Другой важной частью плана превращения Ленинграда в военный город, которой А. А. Жданов уделил большое внимание в своем выступлении, была форсированная эвакуация несамодеятельного населения. По данным выступившего ранее П. С. Попкова, общая численность такого населения составляла 300 тыс. человек[126]. По словам А. А. Жданова, в блокированном городе должно было остаться «лишь то количество населения, которое нужно непосредственно, во-первых, на удовлетворение насущных нужд фронта и флота и, во-вторых, на удовлетворение насущных нужд остающегося населения, и чтобы это население было достаточно мобильно, чтобы в любой момент могло сменить свою профессию на винтовку, обороняться от штурма, потом опять взяться за работу…»[127]. За счет эвакуации излишнего гражданского населения, убеждал А. А. Жданов собравшихся, можно будет увеличить численность армии и получить, таким образом, «огромное укрепление обороны». «Это необходимо разъяснить населению, – говорил он, обращаясь к активу. – И вам необходимо в первую очередь усвоить, что это огромное укрепление обороны»[128].
На необходимости разъяснительной работы среди эвакуируемого населения А. А. Жданов остановился особо. «Вовсе не нужно говорить, что ты обуза, ты лишний, – наставлял он. – Это сердит и обижает. Надо сказать, во-первых, что своим отъездом ты облегчаешь положение фронта и остающихся работающих, что будет легче остающимся и армии»[129]. Здесь первому лицу города, ответственному за судьбу его населения, следовало бы признать, что такой разъяснительной работы не было проведено в первые месяцы войны, и среди
2,5 млн ленинградцев, оставшихся в блокаде, одну треть составляли женщины с детьми и люди преклонного возраста, многие их которых стали жертвой голодной зимы 1941–1942 г. Вместо этого А. А. Жданов, как бы оправдываясь, говорил: «Как будто мы хотим обязательно здесь протащить через все трудности людей, вроде как для того, что нам нравится, чтобы побольше народа жило в трудностях. Конечно, кое-кому нравится народ-герой, но разве мы обязаны эксплуатировать героизм ленинградцев?»[130]. Если бы актив осознал, что нет выгоды эксплуатировать героизм ленинградцев, ежедневно подвергающихся опасности быть убитыми или ранеными, продолжал он, то эвакуация шла бы быстрее, а вопрос об обязательной эвакуации вообще не был бы поставлен[131].
По плану превращения Ленинграда в военный город наряду с эвакуацией несамодеятельного населения предстояло вывезти к 15 августа 1942 г. рабочих эвакуируемых предприятий вместе с семьями и 17 тыс. станков. В связи с этим А. А. Жданов признался перед активом: «…Всю промышленность использовать не думаем, даже на консервацию ставим предприятия. Сейчас такая диалектика, что мы вынуждены вывозить часть предприятий. Вот когда отгоним противника от Ленинграда, тогда все снова будем заворачивать, а сейчас нужно вывозить и в другом месте ставить, чтобы организовать победу над врагом»[132].
Таким образом, руководству обороной Ленинграда и всем партийным и советским работникам предстояла ответственная организационная и разъяснительная работа по реализации в жизнь постановления Военного Совета Ленинградского фронта от 5 июля 1942 г. Пытаясь убедить в этом собравшийся партийно-советский актив, руководитель ленинградских коммунистов использовал не только доводы и аргументы, но и ссылался на авторитет ЦК ВКП(б) и даже самого И. В. Сталина. Правда, у А. А. Жданова это выглядело не всегда удачно.
В частности, говоря о параметрах, необходимых для превращения Ленинграда в военный город, он заявил: «ЦК считает, что для этой цели нам в Ленинграде более 800 тыс. народа иметь нецелесообразно. Сейчас мы имеем 1 млн 100 тыс., 300 тыс. вывезем, останется 800 тыс.»[133]. В этом контексте получается, что ЦК априори назвал цифру 800 тыс., а ленинградское руководство, имея ее в виду, вычислило общую численность эвакуируемого населения в 300 тыс. человек, хотя, скорее всего, ЦК утвердил полученные им предложения от Военного Совета Ленинградского фронта. Задаваясь вопросом «Что значит выдержать осаду в нашем положении сейчас?», А. А. Жданов предпочел изложить мнение высшего партийного руководства страны: «И ЦК партии, лично товарищ Сталин перед нами ставит таким образом вопрос. Он говорит нам: снабжение Ленинграда сейчас не вполне надежное, т. к. базируется на одной коммуникации. Если вы хотите, чтобы у вас люди не страдали так, как страдали эту зиму, многие и умерли, если вы хотите, чтобы ваша армия и тыл жили лучше, чем сейчас, если вы хотите, наконец, чтобы у вас было больше войска, большее же количество войска означает и большее потребление для Ленинграда, а это потребление не является вполне надежным в условиях блокады, – поэтому ставится вопрос таким образом: усилить оборону Ленинграда – это означает, во-первых, дать больше войска»[134]. Здесь акцент сделан на заботе о простых ленинградцах товарища Сталина, который, оказывается, знает не только об их страданиях зимой 1941–1942 г., но и о том, что «многие умерли». Это утверждение имело для Жданова важное значение, поскольку сам он не без оснований предпочитал не высказываться о жертвах голодной зимы.
