На месте встречи связной Джека должен был припарковать машину, поднять капот и копаться в моторе. Джек останавливался, выходил из машины и спрашивал, не нужна ли помощь. Из багажника своей машины офицер КГБ доставал один за другим три больших пакета и лист бумаги с номером телефона и записанным временем. Джек взамен отдавал ему пачку сигарет с микрофильмом и запиской, в которой в зашифрованном виде перечислялось все, что было на пленке: разведывательные донесения, сообщения от Холла или Морриса в Кремль, ответы на вопросы русских, план поездок Морриса. Обычно обмен занимал не больше минуты. После того как Джек уезжал, его связной снова встречался с коллегой, следовавшим за ним, чтобы выявить возможное наблюдение. Если наблюдатели КГБ говорили правду, они всегда должны были докладывать, что не заметили ни единого признака возможной слежки, поскольку на этих тайных встречах среди американских просторов единственным наблюдателем был Джек.
Тем временем Лэнтри должен был ждать у придорожной ночной закусочной или круглосуточно работающей аптеки, которую находил во время предварительного осмотра местности. В соответствующем месте, выбранном им примерно в миле от этого места, ждали его руководители или другие агенты. Короче говоря, Джек подъезжал, передавал пакеты и бумагу с записанным телефоном.
– Смотри, звони точно вовремя! – говорил он.
Точно в назначенное время Лэнтри набирал номер, ждал в трубке трех гудков и вешал ее. Звонки из телефонных кабин вокруг советского представительства заверяли дежурившего там офицера КГБ, что с Джеком и деньгами все в порядке. Потом Лэнтри передавал деньги поджидавшим неподалеку коллегам, и те отвозили их в укромный офис в Нью-Йорке.
Однажды из-за ужасной погоды передачу денег от Джека пришлось отложить. Решили, что он отдаст их в мотеле около порта «Гардиа». ФБР сняло смежные номера и подобрало ключ для замка соединяющей их внутренней двери. В одном номере Берлинсон и Лэнтри ждали Джека и Морриса, собирающихся совершенно случайно оказаться в городе и пойти в другой номер с наличными. Моррис постучал в их дверь и жестом пригласил последовать за ним. В лифте он прошептал:
– У Джека плохо с сердцем.
Пока Джек стоял возле машины, припаркованной рядом с мотелем, хватаясь за грудь, Моррис открыл багажник и вытащил пакеты с деньгами. Один из пакетов лопнул, и багажник наполнился 50-долларовыми купюрами. Пока Берлинсон и Лэнтри поспешно совали купюры в кейс, Моррис выпрямился и ударился головой о крышку багажника. Вид двух пожилых людей, растерянно метавшихся и стонавших, и двух мужчин помоложе, торопливо прятавших наличные, привлек прохожих, собравшихся на насыпи над стоянкой.
Собрав рассыпавшиеся деньги, Лэнтри направился с ними к своей машине, а Берлинсон помог Моррису и Джеку пройти в мотель. В этом хаосе Лэнтри забыл, где оставил свою машину, и долго ходил по стоянке, ее разыскивая. За ним неотступно следовал грузовой пикап, поворачивая там же, где и он, Лэнтри остановился:
– Ну что вам от меня нужно?
– Ваше место на стоянке.
Кардиограммы убедили специалистов, что у Джека не было сердечного приступа, и его недомогание они объяснили острым расстройством пищеварения. Моррис же, если не принимать в расчет пореза на голове, был в порядке и в своих докладах в Вашингтон и Нью-Йорк не упомянул о происшедшем инциденте.
* * *
В отношении советских денег между Вашингтоном, Нью-Йорком, Чикаго и членами команды «Соло» существовала абсолютная открытость и взаимопонимание. Год за годом миллионы долларов проходили через руки Джека, Морриса, Евы, Лэнтри, Бойла и еще нескольких агентов, которые субботними вечерами покидали свои семьи. По воскресеньям, после субботней передачи, Лэнтри вскрывал пакеты с деньгами в офисе ФБР в присутствии инспектора и еще нескольких агентов. Двое по раздельности пересчитывали купюры, фотографировали их и записывали номера. Потом они снова упаковывали их по номиналам и запирали в хранилище отделения компании «Ганновер траст» на углу 69-й улицы и Третьей авеню. Когда Холл интересовался деньгами, агенты забирали их из хранилища, пересчитывали, заполняли бланки об изъятии, снова упаковывали и вручали Джеку или Моррису для передачи Холлу. Чтобы удовлетворять запросы Холла на выходные или праздники, Джек хранил до ста тысяч долларов в выемке, сделанной в цоколе его дома. Впоследствии плотник из ФБР смастерил ему книжный шкаф с секретным отделением, и Джек позаботился, чтобы Холл увидел это чудо в его кабинете.
