых охотников. Разъедающая ржавчина отчуждения коснулась парней, начала свою медленную, разрушительную работу… Они готовились к работе, ими двигало приподнятое чувство ожидаемой удачи, охотничьего чуда, но в зимней, одноликой и немой тундре даже удачный промысел не излечивает от покинутости и тоски…» Потом крепко задумались. Что же делать? Промысловики остались. И Виктор Астафьев со всеми подробностями описывает эту драматическую ситуацию, когда три человека, разные по всем своим устремлениям и планам, по всем своим индивидуальным человеческим особенностям, должны были долгие зимние дни и ночи проводить вместе. Сам старшой определил, что им надо «жить союзно», что бы ни произошло, будет или не будет удача. «И помните всякий час, всякую минуту – в тундре заблудиться страшнее, чем в нехоженой тайге». «И потекли часы, складывающиеся в длинные сутки, сутки в более долгие недели. Песец не шёл… Время двигалось еле-еле…» И вот тут-то и произошло то, чего больше всего опасался старшой: не выдержали нервы и передрались между собой старшой и Архип, оба сильные и напористые. Оно и понятно: «Нарушилась душевная связь людей, их не объединяло главное в жизни – работа. Они надоели, обрыдли друг другу, и недовольство, злость копились помимо их воли…» Пришла та самая болезнь, которой больше всего боялся старшой, – ребята стали маяться от безделья, а это жуткая болезнь. Старшой старался занять их, но работы не хватало. И когда приземлился самолёт, прилетевший забрать незадачливых промысловиков, на снегу сидели два здоровенных мужика и плакали, а третий лежал больной. Никаких назиданий не произнёс писатель, однако было ясно: промысловики выдержали экзамен, они не были избалованными, были нормальными парнями.
