В 256 г. до н. э. Цинь совершило деяние, которое не стоило ему почти никаких усилий, но имело эпохальное историческое значение: был аннексирован домен чжоуского вана, а соответственно ушла в историю великая династия, символом которой был ярчайший из первоэлементов – огонь. Если в начале эпохи Борющихся царств было около двадцати государств, то теперь их оставалось только семь.
Основной символ духовного величия Сыновей Неба, чжоуских ванов, – девять священных бронзовых треножников, перешел к вану циньскому. Теперь он приносил жертвы Небу – Шанди в своей столице Сяньяне.
В 246 г. до н. э. престол Цинь перешел к тринадцатилетнему Ин Чжэну, будущему первому императору Поднебесной Цинь Шихуанди (259–210 гг. до н. э.). С происхождением юного вана не все ясно. К власти его привел главный министр Люй Бувэй: человек одаренный, умелый администратор и в то же время крупный торговец – единственный случай за всю многовековую историю Китая, когда представитель торгующей братии достиг таких высот. Матерью Ин Чжэна была молоденькая наложница, которую его отцу подарил не кто иной, как Люй Бувэй. Поговаривали, что даритель и был настоящим отцом будущего императора.
Первое время Ин Чжэн во всех делах полагался на советы главного министра, но потом вдруг резко отдалил его от себя и заменил на легиста Ли Сы. Опять поползли придворные слухи: Люй Бувэй попал в немилость потому, что он и мать государя опять принялись за старое.
Но к делу это не относится, а Ли Сы сразу взялся за дело. Многие историки считают, что это благодаря ему Китай стал империей. Ли Сы удалось завоевать полное доверие государя. Человеком он был волевым и безжалостным: оклеветал талантливого советника Хань Фэй-цзы, который был его товарищем по учебе (в Поднебесной такие узы ценились не меньше родственных), и упек в темницу. Согласно преданию, он же передал узнику яд, которым тот отравился. Когда государь позднее прочитал сочинения своего погибшего советника (тот был выдающимся теоретиком легизма), то очень жалел о случившемся.
Но предаваться сентиментам было некогда. Ин Чжэн и Ли Сы одну за другой проводили блестящие военные кампании. В 230 г. до н. э. было повержено царство Хань, в 225 г. – Вэй, через два года – давний недруг Чу, еще через год – Чжао и Янь, и, наконец, в 221 г. до н. э. главный соперник – Ци. Утверждают, что после решающей победы над Чжао смерти были преданы все 400 тысяч захваченных в плен.
Вся Поднебесная, протянувшаяся более чем на полторы тысячи километров с востока, от океана, на запад – до высоких гор и безбрежных степей и пустынь, оказалась в железных циньских руках. Ин Чжэн стал основателем новой династии Цинь и принял титул Шихуанди – «Первый священный император». Как Цинь Шихуанди он и вошел в мировую историю – в качестве одного из самых могучих и грозных ее персонажей.
Часть II. Имперский Китай
Сначала император совершил ряд символических ритуальных актов. Произвел объезд всей страны, установил на ее границах памятные стелы, взошел на священную гору Тайшань и на ее вершине принес жертвы Небу.
Священная гора Тайшань
Теперь всей Поднебесной предстояло перестроиться по образцу Цинь. И по замыслам императора, и Ли Сы. С уделами должно было быть покончено повсеместно, Шихуанди, при горячем одобрении министра, не пожелал наградить ими даже ближайших своих родственников. Напротив, была проведена акция невиданных доселе масштабов. Около 120 тысяч аристократических семейств были переселены в Сяньян и его окрестности. Для них отстроили богатые жилища, но теперь все они были лишь подданными своего повелителя, не более того. Империя была поделена на 36 больших областей, причем границы их были установлены с таким расчетом, чтобы ни в коем случае не совпадали с рубежами прежних царств и уделов. Во главе областей были поставлены губернаторы. Области делились на уезды, руководимые своим удельным начальством, уезды – на волости, а подошву всей этой структуры составляли тины, объединяющие с десяток деревень-общин. За состоянием дел на местах должны были присматривать прокуроры, подчиненные центральному цензорату. Местные чиновники, подчиняясь своему непосредственному начальству, должны были считаться также с мнениями столичных «функциональных» ведомств (например, отвечающего за разработку месторождений), цензората и прокуроров.
