Каким же в действительности было положение Ангеррана де Мариньи? Начиная с 1304 г. и вплоть до конца правления Филиппа Красивого он был камергером и довольствовался этим титулом, который ни в чем не ограничивал его деятельность. Первое время он действительно выполнял свои должностные обязанности, чтобы впоследствии оставить за собой лишь высшее руководство делами королевского отеля. Впрочем, начав с должности камергера, Мариньи расширил свои полномочия до такой степени, что этот единственный титул уже никоим образом не мог оправдать такую власть; напротив, титул рыцаря короля лучше подходил к сложившемуся положению дел, поскольку, как мы уже говорили в начале, канцелярии иностранных государств охотно использовали это довольно неопределенное наименование. Но это был всего лишь титул, а реальным и юридически неопровержимым основанием могущества Мариньи являлось его членство в Совете.
Эту сторону деятельности камергера отмечали арагонцы, автор «Романа об уродливом Лисе», продолжатель Гильома де Нанжи, Жан де Конде, о ней также говорилось в «Истории и хрониках» и в «Хронографии». Именно в качестве члена Совета Мариньи руководил оформлением королевских грамот, особенно в тех делах, к которым он бы никак не мог иметь отношения, если бы его единственной функцией был уход за королевскими покоями.
Наконец, нужно упомянуть о том, что выходит за рамки любой юридической классификации и каких бы то ни было административных или почетных категорий. Если Мариньи сумел настолько выделиться из серой толпы камергеров и даже из группы королевских советников, это означает, что он «был в очень близких отношениях с королем»,[566] что король благоволил к нему и был расположен по-дружески. Избегая точного, но a priori пренебрежительного эпитета «фаворит», мы скажем, что Мариньи был другом Филиппа Красивого; и если камергер, по всей видимости, был заинтересован в этой дружбе, то равным образом и король находил для себя выгоду в общении и сотрудничестве с любезным, ловким и сведущим человеком, каковым – и это общепризнанный факт – являлся Ангерран де Мариньи.
Глава IV
Королевский отель
В королевском отеле[567] было шесть служб и некоторое количество палат, которые были сгруппированы по-разному и получили свое название в зависимости от времени образования. В число служб входили хлебный дом, винные подвалы, кухня, фруктовый дом, конюшня и фуррьерская служба. Каждая из них функционировала автономно, но при этом общее руководство теоретически все же осуществлял один человек, великий гофмейстер. Обязанности всех служащих были точнейшим образом обозначены и четко распределены: так, в хлебном доме существовала должность pastoyers, ответственного за распределение пирогов, и oubloiers, занимавшегося кондитерскими изделиями, в помещении для разлива вина служил горшечник, на кухне два стеклодува, два специалиста по приготовлению соусов, poulailler, занимавшийся домашней птицей…
Что касается слова Палата (chambre), П. Леюжер долгое время задавался вопросом, шла ли речь о camera или о cubiculum (спальня), поскольку в первую, в отличие от второй, могли входить часовня, Денежная палата, врачи и хирурги, сержанты и т. д.;[568] впрочем, этого различия, вероятно, уже имевшего место при Филиппе Длинном, историю правления которого изучал Леюжер, еще не существовало при Филиппе Красивом. В camera находились только служащие, занимавшиеся обслуживанием cubiculum, покоев, в которых располагался королевский альков, но тот факт, что ответственные за это помещение чины, то есть камергеры, приобретали все большее личное влияние и были прекрасно осведомлены обо всем, что происходило в королевском отеле, вызывал полное недоумение современников, которые порой путали королевскую Палату с самим отелем и даже с Королевским советом.[569] О покоях, в которых распоряжались камергеры, мы поговорим чуть позже. Другими палатами отеля были Тайный совет, в который входили писцы совета и рыцари отеля, не путать с Большим Советом органом управления короля; Денежная палата, заведовавшая расходами отеля; часовня с раздатчиками милостыни, капелланами и исповедником; наконец, «seel», канцелярия, в которую входили писцы и нотариусы короля. Различные ведомства и их персонал постоянно претерпевали изменения: так, между 1285 и 1290 гг. количество служащих в фуррьерской службе[570] сократили в пользу персонала королевских покоев, и именно поэтому, ко всеобщему удивлению, в покоях в этот период времени оказались люди, ведавшие повозками, скотом и лошадьми.
