оригинала, именно Румянцевской копии Вольфенбюттельского I списка Хроники Буссова. Копия эта была сделана в начале XIX в. для русского канцлера графа Н. П. Румянцева и вплоть До 40-х годов XIX в. хранилась в Московском архиве министерства иностранных дел. В 40-х годах, в связи с работами по подготовке к изданию Хроники Буссова, Румянцевский список был переслан тогдашним директором архива Оболенским в Петербург в Археографическую комиссию [134]. Дальнейшая судьба Румянцевского списка не известна. Его нет ни в архиве ЛОИИ, в состав которого входит архив Археографической комиссии [135], ни в Рукописном отделении БАН. Не упоминается о Румянцевском списке и в путеводителе по ЦГАДА, в состав которого входят и фонды бывшего Архива МИД. (Еще Аделунг пытался разыскать Румянцевский список, но ошибочно предполагал, что он хранится в библиотеке Румянцевского музея и, естественно, там его не обнаружил).
Румянцевский список Хроники широко использовал в своей “Истории государства Российского” Карамзин, получивший его (или копию с него) от Румянцева и приписавший авторство Хроники Беру. Этот же список (по-видимому, по копии) был издан в русском переводе Устряловым и лег в основу рукописного перевода списка ГПБ. Правда, ни Устрялов, ни автор перевода списка ГПБ не указывают какой список лежит в основе их перевода, но тем не менее легко установить, что это именно Румянцевский список (или копия с него). Дело в том, что список ГПБ имеет запись, сделанную позднее, посвященную вопросу о предполагаемом авторе книги (см. археографическое введение, стр. 71). Но именно эту запись, сделанную, по мнению Куника, “копиистом или одним из вольфенбюттельских библиотекарей” [136], содержал Румянцевский список Хроники. Текст этой записи, приведенной Куником, точно совпадает с ее переводом в списке ГПБ [137]. Точно соответствует латинскому названию Румянцевского списка, приводимому Куником [138], и русский перевод названия в списке ГПБ. Наконец, Куник сообщает одну палеографическую деталь, не только являющуюся еще одним доказательством того, что и Устрялов, и неизвестный автор перевода списка ГПБ переводили именно с Румянцевского списка, но и позволяющую вместе с тем исправить одну общую ошибку, допущенную обоими переводчиками. Ошибка эта заключается в неверном прочтении в рассказе о похоронах герцога Густава Шведского фамилии пастора Бера как “Леве” (Устрялов: “пастор Леве из Нейштадта” [139]; список ГПБ: “пастором Мартыном Леве”, — л. 12 об.). По поводу этого места в Устряловском списке Грот, основываясь на особенностях “немецкой скорописи”, высказал предположение, что имя “Леве” у Устрялова — результат неверного прочтения имени “Бер”, “которое, если было написано нечетко, очень легко могло подвергнуться такому превращению по сходству букв, встречающихся в обоих именах, когда их представишь себе в немецкой скорописи” [140]. Куиик подтверждает правильность конъектуры Грота, указывая, что в находящемся в его распоряжении “списке Московского архива имя написано не отчетливо, так что его вполне можно прочесть „Леве“ (Lehwe)” [141]. Итак, список ГПБ — это перевод с Румянцевского списка Хроники Буссова.
Что касается Устряловского списка, то еще Аделунг, не знавший о списке ГПБ, высказал мнение, что “Румянцевский список Вольфенбюттельской рукописи... переведен на русский язык господином профессором Устряловым, с некоторыми переменами, под заглавием „Берова летопись Московская с 1584 по 1612 г.“” [142]. Это мнение Аделунга подтверждается сопоставлением текста Устряловского списка со списком ГПБ. Оба списка имеют одинаковые дефекты текста. Так, в обоих списках имеется пропуск в тексте, посвященном въезду Лжедимитрия I в Москву; в частности, отсутствует описание поднявшейся страшной бури, когда Лжедимитрий ехал по улицам Москвы (см. это описание в Дрезденском списке, стр. 109). Вместе с тем в обоих списках в рассказе о въезде в Москву Марины Мнишек описывается буря, поднявшаяся между Никитскими воротами и Кремлем, как при въезде Лжедимитрия, причем делается ссылка: “о чем выше сказано”, — свидетельствующая о том, что в обоих списках перевод сделан с одного и того же оригинала, в котором имелся дефектный текст [143].
Другим примером тождественного дефекта текста в Устряловском списке и в списке ГПБ может служить так называемое “Трагическое зерцало”, помещенное в главе VII Хроники Буссова (стр. 130—132). И в Устряловском списке, и в списке ГПБ из текста “Зерцала” сохранилось лишь несколько начальных строк, кончая переводом латинской пословицы: Quod uni accidit, pluribus accidere... [144]. Общей чертой обоих списков является и то, что они не сохранили приложений, молитв и стихотворного псалма, сочиненного Бером, хотя в тексте обоих списков содержится указание, что “эти псалмы будут приложены в конце летописи” [145]. К этому месту Устрялов делает примечание: “В моем списке их нет” [146].
Наконец, Устряловский список и список ГПБ обнаруживают полное тождество текста и в тех случаях, когда, напротив, они сохранили более исправный текст, по сравнению с Дрезденским списком. Так, в обоих списках в описании раздачи жалованья в Разрядном приказе ливонским выходцам 18 декабря 1601 г. указываются, наряду с денежным жалованьем и крестьянами, и размеры поместий, отсутствующие в Дрезденском списке [147]. Точно так же в обоих списках в рассказе о разговоре Буссова с Басмановым относительно Лжедимитрия I имеется упоминание, что разговор происходил “в присутствии одного немецкого купца”, отсутствующее в Дрезденском списке [148].
Приведенные материалы не оставляют сомнения в том, что в основе перевода и Устряловского списка, и списка ГПБ лежит один и тот же оригинал — Румянцевская копия Вольфенбюттельского I списка Хроники Буссова.
Вместе с тем, однако, можно полагать, что Устрялов и автор перевода списка ГПБ (или один из них) переводили не непосредственно с Румянцевской копии, а с разных копий, сделанных с Румянцевского списка, а может быть — и непосредственно с Вольфенбюттельской рукописи. Такой вывод вытекает из того, что транскрипция личных имен и географических названий в рукописи, с которой переводил Устрялов, и в немецком оригинале перевода в списке ГПБ — различна [149]. Другое различие Устряловского списка и списка ГПБ заключается в том, что в списке ГПБ текст разделен на 19 глав, причем названия глав те же (или близки), что и в Дрезденском списке. Устряловский же список содержит всего 12 глав, причем названия глав явно принадлежат самому Устрялову. Различное количество глав и неодинаковость их названий в Устряловском списке и в списке ГПБ, вообще говоря, допускают объяснение не только различным текстом немецкого оригинала, но и редакторскими приемами Устрялова, который мог заменить длинные названия глав в оригинале своими собственными и также по своему усмотрению расчленить текст на меньшее количество глав. Однако иное членение текста и иные названия глав в Устряловском списке по сравнению со
