Возможно, М. Фуа и спешил с обобщениями, однако увиденное собственными глазами он описывал с достаточной точностью. В 1708 году английский путешественник описал свои впечатления от этой страны. Он утверждает, что уже в ту пору король Дагомеи располагал значительным количеством женщин, вооруженных как солдаты, «имеющих своих собственных офицеров и подобно регулярным войскам располагающих барабанами, знаменами и зонтами». Известно также, что в 1728 и 1729 годах король с помощью своих амазонок победил соединенные силы Видаха и Попоса (Wydah, и Popos), отчет об этой экспедиции нам оставил Арчибальд Дальцель (Dalzel), прежде занимавший пост губернатора Золотого Берега, опубликовавший в 1793 году книгу, написанную им много раньше. Коммодор Фредерик Форбс (Forbes), проведший в Дагомее значительный промежуток времени, также многое рассказал об этих войсках, которые, по его мнению, имели чрезвычайно древнее происхождение. Он считает их достаточно сильными и подвижными и сообщает, что они были разделены на многочисленные корпуса.
Еще один французский наблюдатель, аббат Лаффитт, находившийся в Дагомее около 1870 года, придерживался низкого мнения о нравах, царивших среди этих женщин, однако признает их отвагу и преданность королю. Когда Гезо напал на Абеокуту и был отброшен с существенными потерями, он оказался в очень сложном положении, поскольку люди его бежали, бросив своего короля на милость победителей.
И если бы не амазонки, прикрывавшие его отход. Гезо вне сомнения попал бы в плен. Внушительное количество женщин осталось лежать мертвыми на поле боя. Преемник Гезо также попытался захватить Абеокуту и вновь только амазонки позволили сохранить порядок во время отступления и не превратить его в катастрофическое бегство. Король бежал, а они удержали врага. Кстати сказать, Абеокута, всегда была занозой в седалище их дагомейских величеств. Это общество состояло из туземцев, угнетенных набегами амазонок и укрывавшихся возле высокой скалы, где они построили себе укрепленный город, оказавшийся неприступным. Слово это в переводе с йоруба дословно означает «под скалами». Во времена Бартона король стал придавать себе такое значение, что почти постоянно оставался в затворе, и только члены его собственной семьи и слуги имели право видеть, как он ест, пьет или нюхает табак. Во время посещения страны Лаффиттом амазонкам разрешалось вступать в брак, но только когда они становились слишком старыми или слабыми для участия в войне. Таким образом, брак представлял собой удобное средство пенсионного обеспечения отслуживших свое старых вояк. По словам аббата, все они были усердными труженицами, поскольку король не предоставлял им прокорма и оплаты; поэтому до брака всем им приходилось зарабатывать на жизнь собственными руками. Сэр Ричард Бартон после второго посещения Дагомеи оставил сразу познавательные и занимательные заметки на эту тему. Собранные им свидетельства решительным образом указывают в самое далекое прошлое, хотя он ни в косм случае не склонен романтизировать предание и личности. Он подтверждает, что Гезо реорганизовал войско амазонок, и для этой цели выбрал новобранцев из числа наиболее пригожих и годных к службе дочерей своих вождей. Кроме того, они, по меньшей мере, номинально составляли часть его гарема; поэтому браки их, если французские путешественники ничего не напутали, могли происходить только в более позднее время и, возможно, осуществлялись с целью облегчения бремени, лежавшего на королевской сокровищнице. Тем не менее вопросы набора рекрутов и организация войска описываются совершенно по-разному.
При Бартоне армия амазонок состояла из отряда Фанти, представлявшего личную охрану короля. Их головной убор выглядел как узкая белая хлопковая лента, к которой было пришито изображение крокодила, вырезанное из синей ткани. Волосы они стригли коротко, хотя и не брили головы. Кроме отряда существовали правое и левое крылья, включавшие пять родов войск: (1) женщины с короткоствольными ружьями, (2) охотницы на слонов, (3) женщины-бритвы, вооруженные острыми как бритва клинками, длиной в 18 дюймов, открывавшимися сильными пружинами и прикрепленными к шестам длиной в 2 фута, (4) лучницы (имеющие туземные и отравленные стрелы), (5) пехота (вооруженная крепостными мушкетами). Охотницы на слонов явно представляли собой парадное подразделение, а занимавшие прежде высокое положения лучницы бесспорно деградировали в отряд застрельщиц боя и маркитанток. У них были привязанные к запястьям ножи, они носили минимум одежды, а тела покрывала доходившая до колен татуировка. Все войско насчитывало около 350 королевских телохранительниц и 2500 строевых солдат женского пола. Парадные мундиры были по-своему живописными. Узкая белая или синяя лента перехватывала волосы, грудь покрывала пестрая жилетка, застегивавшаяся на пуговицы впереди и оставлявшая руки свободными. Синяя, розовая или желтая набедренная повязка спускалась до лодыжек и удерживалась на поясе белым кушаком, длинные концы которого свешивались на одну сторону тела. Дополняли наряд патронташи, подсумки для пуль и короткие ножи. Рабочая одежда