В ходе дальнейших раскопок они нашли в песке множество гипсовых фигурок Будды. Обнаружили также фризы, резной деревянный лист, колонну, деревянный винт, жернов и фрагмент свитка с надписью. Все описывалось и складывалось в ящики для отправки в Стокгольм. Среди руин просматривалось нечто вроде парка с когда-то тенистыми тополями. Город занимал площадь диаметром в три-четыре километра.
Хедин был счастлив, как ребенок в Рождество. Вот оно, эпохальное открытие. Он нашел Помпею пустыни. Он чувствовал себя сказочным принцем в пробуждавшемся заколдованном лесу.
Находки указывали на то, что город населяли буддисты. Хедин сделал вывод, что город был оставлен 1200 лет назад еще до завоевания мусульманами Центральной Азии. Основываясь на наблюдениях о скорости продвижения песчаных барханов, он вычислил, что город был населен по меньшей мере 1500 лет назад; тогда в здешних фруктовых садах созревали абрикосы.
Хедин предположил, что изначально город был построен на берегу реки Керия-дарья, но со временем река отступила от города. В итоге расстояние между городом и рекой оказалось настолько большим, что его пришлось оставить. Сейчас Керия-дарья протекала на востоке, в нескольких днях пути от этого места.
Проводники Свена называли город по имени пустыни Такла-Макан. Сегодня эта находка известна как Дандан Ойлик.
Через неделю после открытия Дандан Ойлик Хедин нашел в пустыне остатки еще одного города. Он располагался в дне пути от Керии-дарьи и назывался Карадун — Черный холм. Хедин услышал о развалинах города от случайно встреченных местных пастухов.
Карадун оказался меньше, чем Дандан Ойлик, и, судя по всему, относился к тому же времени. Использовались те же строительные материалы, архитектура и роспись. По дороге они нашли высохшее русло. Это подкрепляло теорию о том, что раньше Керия-дарья протекала много западнее.
Второго и третьего февраля Хедин провел археологическую разведку Карадуна. Археолог из него был никакой, и Свен это хорошо понимал. Но после него в этих местах работали настоящие археологи, европейские и китайские.
Первым из них стал Аурель Штейн, венгерский еврей-выкрест, принявший английское подданство. Пользуясь картами Хедина, Штейн добирался до мест археологических находок и исследовал их. Свена это ничуть не беспокоило. Напротив, Хедин с легкой душой оставлял подробные исследования на долю экспертов. Когда Штейн втыкал лопату в песок, Свен был уже далеко, заполнял оставшиеся на карте белые пятна.
Это разделение ролей спасло репутацию Свена Хедина в современном Китае. К Штейну прочно приклеился ярлык грабителя — из-за того, что многие археологические ценности он отправил в Британский музей в Лондоне. Хедина же очень высоко ценят в Китае за его вклад в исследования китайской истории, геологии и географии. Археологические находки Свена, экспонирующиеся в Этнографическом музее в Стокгольме, китайская сторона считает законными.
Керия-дарья,
8 февраля 1896 года
После Карадуна Хедин вернулся к Керии-дарье и двинулся на север вдоль русла реки. 8 февраля он отдыхал возле леса в доме старика, всю свою жизнь прожившего в безлюдье с женой и детьми. О том, что происходит за горизонтом, старик имел весьма туманные представления.
Он рассказал о великом событии: три года назад сюда забрел тигр и задрал корову. Хедин оживился:
— Наверное, тигр пришел из лесов у реки Тарим, там их много.
Появление в этих местах тигра вроде бы указывало на то, что, продвигаясь на север, можно сравнительно легко добраться до Тарима, однако старик в сомнении покачал головой:
— Если и есть река под названием Тарим, то до нее несколько месяцев пути.
Он также сказал, что Керия-дарья заканчивается менее чем в двух днях пути на север, а дальше, до самого конца мира, по представлениям старика, простиралась пустыня.
На следующий день Хедин и его люди поехали дальше. Как и говорил старик, на второй день они добрались до конца реки, которая исчезала в пустыне. Они разбили лагерь возле высохшего русла, выкопали колодец. Вода появилась на двухметровой глубине. Было 10 февраля 1896 года.
Вдоль высохшего русла рос тополиный лес, и ветер посвистывал в увядших ветвях. Маленький островок жизни на берегу бескрайнего моря песка. Во второй раз менее чем за год Хедин собирался пересечь пустыню, в которой до него никто не бывал.
Согласно первоначальному плану Свен должен был уже возвратиться в Хотан. Но искушение пройти по девственным, совершенно не исследованным местам было слишком велико.
