- Говори.
- А что ежели нам бросить с кормы стоп-анкер43, когда мы будем аккурат против узкости? Нас само по себе волною развернет, носом на узкость, а тогда канат потравить, - так и проскочим до самого песочку. А там сразу мачты рубить... А кормовой якорь не подымать, чтоб нас на мели прибоем не положило набок.
Боцман одобрительно кивал головою.
- Правильно, Ермаков, молодец! - сказал Гвоздев. - Я тоже так думал, да вот загвоздка: достанем мы тут дно? На карте ничего нет...
- Достанем, - убежденно сказал Капитон. - Вода сама себя оказывает, тут не глыбко... Гляньте сами.
- Ну, братцы, собирайте команду! - решительно сказал Гвоздев. - Я им все дело объясню. Запасной стоп-анкер на корму, канаты рубить - и в паруса!
- Есть! - отвечали оба моряка, оживившись.
Гвоздев объявил о принятом решении капитану, но тот просил делать все без него, как хотят, а его отвести поскорее в каюту.
- Я, видно, тоже душу богу отдам и без пистолета, - жалобно добавил Борода-Капустин, не вызвав никакого сочувствия у мичмана.
Предоставив Борода-Капустина собственной его участи, Гвоздев спеша внес в вахтенный журнал последние записи, собрал все судовые документы и вместе с журналом тщательно спрятал у себя на груди. После этого он обратился с короткой речью к собравшейся на шканцах команде.
Он объяснил создавшееся положение и рассказал, что задумал делать. Матросы единодушно просили его командовать, обещая сделать все, как он прикажет.
Ермаков, Маметкул и еще два сильных рулевых стали к штурвалу, марсовые приготовились в одну секунду поставить штормовой парус и кливер, а боцман и часть команды начали приготавливать на корме к спуску тридцатипудовый запасной якорь.
Когда все было готово, Гвоздеву вдруг до боли в груди стало жалко "Принцессу Анну", собравшуюся в свой последний короткий рейс. Оглядывая судно затуманившимися глазами, он прощался с ним. Нужно было идти на бак и "наложить руки" на якорные канаты. По неписаным морским законам, ни один матрос не стал бы рубить мачту или канат, пока отдавший приказание офицер сам не "наложит руку". Стоя с топором в руке над канатом, мичман, обливаемый волнами, отдал команду ставить штормовой парус. Бригантина накренилась и рванулась вправо, еще сильнее натянув оба якорных каната. Ударив топором, мичман предоставил матросам кончать начатое и бегом бросился на полуют через всю палубу бригантины.
4. ГИБЕЛЬ "ПРИНЦЕССЫ АННЫ"
Когда Гвоздев добежал до полуюта, бригантина уже неслась в бейдевинд, наискось к ветру. С угрожающей быстротой вырастали утесы мыса Люзе, на которые ветер и течение неумолимо сносили бригантину.
Рулевые с трудом удерживали судно на курсе. Капитон Иванов и несколько матросов с ганшпугами в руках стояли над кормовым якорем, готовые по первому знаку Гвоздева обрушить его в волны.
Нужно было очень точно определить этот важнейший момент всего маневра, а это было нелегко.
Размахи качки, ветер, удары волн, обдающие потоками воды даже полуют, - все это рассеивало внимание. Но вот мичман махнул рукою, и якорь упал за борт. Канат, свернутый в бухту, разворачивался кольцо за кольцом и исчезал за кормою. Теперь боцман ждал новой команды, чтобы сразу же закрепить канат на кнехтах и заставить бригантину описать полукруг, центром которого будет упавший якорь, а радиусом - вытравленный на борт канат.
Все это удалось как нельзя лучше - "Принцесса Анна" направилась носом к берегу. По знаку Гвоздева канат стали травить, и судно пошло по ветру прямо на костер, в грохочущий береговой прибой. У мачт стояли с топорами назначенные люди, чтобы, срубив их в тот момент, когда бригантина коснется дна, облегчить судно и заставить его подальше выскочить на берег. Остальная команда сгрудилась под полуютом, чтобы укрыться от падающего рангоута и снастей. Один только Борода-Капустин находился в своей каюте, но вовсе не в состоянии агонии, как можно было ожидать после его жалобных слов на палубе.
Наоборот, Борода-Капустин проявлял усиленную деятельность. Успешно преодолевая неудобство сильнейшей качки, князь открыл привинченный к полу железный сундук, достал из него коричневую тяжелую шкатулку с корабельною казною и стал набивать червонцами объемистые карманы своего кафтана. Нагрузив их до отказа и с сожалением посмотрев на оставшиеся в шкатулке золотые монеты, никак не влезающие в переполненные карманы, он вложил в нее счета и документы, хранившиеся в его каюте, перепоясался шпагою, надел треуголку, выпил стакан романеи, подумал несколько мгновений, выпил еще полстакана и, взяв под мышку шкатулку, с трудом побрел наверх, обремененный тяжестью.
