Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Образ Комдива – новое явление в нашей литературе. Он отдал приказ идти своим войскам в обход, хотя ему ничего бы не стоило сокрушить оставшихся без патронов и снарядов белых… Милосердие победило в нём. Если мыслить по установившимся стандартам, то в это невозможно поверить. Но если верить в правду человеческого характера, в милосердие, то веришь в это легко, потому что перед тобой – русские люди, возможно, они встанут вскоре рядом с ним и будут отстаивать его Правду, хотя эта Правда весьма расплывчата, ибо Жизнь уж слишком сложна и противоречива. Он плохо знает себя, в нём ещё много «неугадливого».

И вот перед нами разворачивается столкновение Комдива и Генерала, таких разных, противоположных, но почему-то автор заставляет нас, своих читателей, симпатизировать и тому и другому.

Бесстрашными глазами смотрит Ким Балков на весь этот словно сошедший с ума мир, где уживаются и подлость, и мужество, и благородство, и трусость, и цинизм, и любовь, и беспощадная ненависть к человеку. Вот так эпизод за эпизодом и создают правдивую картину человеческих отношений во время Гражданской войны – одни люди дичают, теряют всё человеческое и, в страхе пребывая, думают лишь о себе, о спасении собственной жизни; другие остаются людьми, проявляют милосердие – ведь милосердие – это не только добро, но добро жертвенное, нужно что-то оторвать от себя, а не просто дать что-то лишнее, ненужное.

Умер от болезни Генерал, гроб с его телом понесли вместе с отступающим войском. Красные настигли и окружили тех, кто нёс гроб с телом Генерала. И Комдиву захотелось посмотреть на того, с кем так долго соперничал в ратном деле. Посмотрел и велел белым продолжать свой скорбный путь. Тут уж Петрович, добровольный доноситель, доложил в Особый отдел. Ночью забрали Комдива.

А белые продолжали свой драматический бег на восток, удаляясь всё дальше от родной земли.

Белые и красные много размышляют и чаще всего приходят к единственному выводу: устали проливать русскую кровь, кто виноват в том, что происходит на родной земле? Ответа так и не находят и гибнут с этим вопросом на устах. Кто же виноват в трагических событиях? Ответ на страницах романа Кима Балкова.

Анатолий Знаменский написал свой роман «Красные дни» в двух книгах в 1979 году, но по цензурным условиям в то время вещь не была напечатана. Писатель нелёгкой судьбы, после окончания десятого класса, в 1940 году он был арестован и провёл время войны в Северных лагерях, где встретился с сыном командарма Второй конной армии Мироновым. Ещё в детстве слышал имя командарма, но не придавал ему никакого значения. Будённый – вот имя. Но со временем понял значение и роль в революции и Гражданской войне такого незаурядного человека, каким был Миронов. Ещё живы были казаки, которые воевали вместе с ним. Вышло много книг, документов, открыты были архивы. И полная картина предстала перед писателем. Борис Думенко ожил под пером В. Карпенко. Под пером А. Знаменского ожила личность бесстрашного подъесаула, а позже легендарного войскового старшины и командарма Филиппа Кузьмича Миронова, путь которого начинается с сопротивления жандармам, с подвигов в Русско-японской и Первой мировой войнах; храбрость и беспримерное мужество отличало его в схватках с противником. Во время Гражданской войны Миронов, за отвагу и смелость получивший два ордена Боевого Красного Знамени, не сумел противостоять безумному постановлению о расказачивании Донского края, подписанному Я. Свердловым, ловким и лживым хитросплетениям Троцкого, Склянского, Арона Френкеля, бросившего фразы: из Ветхого Завета – «Всяко благодеяние наказуемо» и «Всю Донщину выжечь калёным железом». И перед арестом и расстрелом на тюремном дворе Филипп Кузьмич размышляет: «Боже мой, откуда же столько зла? Кривды, напраслины? И кто всё это заваривает?.. – сердце непрестанно болело от предчувствия большой беды, общей, для всех. – Кто они, где, в какой щели сидят, что замыслили смерть тебе и народу твоему? Да, может, и большинству из тех, кто сидит ныне на конференции, в клубе?.. Как шпионы – в щелях, но жалят насмерть!..» (Знаменский А. Красные дни: Роман-хроника: Кн. 2. Советская Кубань, 1991. С. 444).

2 апреля 1921 года во время прогулки по тюремному двору Филипп Кузьмич Миронов был расстрелян с вышки-голубятни: «Пуля точно нашла то незащищённое место на френче, где ещё не выгорел и не обмялся след орденской алой розетки, и пронзила сердце Миронова» (Там же. С. 469).

