фон Бухау. (Сочинение сего последнего, озаглавленное Moscoviae ortus et progressus, в рус. переводе Тихомирова помещено в «Чт. О. И. и Др.» 1876 г. Кн. 3 и 4). На достоверность иноземных изображений, однако, не всегда можно положиться. Спекуляция издателей иногда прибегала к подлогу. Так, например, изданная в 1582 г. в Нюренберге брошюра, посвященная знаменитой Псковской осаде, снабжена тремя гравюрами, изображающими город Псков, Ивана Грозного, князя Оболенского и Антония Поссевина. При ближайшем рассмотрении оказывается, что сии три портрета суть не что иное, как повторение трех вышепомянутых изображений, снабженных теперь другими надписями. Таким образом, дьяк Клобуков обратился в Антония Поссевина; князь или боярин в боевых доспехах назван князем Оболенским, а простой князь в праздничном одеянии обратился в самого Ивана Васильевича. Поэтому сия последняя гравюра, обязательно, помимо меня, приложенная редакцией «Истор. Вестника» к моей статье о Грозном и Батории в № 3, 1889 г., и заимствованная из издания Д. А. Ровинского — оказывается не подлинная. О названной подделке упоминается в «Библиогр. Записках» Афанасьева, 1858 г., № 6, стр. 189., и в помянутых выше в прим. 53 «Библиографических отрывках». Ту же подложную гравюру приложил Шиман к своей компиляции Russland, Polen und Livland bis ins 17 Jahrhundert у Онкена Всеоб. Ист. Вып. 161. Berlin. 1889.
Первые дошедшие до нас портреты русских государей были иконописные, изображающие их наподобие святых. Образцы таких портретов в Москов. Арханг. Соборе на иконах надгробных. Тут в. к. Василий Иванович изображен в иноческом образе и с венцом святости; следовательно, написан после смерти и без соблюдения точного сходства. См. Исследование Г. Д. Филимонова «Иконные портреты русских царей». Вест. Об. Др. — Рус. Искус. М. 1875. 6—10. «Портрет Ливон, королевы Марии Владимировны», в Москов. Оружейной Палате — копия с немецкого оригинала (Ibid). Д. А. Ровинского «Словарь гравированных портретов». Спб. 1872. Его же «Достоверные портреты Московских государей Ивана III, Василия Ивановича и Ивана IV Грозного». Спб. 1882. В этом прекрасном издании портреты означенных государей заимствованы из разных немецких космографий и других книг XVI века. Несмотря на попытку издателя выделить из них достоверные, и сии последние все-таки остаются сомнительными. Наиболее вероятия заслуживают только изображения Василия III, приложенные к запискам Герберштейна и Павла Иовия. А изображения Ивана IV или представляют смешения с изображениями его отца, или являются совершенно фантастичными. Более ценный материал в этом издании представляют картины бытового характера. Напр., взятые из Герберштейна изображения русских всадников (в стеганых тегиляях, с стоячим толстым воротником, с саадаками и колчанами, на высоких седлах), принадлежностей русского вооружения и езды на санях, сопровождаемых пешеходами на лыжах (№№ 34–37). При запряжке коней видна уже дуга, на более древних памятниках почти не встречающаяся; сидящий в санях иногда сам правит лошадью; а иногда особый возница, который сидит на ней верхом. Особенно любопытны изображения двух русских посольств: Колычева и Сугорского. Сие последнее, как уже сказано, снято с Висбаденского оригинала, составленного из четырех отдельных листов или досок и раскрашенного. Посольство изображено в цветных кафтанах с петлицами и опушенных мехом шапках. Впереди лиц, несущих царские подарки (связки или сороки соболей), находится подьячий Монастырев, который держит на подушке царскую грамоту. (Из другого, отдельного его изображения видно, что он-то и является потом в помянутой брошюре о Венденском поражении под именем дьяка Клобукова.) Очень любопытна большая картина, нарисованная и гравированная немецкими художниками, представляющая русское посольство в Гродне, в 1567 г. Во главе этого посольства, отправленного Иваном IV к Сигизмунду Августу, стояли боярин Умный-Колычов, дворецкий Нагой и дьяк Василий Щелкалов; военная посольская свита простиралась до 1200 человек. В. В. Стасов в статье «Православные церкви в Западной России в XVI веке» (Сборник Археол. Инет. Кн. 3. Спб. 1880) описывает эту гравюру. На ней — говорит он — «представлены два важных сановника, польский и русский (Колычов), в богатейших полувосточных одеждах; быстрым движением они подходят друг к другу и жмут один другому руку. Позади каждого прислужник держит богато убранного коня, далее следует многочисленная свита. С одной стороны подпись: Points Reuterey, с другой: Moscoviter Reuterey und ihre Coloske oder Wagen (Московская конница и их коляски или повозки). Русские представлены в высоких меховых шапках и длинных кафтанах, с саблями, щитами, булавами, луками и стрелами, знаменами и значками; у каждого в руках по плети; ружей ни у кого не видать (в противуположность полякам), в числе конных видны и два барабанщика с продолговатыми барабанами. Позади всей свиты появляется многочисленный обоз, состоящий из двуколесных и четыреколесных крытых тележек, вроде кибиток; запряженные в них лошади — с очень длинными дугами, ветви которых спускаются до самых колен лошадей», (стр. 56–57). Экземпляр этой редкой гравюры есть и в Петерб. Публ. Библ. Портрет Ивана Грозного, приложенный Устряловым к изданию сочч. Курбского, заимствован из одной рукописи, хранящейся в Акад. Худ. См. также Собко «Древние изображения русских царей». (Сборн. Археол. Инет. 1881 кн. 5). Вообще для русских гражданских древностей прекрасное пособие представляет П. И. Савантова «Описание старинных царских утварей, одежд, ратных доспехов и конского прибора». Извлечено из рукописей Архива Московской Оружейной Палаты и снабжено весьма нелишним объяснительным словарем, Спб. 1865. Это сочинение частью касается XVI века. Разбор его И. И. Срезневским в девятом присуждении Уваровских премий. Из названного словаря для примера приведем встречающееся в моем тексте на стр 418 слово «нохтермянный» саадак или налучье. У Савантова на стр. 222: «нахтермянный — сделанный из кожи мездрой на лицо».
Для пояснения упомянутых немецких гравюр приведем сообщение англичанина Дженкинсона о костюме русских знатных и зажиточных людей того времени. «Верхнее платье из парчи, шелка или сукна, длинное, застегивается серебрянными пуговицами или тесьмой с петлицами; рукава очень длинны; все платье топорщится. Под ним другое длинное платье с шелковыми пуговицами и высоким стоячим воротником. Рубашка шелковая, с воротником, унизанным жемчугом. Порты холстинные, сапоги из красной или желтой кожи. На голове колпак, украшенный серебрянными, иногда золотыми пуговками и жемчугом, или широкая лисья шапка». А Ченслер заметил, что «русские в иностранных землях или у себя при приеме иностранцев одеваются чрезвычайно пышно; а в другое время и сам государь ходит в скромном платье» (Середонина «Известия Англичан о России XVI века». Чт. О. И. и Др. 1884. IV.).
Главным источником сведений о первой типографии в Москве служит послесловие Апостола, изданного в 1564 г. О сожжении печатного дома в Москве говорит Флетчер в гл. XXI. И. Снегирева: «О сношениях датского короля Христиана III с царем Иваном Васильевичем касательно заведения типографии в Москве». Рус. Истор. Сборник. T. IV. В этом сочинении и особенно в Учен. Записках Москов. Унив. 1835 г. Снегирев утверждал, что подпись на Псалтыре