была существенно проще и состояла из безрукавной серо-коричневой рубахи, прикрывавшей грудь и спускавшейся до колен, коротких штанов и кушака. Женщины, занимавшиеся стрельбой из лука, как мы уже говорили, одевались еще проще, вероятно, их одежда была в большей степени приспособлена для грубой работы в походном лагере и буше. Офицеры всех родов войск отличались своим внешним видом. Бартон рассказывает, что главнокомандующей в его время являлась весьма объемистая дама, исполнявшая одновременно функции одной из советниц короля. Капитан королевских телохранителей носила «капор, похожий на головной убор французской поварихи, только белый и розовый внизу, а два крокодила из синей ткани были нашиты сверху, красоту дополняли серебряные рожки и шнурки». Еще одна командирша пристроила над глазами серебряный молоток, что делало ее похожей на единорога. Учитывая габариты этой дамы, невольно вспоминаются слова Павсания, утверждавшего, что рога у эфиопских быков растут на носу. Это явным образом указывает на носорога, неуклюжего прототипа сказочного изящного и быстрого единорога. Все командирши располагали свидетельствующим о чине зонтом, обычно украшенным соответствующими званию знаками, а также особыми штандартами и девушками-ординарцами, носившими за ними оружие. В состав отрядов амазонок входили женщины, умевшие играть на тарелках, барабанах и погремушках. Значительная часть боевых маневров представляла собой причудливые пляски, исполнявшиеся иногда всем отрядом, а иногда небольшими группами.
Аббат Пьер Буше, долго проработавший миссионером в Гвинее и Дагомее, дает другую версию комплектования отрядов амазонок. Он утверждает, что их отбирали среди (1) преступниц, (2) неверных жен, (3) жен сварливых. Последних вкупе с прочими общественными неудачницами отдавали королю даже во времена Бартона, и не может быть особых сомнений в том, что конкретное воплощение подобной практики время от времени изменялось. Однако Бартон не сомневается в том, что гаремные ограничения являлись достаточно строгими. Впрочем, Буше, как и Лаффитт; придерживался невысокого мнения о нравственности амазонок, хотя в их отваге и способности переносить физические нагрузки усомниться не мог, и обосновывал свое мнение на том, что видел сам или слышал от достойных доверия свидетелей. Аббат цитирует живописное описание полномасштабного учения, на котором присутствовал месье Боргеро (Borghero) примерно в 1880 году. На открытой площади был возведен забор из колючих кактусов; за ним располагалось пустое пространство, за которым поднимался деревянный дом с крутой наклонной крышей, позади теснилась группа хижин. Собранные три тысячи амазонок должны были взять «деревню», изображавшуюся скоплением хижин, приступом и фронтальной атакой. Маленькое развлечение усложнялось обыкновенным комплексом условностей, которыми дополняют военные игры по всему свету: считалось, что атаки нападающих на форт (изображавшийся вышеупомянутым деревянным домом) будут трижды отражены (несуществующими защитниками). Боргеро был удивлен стремительностью и решимостью женщин, босыми ногами преодолевших колючий барьер, дважды приступавших к дому, но отраженных, но на третий раз влезших наверх, соскользнувших с противоположной стороны его кровли на землю и вошедших в хижины. Вне сомнения амазонки находились здесь в великом уважении и соответствующим образом высоко ценили себя; однако, властвуя, они говорили: «Мы больше не женщины, мы — мужчины». А ведь самое жестокое оскорбление для солдата, когда его называют женщиной. Эти противоречия явным образом указывают на существенные изменения в старинной организации, само происхождение которой практически оказалось забытым. Она, безусловно, не имеет никакого отношения к матриархальной форме общества, поскольку требует уважения не к женщинам как таковым, а к привилегированной касте. Официально амазонки носили название Акхо-си, то есть «королевские жены», среди народа принято было именовать их Ми-но, то есть «наши матери». Безусловно, оба термина следует считать условными. В «Сказках 1001 ночи» великий дальневосточный правитель, дочь которого правила островом Эль-Вак-Вак, звал каждую из 25 000 своих конных копейщиц «своей дочерью». В мусульманских странах обращение к женщине «дочь моя» принято вне зависимости от ее возраста, и вариант «О, матерь моя» служит всего лишь знаком почтения. Возможно, что гаремное устроение являлось только сохранившейся формой организации королевской гвардии, аналогичной королям беров, которая в свой черед была вероятной модификацией жриц, служивших королю-богу. Этот фактор может объяснить аномалию в отношении к положению женщины. С другой стороны, Уинвуд Риди (Reade) сообщает нам, что конголезская принцесса могла выйти замуж за любого понравившегося ей человека, однако муж должен был принять при этом женское имя, переодеться в женскую одежду и прикрыть лицо, а, когда бы он выходил из дома, перед ним шествовал раб, колотивший в барабан, освобождая дорогу. Следует отметить наблюдение, сделанное месье Фуа, утверждающего, что амазонки носили на своих головных уборах синее изображение черепахи.