Всем госслужащим как центральных, так и региональных органов были присвоены ранги. Их было двадцать, двадцатый – высший. Поскольку на низовом уровне к управлению широко привлекались местные внештатные активисты (например, из деревенского самоуправления), невысокие ранги присваивались и им – это было почетно, но это и повышало ответственность. Регулярное жалование получали обладатели рангов от восьмого и выше – это, собственно, и был класс чиновников империи. Высшие сановники девятнадцатого и двадцатого рангов получали даже «кормления» – сельские территории, налоговые поступления с которых шли им (но властью там они не наделялись). Конечно же, немедленно была привита циньская система взаимной слежки и доносительства.
Как и в Цинь, крестьяне повсюду получили семейные земельные наделы, а налоги и повинности не были слишком обременительны. То, что участвующие в административной деятельности крестьяне получали ранги, поднимало престиж земледельческого труда.
Торговцам и действовавшим частным образом ремесленникам государство препон не чинило. Богатейшие из них даже могли брать на откупа государственные монополии на производство руды, соли, вина. Наряду с частными, работавшими на заказ, мастерскими существовали государственные, где в качестве трудовой повинности отрабатывали определенный срок мастера со всей Поднебесной. Там изготавливалось все необходимое для двора, храмов, армии и высшей знати.
Меры веса и длины подверглись стандартизации. Так же как иероглифы (в почти неизменном виде они сохранились до наших дней), расстояние между колесами повозок – чтобы попадали в наезженные колеи. Были введены и единообразные средства расчета: золотые и бронзовые монеты круглой формы с квадратными отверстиями посередине – чтобы можно было нанизывать в связки (они находились в обращении около тысячи лет, а последующие тоже часто напоминали их).
Новые империи всегда начинаются с великих строек. Это объективно: нужны связывающие страну воедино коммуникации, нужны оборонительные сооружения на общих рубежах, нужны, наконец, державные символы величия – наделяемые религиозным и политическим значением, потребовавшие огромного совместного труда подданных нового государства.
Великая Китайская стена
В короткий срок во всех направлениях были проложены императорские дороги, суммарная протяженность которых превышала длину знаменитых римских стратегических дорог (4250 миль против 3740).
На северных рубежах было начато и осуществлено строительство Великой стены – для защиты от набегов кочевых племен (при этом использовались стены, возведенные прежними царствами). Великая Китайская стена – это единственный продукт человеческой деятельности, который невооруженным глазом виден с Луны. Но об этом не знали 300 000 ее строителей, это не облегчало предсмертные муки тех, кто скончался от перенапряжения, болезней, сурового климата – зимней стужи и летнего зноя. Надо, правда, оговориться, что, поскольку отношение позднейшей китайской историографии к Цинь Шихуанди было в целом негативным, приводимое обычно число жертв, скорее всего, сильно завышено – опыт реализации масштабных проектов в Поднебесной уже имелся. Но достоверны свидетельства, что пойманных беглецов замуровывали в стену – при последующих ремонтах обнаруживали скелеты, чего уж достовернее. Подобное практиковалось и в более гуманные эпохи: при строительстве Санкт-Петербурга из троих таких бедолаг одного вешали, а двоих нещадно били плетьми.
В столице Сяньяне сроились огромные императорские дворцы, возводился впрок гигантский мавзолей для посмертного пребывания властелина (он потребовался ему, надо думать, несколько раньше, чем он сам предполагал). В исторических памятниках говорится о 700 тысячах строителей – но это уж слишком, даже в свете того, о чем речь пойдет ниже.
В начале своего правления император приказал собрать по всей стране металлическое оружие армий прежних царств и переплавить его. Из полученного металла было отлито двенадцать огромных колоколов и статуй, установленных в Сяньяне. Конечно, это был акт великого символического значения – конец кровавым войнам, за работу, товарищи.
Но не в циньском это было духе, надолго вешать оружие на стену, да и обстоятельства не позволяли. Не одного же державного престижа ради сгоняли многотысячные толпы на строительство Великой стены. Она послужила тыловой базой для крупномасштабного наступления на степь: кочевники не очень считались с тем, что Китай теперь империя, и не прекращали своих дерзких набегов. Операция прошла успешно, степняки были разбиты и рассеяны, к Поднебесной были присоединены огромные территории – те, где теперь Внутренняя Монголия.