Кто же руководил делами отеля? Королевские шамбриэ (cham-briers) Франции: Робер Бургундский,[571] затем Жан де Дре[572] и, наконец, Людовик де Клермон,[573] по всей видимости, не имели реальной власти. Кажется, в обязанности лишь одного человека входило руководство всем отелем: в начале правления Филиппа Красивого это был «великий гофмейстер отеля» или «основной руководитель отеля»,[574] некий Арну ле Висмаль. Его звание, равно как и его обязанности, были довольно значительными (хотя нам о них мало что известно): он мог пользоваться лошадьми короля, жил в королевском отеле и получал десять су в день. Его писец и два его оруженосца питались при дворе.
Этому «великому гофмейстеру» помогали другие гофмейстеры, число которых постоянно изменялось. Создается впечатление, что все они еще не имели своей отдельной обязанности, но этот вопрос пока находится в стадии изучения. Они составляли важную группу среди королевских рыцарей; им, приближенным к королевской персоне, часто давали различные поручения, связанные с делами отеля, в то время как миссии политического характера обычно выполняли главные коронные чины и простые рыцари короля.
В последний период описываемого нами правления гофмейстерами были Бодуэн де Руа,[575] сменивший на этом посту своего брата Реньо, Гильом д'Аркур,[576] Мартен дез Эссар,[577] Гильом де Флавакур[578] и некоторые другие. Впрочем, название этой должности в то время еще не устоялось, и в ордонансе от 1290 г. камергеры упомянуты под именем «гофмейстеров».[579] Кроме того, в том же постановлении названные после гофмейстеров камергеры записаны как «другие камергеры».[580] В действительности, скорее всего, между правами и обязанностями гофмейстеров и камергеров не было особенных различий, за исключением нескольких, к которым мы еще вернемся. Так, это подтверждает составленный по приказу Мариньи и Мартена дез Эссара[581] платеж.
После великого гофмейстера, наряду с обычными гофмейстерами, самыми высокими должностными лицами в отеле являлись камергеры, обязанности которых мы сейчас рассмотрим. Они были распорядителями в королевской Палате, то есть в их ведении находилось все, что касалось жилища, обслуживающего персонала и безопасности короля, следовательно, за ними было закреплено главенствующее положение в среде руководителей различных служб и ведомств отеля. Впрочем, в большинстве случаев все эти службы подчинялись не непосредственному начальству, а лишь старшему по должности лицу, как, например, хлебодар, виночерпий и повар, «личные служащие короля». Эти мелкие служащие, Робер де Медон, Ансо де Шастенак и Изамбар, в плане престижа не могли соперничать с представителями могущественных династий камергеров, Бувилей, Шамбли и Машо. Поэтому совсем не удивительно, что камергеры, управляющие королевскими покоями, воспользовались упразднением после 1300 г. должности великого гофмейстера для того, чтобы также ослабить положение и простых гофмейстеров. которые, безусловно, были приближенными короля, но чьи прерогативы, как и у всех помощников, были довольно расплывчатыми.
Состав персонала королевской Палаты на то время, когда одним из его руководителей являлся Мариньи, нам неизвестен; однако у нас есть информация о том, каким он был в 1285 г., в начале правления, и в 1290 г., после того как, согласно пожеланиям нового короля, он был несколько изменен. Помимо камергеров в 1290 г. в Палате прислуживали шесть камердинеров (из них два цирюльника, портной и три слуги зала), двое «контролеров (счетчиков)», шесть служителей фуррьерской службы, шесть привратников зала, прислуживавших по трое, шесть привратников, «королевская прачка», писец из Денежной палаты для платежей и хранитель печати входивший в число королевских писцов в 1285 г. По всей видимости, кроме них там еще находились три отряда, каждый из которых состоял из восьми сержантов и двоих привратников с королевскими гербами, и еще один писец из отряда арбалетчиков.[582] Наконец должности еще десятерых служащих (два для часовни, два для архива, два из фруктового дома и четверо для королевской Палаты) были упразднены во время реорганизации 1290 г., и людей, их занимавших, скорее всего, перевели в те ведомства, к которым они непосредственно относились, причем четырех служащих королевских покоев, несомненно, добавили к числу работавших в фуррьерской службе. Согласно одной ведомости,[583] в 1313 г. число разнообразных слуг, привратников и стражей было несколько больше, чем в 1290 г.: десять комнатных лакеев, восемь привратников и т. д. Но то, как они распределялись по отелю, не указано в ведомости; так, среди комнатных слуг значатся один рабочий и один сапожник.