Часто мелькало на журнальных страницах имя Бориса Петровича Екимова, он печатал очерки, статьи, рассказы, повести на деревенские темы, был твёрдым последователем прозаиков, которые получили прозвание «деревенщиков», выразивших в 60-х годах мысли и чувства русских людей в России, а сейчас составляющих классику русской литературы ХХ века.

Родился в городе Игарке Красноярского края, работал сельским учителем, в 1974 году вышла первая книга рассказов «Девушка в красном пальто», был принят в Союз писателей, поступил на Высшие литературные курсы при Литературном институте. А на страницах журналов продолжали публиковаться рассказы и повести Бориса Екимова, поражая смелостью и новизной поставленных проблем. Сначала остро поддержал тех, кто поносил колхозы, требовал перестроить колхозную систему на фермерскую, но потом одумался, понял, к чему привела эта позорная реформа.

Борис Екимов много раз выступал на совещаниях, собраниях, в редакциях, широко раскрыл свои литературные взгляды в полемике, он состоял в жюри Букеровской премии, несколько лет был автором и членом общественного совета журнала «Новый мир», выступал и в жюри, и на редколлегии журнала, он говорил в традиционном духе русского писателя, он возражал, советовал, требовал, но всё оставалось так, как было решено руководителями жюри и редколлегией журнала.

В большом интервью с В. Бондаренко Борис Екимов признался, что по духовным мотивам ему близки Василий Шукшин, Василий Белов, Виктор Лихоносов. А на вопрос В. Бондаренко «Как по-вашему, что есть русская литература ХХ века?» Борис Екимов ответил: «И мы прекрасно видим, кто работал на славу России в ХХ веке. Не забудем, что в ХХ веке ещё работал Лев Николаевич Толстой. В ХХ веке писал Антон Павлович Чехов. И затем вся плеяда Серебряного века. Иван Бунин. Максим Горький. Михаил Шолохов… Да и к себе, к нашему времени мы уж относимся очень снисходительно. Поверьте, наше время тоже не пустое. Совершенно чётко надо видеть все наши величины. И всё-таки гений именно ХХ века, гений всей мировой литературы Михаил Шолохов. С какой стороны ни подходи, эта величина, эта глыба никак не уменьшится. Совершенно ясно, что Василий Шукшин – классика русской литературы. Совершенно ясно, что из ныне живущих «Последний поклон» Виктора Астафьева – это классика. А «Привычное дело» с классическим русским героем Иваном Африкановичем? А «Прощание с Матёрой»? Литература у нас огромная, не надо её здорово ругать, достойная литература!» (Бондаренко В. Дети 1937 года. М., 2001. С. 627).

В интервью много говорится о современном положении русского писателя: «Когда Гайдар взял да и всех нас ограбил дочиста, я вынужден был уйти работать в местную газету, в которой до этого никогда не работал… А книга у меня за десять лет вышла только одна. Мизерным тиражом…» Он перечисляет талантливых прозаиков, которые где-то сидят и пишут, вспоминает Василия Афонина, Александра Плетнёва из Омска, Виталия Маслова из Мурманска, Вишнякова из Читы, Рожкова с Чукотки: «Все они талантливые русские литераторы. Доказали это своими работами».

Нельзя не вспомнить выступления Бориса Екимова на Толстовских чтениях в Ясной Поляне: «Сегодня, на пороге нового тысячелетия, Россия оказалась в положении нелёгком. Теряя людей и земли, теряя былую мощь, Россия становится уязвимой, словно больной колосс, и потому всё чаще является безопасной мишенью для укоров, насмешек, прямых издевательств, а слово «русский» становится ругательным. Всё это понятно и старо как мир: недужный лев, осмелевшее шакальё. Шакальё откровенно корыстное, не по уму, не по таланту усердное, зачастую вскормленное русским народом, неблагодарное и ныне живущее за его счёт весьма безбедно. Эти люди, числящие себя по разряду знатоков России и её разоблачителей, усердствуя в литературе, в кино, в живописи, в трибунном витийстве, обрушивают на мир всё новую и новую страшную «правду-матку» о России и русских. Горькие обстоятельства, страшные частности и целые полчища якобы русских людей: тупых, корыстных, развратных, ленивых, грязных; не лица, а хари, рожи, рыла, отвратные, омерзительные; не люди, а выродки и ублюдки – все эти «русиш швайн», провонявшие самогоном и редькой. Их удел копошиться в своей блевотине. Этих людей нужно презирать, бояться, держать в скотьем загоне под названием Россия. Крепко держать… Чтобы эта грязная волна не хлынула и не потопила благополучную Европу…»