Нью-йоркское отделение должно было пятого числа каждого месяца представлять на рассмотрение в штаб-квартиру квитанции, отчет о выплаченных суммах и остатки наличных. Периодически приезжавшие оттуда ревизоры неизменно подтверждали, что нью-йоркские отчеты были точны до последнего цента.
Хотя деньги от КГБ получал Джек, Холл сделал Морриса ответственным за их доставку и пересчет. Его не волновало, где и как долго они хранились, поскольку наличные Джек и Моррис предоставляли по первому требованию. Из-за того что Моррис часто был нужен «Соло» и Холлу, они с Евой сняли в Нью-Йорке квартиру, которая скоро превратилась в финансовый центр. Холл мог сказать, что ему нужно, скажем, триста тысяч долларов. Моррис звонил Берлинсону или Лэнтри, и в назначенный час агенты встречали их с Евой в Вест-Сайде с наличными в хозяйственной сумке. Держась немного позади, агенты следовали за парочкой до самого дома. Любого приставшего к ним грабителя они пристрелили бы на месте.
Деньги всегда несла Ева, которая считала, что женщине, а не мужчине пристало ходить по улице с хозяйственной сумкой. Если Морриса и Евы не было в Нью-Йорке, то вместо Евы этим занималась Роз. Однажды Джек похвастался Холлу, что только что получил пятьсот тысяч долларов.
– Отдай двести пятьдесят тысяч Элизабет, а двести пятьдесят Моррису, – приказал Холл.
Под наблюдением агентов Роз пошла в офис «Интернейшнл паблишере», где работала Элизабет, и передала ей четверть миллиона. Позже Холл вылетел в Чикаго и поехал с Моррисом в Миннесоту, чтобы спрятать оставшиеся двести пятьдесят тысяч долларов в доме своего брата.
Лэнтри обычно приходилось работать по выходным, невзирая на то, были доставлены деньга или нет. Если Бойл отсутствовал, Моррис с Евой во время пребывания в Нью-Йорке поступали под опеку Лэнтри, и, если им что-нибудь требовалось или у них было какое-то срочное сообщение, Лэнтри должен был быть в их распоряжении. Бойл приезжал в Нью-Йорк часто, обычно по выходным, чтобы проконсультироваться и согласовать свои действия. Иногда Моррис с Джеком присоединялись к их воскресным совещаниям, которые проходили на Бэттери-плейс, в доме Берлинсона или в номерах различных отелей.
В результате этих постоянных контактов и стратегических совещаний чикагское и нью-йоркское отделения всегда знали, чем занимаются другие. Бойл всегда держал Берлинсона и Лантри в курсе поездок и находок Морриса. Они, в свою очередь, информировали его обо всем, что знали о КГБ, его персонале, оборудовании и методах. Как верно отметил Джек, если у КГБ однажды что-то получается, то эти действия неизменно повторяются в других местах. Поэтому знания оперативной техники, полученные в Нью-Йорке, будут полезны для контрразведывательных отделений по всей стране.
* * *
Присутствие Холла помешало Международному отделу провести с Моррисом ежегодное рассмотрение бюджета во время его последнего визита в Москву, и Моррису пришлось еще раз возвращаться туда в январе 1967 года.
– Я хочу, чтобы вы кое-что просмотрели, – объявил ему Пономарев, положив перед ним пачку бумаг.
Моррис с испугом увидел, что это были американские разведывательные сводки, содержавшие предоставленную им самим информацию о действиях американской компартии.
– Это серьезно, – заметил Пономарев. – Как это могло случиться?
– Не знаю. Очевидно, где-то есть утечка, нужно ее ликвидировать. Можете сказать, откуда они у вас?
– Кто-то их бросил во двор нашего посольства в Вашингтоне.
– Тогда это может быть провокацией.
– Может быть и так. Но информация точная, верно?
– В общем, да.
Моррис с радостью почувствовал, что он вне подозрений и что Пономарев волнуется, а не обвиняет его. Однако сам он был очень зол и напуган.
Во время последнего разговора перед отлетом Морриса из Москвы в январе Пономарев искренне говорил о проблемах, занимавших Советский Союз и мировое движение. Он считал безнадежным восстанавливать отношения с Китаем; к тому же начинались неприятности в Чехословакии. Советская экономика испытывала все большие трудности. Сельскохозяйственные реформы, предложенные Брежневым, еще не принесли результатов; русским приходилось закупать зерно, продукты и технику на Западе, но у них мало было твердой валюты. Холл запросил у Брежнева на 1967 год ассигнования в миллион семьсот сорок тысяч долларов; Пономарев смущенно сообщил, что русские могут предоставить только миллион. На этот раз, повторяя свою остроту «мы можем дать вам столько танков и самолетов, сколько захотите, но у нас нет денег», – он не улыбался.