Говоря о необходимости эвакуировать 300 тыс. ленинградцев и вывезти 17 тыс. станков в возможно короткие сроки, А. А. Жданов опять апеллировал к авторитету вождя: «…Когда освободим вывозную линию из Ленинграда, перейдем на работу в запас и в течение короткого времени добьемся осуществления задачи, поставленной товарищем Сталиным в связи с эвакуацией из Ленинграда части населения создать для остающейся части населения и войск 4-месячный неснижаемый запас продовольствия»[135]. Завершая свое выступление на оптимистической ноте, лидер ленинградских коммунистов выражал уверенность в том, что если до этого ничего не случится на фронте, то в сентябре 1942 г. Ленинград станет военным городом, освобожденным от несамодеятельного населения, с пополненным военным контингентом и неснижаемым запасом продовольствия и горючего на 4 месяца[136]. Но для этого предстояло проделать огромную работу, которая имела непосредственное отношение ко всему населению блокированного города.
Не прекращавшаяся с конца мая 1942 г. эвакуация из блокадного Ленинграда с начала июля 1942 г. заметно выросла. «В городе происходит значительная эвакуация населения, – записал наблюдательный Н. П. Горшков в своем дневнике. – Главным образом женщин с двумя детьми, стариков, инвалидов. Эвакуируются и некоторые предприятия»[137]. М. С. Коноплева отметила 8 июля 1942 г. в дневнике: «Вновь открыли городские рынки и разрешили продажу на деньги разных домашних вещей: это оказалось необходимым – масса, уезжающая из города, нуждается в деньгах, поэтому на рынок вещи выбрасываются за бесценок»[138]. 12 июля 1942 г. В. Ф.Чекризов заметил в дневнике: «Появились повозочки с вещами эвакуируемых, а на улицах (панелях) разложенная домашняя утварь для продажи. На стенах домов опять запестрели объявления о продаже мебели и домашних вещей. Есть такие: “Продается мебель на дрова”, “Продается мебель (такая-то) за бесценок”»[139]. Другой ленинградец свидетельствовал, что купленная у отъезжающих мебель «обходилась дешевле и выгоднее дров»[140].
Десятки тысяч ленинградцев, которым предстояло выехать из родного города, находились в состоянии глубокого беспокойства, их страшила неопределенность дальнейшей судьбы. Им должны были помочь и часто помогали работавшие при районных эвакокомиссиях агитаторы, партийные, советские и комсомольские активисты. В лучшем положении оказались квалифицированные специалисты, которые еще до своего отъезда заключили договоры с теми предприятиями, на которых им предстояло работать, и даже получили подъемные. На судостроительных заводах дали согласие работать 6400 специалистов, на авиационных – 4300 специалистов, на танковых – около тысячи.
Всего промышленность тыловых районов страны получала от блокированного Ленинграда почти 23 тыс. квалифицированных рабочих, инженеров и техников[141].
В целях рационального распределения рабочей силы горком партии образовал в июле 1942 г. специальную комиссию во главе с секретарем горкома Я. Ф. Капустиным. В комиссию вошли председатель Ленгорсовета П. С. Попков, уполномоченный Госплана СССР Л. М. Володарский и председатель плановой комиссии Исполкома Ленгорсовета Н. А. Манаков. По предложению комиссии были ликвидированы десятки различных учреждений, а тысячи освободившихся людей были направлены на работу в промышленность. Были закрыты 33 научно-исследовательских и проектных института, законсервированы 14 отделений центральных издательств и 17 типографий, эвакуированы 7 и ликвидированы 60 учебных заведений, закрыты 32 почтовых отделения, 58 сберегательных касс, около 900 магазинов и др.[142]