На десятый день пути Хедину выпал шанс увидеть то, о чем он и не мечтал, — диких верблюдов. Согласно представлениям европейских ученых, дикие верблюды жили в пустыне Кумтаг в двух тысячах километрах к востоку и в нескольких других местах, но никак не в районе Кериидарьи.[13] Хедин раньше только один раз видел дикого верблюда в виде чучела в коллекции Пржевальского, находящейся в музее Санкт-Петербурга.
Было 11 февраля. Охотник Касим ехал впереди. Неожиданно Касим остановился и сделал знак остальным. Хедин огляделся, чтобы понять, в чем дело. Метрах в ста пятидесяти он увидел стадо верблюдов. Свен поднес к глазам бинокль и смотрел, как Касим со своим примитивным кремневым ружьем подкрадывается к животным. За ним полз Исламбай с современной русской винтовкой, подаренной Хедином.
Касим прицелился и выстрелил. Верблюды всполошились и побежали на север. Но один был ранен, бежал с трудом, медленно и вскоре упал. Свен с любопытством наблюдал за охотой. Сам он не мог заставить себя убивать животных.
Верблюда разделали, его горбы были больше и крепче, чем у одомашненных собратьев, и буквально переполнены жиром. Выкопали колодец, но безуспешно.
Впрочем, настырный Касим продолжал копать колодец и все же нашел воду на глубине четырех метров. Через четыре дня, отдыхая в оазисе, они заметили следы пантеры. Можно было предположить, что караван уже недалеко от реки Тарим.
Они переночевали у одинокого тополя, между барханов. Хедин ликовал: «Я первый европеец в этих диких краях. Я как король-завоеватель и подчинил себе эту землю. Она принадлежит мне».
Они не копали колодец этим вечером, пользовались водой из запаса, предполагая на следующий день выйти из пустыни. Но через два дня вокруг по-прежнему был лишь песок, а влага в выкопанном колодце так и не показалась. Пришлось выпить оставшуюся воду.
Свен решил идти на север еще один день и, если не удастся пополнить запас воды, возвращаться, хотя отступать ему очень не хотелось.
Двадцатого февраля, после десяти дней в пустыне, караван Свена Хедина вышел к лесу у реки Тарим. Они вернулись в обитаемые места.
Абдал,
19 апреля 1896 года
Все население деревни Абдал собралось на берегу реки и с любопытством рассматривало медленно приближавшуюся лодку. Восемь дней Хедин и два гребца плавали по системе озер в нижнем течении реки Тарим, между пустынями Такла-Макан и Лоб.
Главным образом Свена интересовало озеро Лобнор, куда впадала река Тарим, прежде чем исчезнуть. Вечером 19 апреля, проплыв за день шестьдесят километров, Хедин ступил на берег и тут же заметил в толпе людей знакомое лицо.
— Неужели я вижу Кунчикан-бека!
Все изумленно ахнули. Белый человек был здесь в первый раз, но каким-то чудом знал старосту деревни.
Чудо объяснялось вполне естественным образом и было связано с Пржевальским.
Пржевальский побывал в Абдале в 1885 году, почти двенадцать лет назад, и Хедин узнал Кунчикан-бека по портрету в книге Пржевальского. Староста, которому теперь перевалило за восемьдесят, повел Свена в свой дом из тростника и показал портрет и другие подарки от русского исследователя.
Следующие несколько дней Хедин плавал по Лобнору. Озеро очень интересовало географов и исследователей девятнадцатого века. Причина была в том, что на старых китайских картах Лобнор обозначался севернее другого озера — Каракошун. Объясняли это по-разному.
Одна теория утверждала, что китайские картографы просто ошиблись, а на самом деле Лобнор и Каракошун одно и то же озеро. Это объяснение поддерживали Пржевальский, его ученик Петр Козлов и Русское географическое общество.
Профессор Рихтгофен и его ученик Свен Хедин считали Лобнор и Каракошун разными озерами. В этом случае на месте, указанном на китайских картах, должно быть озеро или следы озера. Хедин надеялся найти подтверждение теории своего учителя.
Из Абдала до Хотана была тысяча километров. На обратном пути Хедин попал в затруднительное положение из-за того, что у него не было китайского паспорта. Губернатор Чакалыка не разрешил ему ехать в Хотан через Черчен без паспорта и предложил возвращаться в Хотан через пустыню.
Такая перспектива Хедина не радовала: надо было делать огромный крюк и, кроме того, пересекать пустыню в летнюю жару. Но больше всего его расстраивало то, что придется возвращаться уже пройденным и положенным на карту путем.