Когда он поднялся на полуют, бригантина находилась уже почти в полосе прибоя.
Гвоздев внимательно глядел вперед, чтобы вовремя отдать приказ рубить мачты. Стоявший рядом с ним Капитон Иванов следил за напряжением каната, ведущего к якорю за кормою, стараясь поточнее направить судно. Никто не обратил внимания на появление командира. Борода-Капустин собрал все свои силы, приосанился и хотел что-то сказать, но в это мгновение огромная волна, поднявшая на гребне бригантину, рухнула вместе с нею, накатившись на отмель. Влетев в бурун, бригантина ударилась о песок днищем так, что почти никто не удержался на ногах. Пенистая, сметающая все пелена воды пронеслась по палубе. Фок-мачта, переломившись, рухнула вместе со штормовым парусом на бак, обламывая бушприт и покрывая обломками и спутанными снастями переднюю часть бригантины.
Волна схлынула. Гвоздев горестно смотрел на опустошение, произведенное на палубе "Принцессы Анны" этим страшным ударом. С лихорадочною быстротой застучали у грот-мачты топоры матросов.
А сзади, переливаясь мраморными прожилками, дымясь обрушивающимся гребнем, уже нависал над полуютом новый зеленовато-бурый вал.
- Держись, братцы! - закричал Гвоздев и, невольно втянув голову в плечи, с замиранием сердца покрепче вцепился в перила.
Вал обрушился - и несколько мгновений Гвоздев, сбитый с ног, задыхающийся в водовороте, ничего не мог понять среди треска и грохота. Когда вода схлынула и он с трудом поднялся, ноги его заскользили по наклонной палубе, потому что бригантина лежала на правом боку.
Палуба представляла собою нагромождение каких-то деревянных обломков и перепутанных снастей, но среди этого хаоса уже работали матросы с топорами и ломами, сваливая за борт все лишнее.
Повернувшись к полуюту, Гвоздев увидел барахтающегося у самых перил Борода-Капустина. Мичман кинулся к нему на помощь.
- Казна, казна корабельная! - кричал князь, стараясь поднять тяжелую шкатулку, лежащую на палубе у самых балясин. - Как бы казну не потопить!..
Но в это время новая волна поддала под корму, князь упал и (может быть, это почудилось Гвоздеву) как будто бы нарочно уперся обеими руками в шкатулку так, что балясины подломились и шкатулка скользнула за борт.
Князь завопил, но тут подоспели Маметкул и рулевой Пупков. Они помогли ему подняться, и Гвоздев оставил князя на их попечении.
Новая волна поддала под корму, раздался треск, полуют обдало каскадами воды. Однако волна не прокатилась по палубе все сметающею стеною, - видно, первые два вала так далеко продвинули судно по отмели, что следующие обламывали гребни уже не над бригантиною, а позади нее, и поэтому сила их ударов была не так сокрушительна для полуразбитого судна...
Поняв это, Гвоздев немного успокоился. Значит, было еще некоторое время для того, чтобы спасти людей, а может быть, даже и часть груза. Если шторм не усилится, волны, видно, не смогут быстро разбить бригантину.
Гвоздев оглянулся.
Слева каменной громадою высился мыс Люзе, низкие, быстро несущиеся тучи, казалось, цеплялись за него. С моря шли цепи пенистых волн. Грозная стена воды вырастала в пяти-шести саженях за бригантиною, но тут же рушилась, осыпаясь белопенною лавиною, и, ударив в корму, проносилась по отмели, далеко выкатываясь на песчаный берег, сажень на пятьдесят от носа "Принцессы Анны". Потом вся эта масса бушующей воды устремлялась обратно и встречала новую лавину, которая обрушивалась с пушечным громом. Два встречных водных потока, сталкиваясь и образуя буруны бушующей пены, лишали силы новую волну, и пока не приходил огромный "девятый вал", возле бригантины бестолково металась водная толчея. Этот могучий, все сокрушающий вал грохался на отмель, выбегал далеко на песчаный пляж и снова откатывался, образуя новую толчею, которая и начала разбивать "Принцессу Анну", глубоко зарывшуюся носом в подводную отмель.
На берегу возле густодымящего костра и вдоль кромки пены на песке суетилось до сотни людей. Пока что они ничем не могли помочь погибающему судну.
Осмотревшись, Гвоздев понял, что одолеть это ничтожное, в сущности, пространство в пятьдесят - шестьдесят сажен между судном и твердою землею может только редкий смельчак и силач.
